— Не то, чтобы я хочу тебя расстроить, — осторожно произнесла я. — Сомневаюсь я что-то в законности этого брака.
— Конечно, он не совсем законен, — не расстроилась Сесиль, — но я сделала свой выбор, ушла с Джоном и пути назад уже нет.
Баллада двадцать восьмая о том, как я ушла в Ноттингем
Вот уж точно, что пути назад нет. После разговора с Сесиль я чётко понимаю, что пора уходить в Ноттингем. У меня должна быть нормальная жизнь. Не могу же я постоянно ходить с перевязанной грудью. Это между просим очень вредно для здоровья.
— О чём задумалась? — тихо спросил меня подошедший Робин.
Вольные стрелки спешат на обед, и наш стол почти заполнился. Ребята воодушевлены, а присутствие девушки за трапезой заставило их подобраться.
— О том, что завтра хочу уйти в Ноттингем, — ставлю его в известность.
— По делу или как?
— Или как, — на меня накатила раздражительность. Сколько раз говорено-переговорено и опять начинай сначала.
Маленький Джон выкатил на поляну несколько бочек с элем. Я удивлённо посмотрела на Робина. За два месяца, что я жила в братстве вольных стрелков, не видела пьяных или выпивающих. Дисциплину Робин поддерживал железной рукой.
— Не злись, — улыбается он. — Я всё помню, давай поговорим после еды. Мы бросили все дела в Ноттингеме и ехали на запах, готовящихся яств.
На столе уже стояли салат, нарезанный хлеб, картошка с грибами, компот в кувшинах, вишня и земляника на блюде на ножке. Я налила каждому ароматной ухи.
Я была настолько одержима идеей выбраться из Шервудского леса и открыть свой трактир.
У трактира и таверны названия немного похожи, что можно запутаться в их назначении. Таверна — это аналог кафе, где можно поесть и выпить, а трактир — придорожная гостиница или постоялый двор с рестораном, харчевней.
Здесь распространены именно таверны. А я хочу сделать трактир на базарной площади Ноттингема. Надеюсь, что найду подходящее здание. Потому что, например, покупка в Лондоне таверны «с хорошей крышей, на каменном фундаменте и с правом торговать сладкими винами» стоила примерно столько же, сколько возведение замковой часовни. Вряд ли моей золотой стрелы хватит на строительство.
Как бы красиво смотрелись скатерти и вышитые салфетки.
— Том, ты мастак готовить, — уплетая за обе щёки уху, довольно сказал Долговязый Вилли.
— Да, очень странно, что у мальчика получилась такая вкусная еда, — проговорила Сесиль, — не у всех дворян повара умеют так вкусно готовить.
— У Тома отец был поваром, вот и научил его, — вступил в беседу Джон, до сих пор отмалчивающийся.
Как хорошо, когда тебе задают вопросы и сами же на них ответят. Ты вроде как участвуешь в общей беседе, но вообще не напрягаешься.
Каждое приготовленное мной блюдо, получало похвалу. К завершению обеда я уже была накачана положительной энергией по самую макушку.
Робин отправил Ника мыть посуду, а сам устроился поговорить со мной. У нас уже такие беседы стали традицией. Как же мне будет не хватать Робина в Ноттингеме.
— Эмма, я обещал заплатить тебе за стрелу, — начал он издалека, — Я своё слово сдержу.
Я вопросительно уставилась на него. Сколько же он мне заплатит за золотую стрелу?
— Я дам тебе за неё пятьсот фунтов, — сказал Робин, — этого хватит и на дом, и на припасы, и на слуг.
Я даже слов не знала для ответа. Не думала, что он мне так щедро отсыплет денег. Ясно же, что он слишком много предлагает, но и отказаться я не в силах.
Хороший каменный дом в городе можно было купить за двести фунтов, а корова или бык стоили чуть меньше девяти шиллингов.
В то время расчёты производились в серебре. Вопреки распространённому заблуждению, золотые монеты в средневековой Европе не были в ходу и практически не чеканились. По очень банальной причине — золотые месторождения иссякли ещё в античности.
Все торговые расчёты производились в серебре. Фунт делился на двадцать шиллингов, каждый из которых состоял из двенадцати пенсов. Шиллинг он применялся для расчётов, как образная величина. Но, как монеты его пока не чеканили.
Поэтому один фунт примерно был равен трёхсот семидесяти пяти граммам серебра, двадцать шиллингов девятнадцать грамм, а двести сорок пенсов были равны полтора граммам. Пенс был тоненькой монеткой, размером с ноготь.
Робин опять поразил меня, теперь своей щедростью. Вот так по немного мужчина и пробирается в сердце женщины. Я оглянуться не успею, как буду по уши влюблена в главаря вольных стрелков.
Шериф пока только целуется потрясающе, кстати, Робин не уступает ему в этом. Открою заочное соревнование между мужчинами. Пока с разгромным счётом ведёт Робин Гуд. Но у него было огромное преимущество перед шерифом, я всегда была рядом. Теперь будет, наоборот, и посмотрим, сумеет ли шериф сравнять счёт.
