[251] и, если не найдутся более исправные рукописи, может быть приблизительно восстановлен только путем сравнительно-критического изучения всех дошедших до нас списков без устранения которого-нибудь из них, в том числе и рифмованного текста. Что касается классификации этих манускриптов, то и после труда Хучера она составляет вопрос открытый.
То или иное заключение о взаимном отношении дошедших до нас текстов произведения де Борона, по-видимому, не может оказывать значительного влияния на решение занимающего нас вопроса о происхождении и постепенном развитии сказания о Граале, потому что сказание де Борона, составляющее одно из главнейших звеньев в развитии легенды, является, в сущности, одним и тем же во всех списках[252]. Тем не менее в исследовании об источнике его, к выяснению которого мы обращаемся, невозможно обойти вопрос об отношении различных редакций поэмы де Борона, что сейчас будет видно.
В стихотворном тексте говорится от лица де Борона, что, когда последний писал свою поэму,
Unques retreite śstś n’avoit
La grant estoire dou Graal,
Par nul home qui fust mortal.
В прозаическом тексте читаем: «…et се ne puet nus hom faire ее il n’a véu et ol conter lou livre del Graal de ceste estoire. Et aг tens que messires Roberz de Borron lou restraist à mon seigneur Gautier, lou preu conte de Montbéliart, ele n’avoit onques estó escripte par nul home fors el grant livre».
Трубадуры на средневековой миниатюре
В обеих этих выдержках источник рассказа де Борона обозначен неопределенно; фабула о Граале представляется в них содержавшейся в «великой истории, книге» Грааля, вероятнее всего – той, на которую ссылается упомянутый уже нами пролог к роману о св. Граале и которая никогда не существовала[253]. Толк о ней явился у де Борона под влиянием этого пролога.
Хучер полагает, что в приведенных строках разумеется латинская книга, содержавшая будто бы легенду об Иосифе Аримафейском, но нет оснований для такого предположения. Де Борон не называет книгу Грааля латинской, хотя, как увидим, могло случиться, что он имел перед собою на латинском языке какую-нибудь из легенд, вошедших в его произведение.
Упоминание о переводе де Бороном с латинского встречается в романе о Граале Мапа, но оно едва ли вышло от самого романиста[254], а если бы даже принадлежало ему, то не может быть принято без критики и иметь безусловное значение по отношению к де Борону.
По мнению Хучера, Робер де Борон и Мап пользовались одной и той же латинской книгой Грааля; на тождественность источников их произведений указывает, по словам Хучера, несомненная родственная связь основ этих произведений[255].
Для понимания их родства и для правильного заключения о латинской книге, послужившей будто бы источником романа о Граале, необходимо не упускать из виду, что произведение де Борона дошло к нам в той форме, какую получило после просмотра его автором по выходе в свет романа Мапа, с которым, однако, де Борон не был обстоятельно знаком. Такой просмотр не может подлежать сомнению ввиду строк, говорящих о службе де Борона у Готье де Монбельяра как о минувшем факте. Без сомнения, произведение Готье де Борона подверглось при пересмотре изменению в некоторых пунктах, что допускает и П. Парис, и было сперва не таким.
Есть возможность восстановить до известной степени первоначальный объем и содержание поэмы де Борона. В стихотворном тексте и в двух списках прозаического положительно говорится, что Иосиф Аримафейский скончался в земле, в которой родился, в третьем списке прозаической редакции о месте кончины Иосифа говорится неопределенно (можно думать, впрочем, что и этот манускрипт имел в виду сказать то, что сообщают два упомянутые[256], и только в одном Ms. С. встречаем, что Иосиф «fina en la terre et on pals où il fu envoiez de par Jhesu Crist». Хучер замечает, что в этих словах не пояснено определенно о месте кончины Иосифа. Но, рассказавши о том, что Богатый рыбарь отправился в Британию, рукопись говорит об Иосифе «et einsinc remest Joseph…». Очевидно, что и по Ms. С. Иосиф не пошел в Британию[257]. Должно принять во внимание, что и у поэта XII столетия Кретьена де Труа, современника де Борона, сообщается об Иосифе:
Et, quant il furent départis,
Il s’en dla en son païs.
Потом Кретьен заставил Иосифа отправиться в Британию. Бесспорно однако, что в конце XII столетия существовало сказание, по которому Иосиф умер в Иудее, а это может свидетельствовать в пользу чтения, предлагаемого в Mss. D. и H., которое должно предпочесть варианту Ms. С., могшему явиться вследствие прилаживания слов о месте кончины Иосифа к вставкам, о которых сейчас будет речь. Фраза об упокоении Иосифа в земле, в которой он родился, считаемая нами подлинной де Борону, не могла явиться при вторичной редакции произведения вообще после выхода в свет поэмы, потому что сага о проповеди Иосифа в Британии приобретала с годами более и более популярности благодаря большому Граалю и другим романам. Если же слова о кончине Иосифа должно признать уцелевшими от первичной композиции, то необходимо приписать вместе с тем позднейшей вставке сообщения о миссионерской деятельности в Британии Иосифа и других лиц, находящиеся исключительно в Ms. С., не вяжущиеся ни с предыдущим, ни с последующим повествованием и противоречащие остальному содержанию поэмы[258]. Допустить такую вставку нам позволяет все прежде сказанное о Ms. С.
Поэтому нельзя сказать с Хучером, что Робер де Борон думал привязать историю Иосифа Аримафейского к приключениям в Великобритании.
По де Борону, Иосиф умер в родной земле. О проповеднической деятельности его в дошедшей к нам второй редакции поэмы говорится в нескольких словах. Весьма вероятно после этого, что если и рассказывалось вначале о выходе Иосифа за пределы Палестины, то повествование о том было очень кратко.
Вид предполагаемой гробницы Иосифа Аримафейского в Иерусалиме
В дошедшей до нас редакции поэмы сообщается, что лица, окружавшие Иосифа, отправились на Запад, но не говорится ни о путешествии их, ни о судьбах их в Британии. По местам встречаются намеки на истории, какие передавались в романах Круглого Стола о Персевале и Галахаде, но эти намеки могут быть отнесены ко вторичной редакции поэмы. Переход на Запад лиц, последовавших за Иосифом, случился после долговременного пребывания их в Азии вне Палестины, что весьма замечательно. Автор, видимо, затруднялся продолжать историю их за пределами Азии; если бы было иначе, он не откладывал бы рассказ об этом. Как ни мотивировать переход к Мерлину непосредственно вслед за историей Иосифа Аримафейского, естественно было автору поэмы, если он хотел и мог передать то, что говорил Мап о Граале, держаться порядка рассказа, принятого английским романистом в большом Граале, и присоединить к первой части поэмы отделы, непосредственно следовавшие за ней, а не пятый. Очевидно, что история Грааля и сопровождавших его за пределами Азии, составлявшая достояние творчества Мапа, не входила в первоначальный план де Борона. А как выделение различных лиц из толпы, окружавшей Иосифа, имело смысл в истории его только по отношению к мнимому участку их в обращении жителей Британии в христианство и вообще – при изображении переселения целого общества христиан на Запад, то становится вероятным, что в первоначальном произведении де Борона эти лица не были выдвинуты[259]. Такое предположение необходимо несколько умерить, если допустить, что уже в первичной редакции романа де Борона говорилось о перенесении Грааля на Запад. Замечательно, что у де Борона не пояснено определенно, куда в конце концов прибыл Грааль; очевидно, что наш поэт был далек в поэме от локализации Грааля[260].
Итак, вот каким представляется нам первичный состав поэмы де Борона. Она излагала историю Иосифа Аримафейского до освобождения его из темницы Веспасианом и затем вкратце передавала жизнь его до смерти на родине[261]. Возможно, что поэма сообщала об отправлении Иосифом перед его кончиной драгоценной реликвии на Запад, но при этом выступали не все лица, выведенные впоследствии, и были описаны менее подробно обстоятельства выхода родственников Иосифа из Азии.
Естественно думать, что приблизительно то же было в источнике или источниках, по которым писал де Борон. С принятием же этого будет подорвана гипотеза Хучера о том, что де Борон получил материал для своей поэмы от Мапа.
Могут сказать вместе с Хучером, что главное из отличий романа де Борона от романа Мапа – погребение Иосифа в Иудее – должно приписать влиянию Вогезского предания, и что де Борон систематически отступал от бывшего перед ним источника, по которому работал и Мап. Но, во-первых, у де Борона не видно связи с Вогезской легендой и желания приурочить рассказанную им историю сколько-нибудь к Муа-Мотье, а во-вторых, имея общий с Мапом источник и отступая от него в указании места упокоения Иосифа, де Борон последовал бы за ним в остальном, то есть коснулся бы судеб Грааля в Британии, ибо латинская легенда, навязываемая Мапу, должна была привести туда Грааля и оканчиваться повествованием о приключениях с ним в этой местности, что могло быть в особенности интересно для английского читателя[262]. Де Борон нисколько не погрешил бы против Вогезского предания, если бы ввел Иосифа-сына в рассказ и если бы ему, а не Алейну, дал, по примеру Мапа, первое место в истории перехода израильтян в Англию. Несогласие в этом де Борона и Мапа указывает на необщность источника.