— Я пойду с тобой, Эмма, — Робин слегка придвинулся ко мне, наши бёдра соприкоснулись и меня опалило жаром. Мелькнула шальная мысль о поцелуе, и я тут же её отмела. Ещё не хватало испортить нам обоим репутацию.
— Зачем? Не нужно, я сама справлюсь, — почему-то хриплым голосом сказала я.
Робин улыбнулся.
— Я в этом даже не сомневаюсь, но мне бы не хотелось, чтобы тебя обманули или, чего доброго, обокрали и убили, — незаметно от окружающих он проводит рукой по нижней части спины. Почему-то мне сложно стало дышать. Как же мне нравятся такие нежности украдкой и его забота.
Мне нравится идея пойти вместе с ним в Ноттингем. Я не буду волноваться, так как все проблемы решит Робин.
Начинается новая жизнь, к которой я так стремилась.
Баллада двадцать девятая о том, как я и Робин Гуд отправились в Ноттингем
Рано утром мы с Робином Гудом отправились в Ноттингем. Мной овладело лихорадочное возбуждение.
— Робин, как считаешь, может быть мне переодеться в женское платье? — спросила я на краю Шервудского леса.
В его глазах зажёгся интерес. Без платья он меня видел, а вот в платье нет. Переодеваться в лесу не лучшее решение. Учитывая, что произошло недавно. Но, всё же я считаю, что благородство Робина нужно проверить.
Ох, и рисковая ты женщина, Эмма!
Самое интересное, что я у него спрашиваю разрешение. Джона я поставила в известность, что я пойду в женском платье. Что это? Признание его власти или адаптация в Средневековье?
В Робине я признаю силу, мужественность и умение брать ответственность на себя. Мне не страшно подчиниться ему, признать его главенство, потому что я под его защитой.
— Конечно, — согласился он и отвернулся, когда я полезла в кусты.
Пока я копошилась в зарослях у дороги, Робин спокойно стоял, играя травинкой. В конце концов, такое поведение оскорбительно для дамы. Можно сделать хотя бы попытку подсмотреть, чтобы моя самооценка поднялась.
Представила Робина подглядывающим и стало смешно. Не в его это характере. Он не будет пассивным наблюдателям. Решительность и натиск – вот основные черты характера. Он мог пойти вслед за мной и повторить сцену у ручья, а не спокойно смотреть, как я переодеваюсь.
Вот уж истина: сама придумала, сама обиделась. Моё настроение резко поднялось.
Я вышла на дорогу нарядная и весёлая. Восхищение в глазах Робина пролилось лечебным бальзамом на мою метущуюся в сомнениях душу.
— Пойдёмте, граф, нас ждут великие дела, — немного перефразировала я известную фразу графа Анри де Сен-Симона, который жил намного позже Робина.
Робин Гуд посмотрел на меня с подозрением. Ну, что опять не так? Что такого я сказала?
— Джон разболтал? — жёстко спросил Робин.
Я даже не поняла о чём это он?
— Что разболтал Джон? — поинтересовалась я. — Он был нем, как рыба. А теперь мне интересно, что он разболтал.
В глазах разбойника зажёгся опасный огонёк. Он схватил меня за плечо и резко дёрнул на себя. Наклонился так, что его глаза оказались на уровне моих. Я даже дышать перестала от страха.
От милого, доброго Робина, которого я знала всё это время, ничего не осталось. Передо мной стоял опасный хищник, готовый уничтожить любого, кто станет у него на пути.
— Что тебе обо мне рассказал Маленький Джон? — угрожающе рычит Робин.
Я, признаюсь, изрядно струхнула. Такого Робина я не знала. Я считала, что им легко управлять. Тешила себя надеждой, что я умело руководила им. Так я ещё никогда не ошибалась.
Никто не мог бы им управлять, даже король. Видимо, поэтому Робин и выбрал для себя свободу ото всех. Создал братство вольных стрелков.
— Ничего, клянусь, Робин, — пропищала я.
Даже не знала, что у страха такой противный голос.
— Тогда почему ты меня так назвала? — продолжил допрашивать меня Робин.
— Да, как так-то? — закричала я. От страха я даже забыла, что сказала ему.
Не знаю, что увидел он на моём лице, но руку убрал. Я едва стояла на ногах. Мозги отказываются работать, настолько задавил он своей мощью.
— Пойдём, Эмма, — спокойно улыбаясь сказал Робин. — Нам надо сегодня закончить все дела. Я не могу долго отсутствовать.
Я схватилась за его локоть, чтобы не упасть. Сколько длилось это противостояние? Три, пять минут? Мне показалось, что не меньше часа. Время тянулось словно расплавленный сыр на пицце.
Да и противостояние слишком сильно сказано. Не могу я ему противостоять. Да и зачем? Лучше пусть я буду ЗА ним, чем против.
— Где бы ты хотела купить дом? — спрашивает он меня таким тоном, словно мы женаты лет двадцать.
Я откашлялась и только тогда произнесла.
— Я думала на рыночной площади. А ты, как думаешь?
Рыночная площадь была центром средневекового города. От неё недалеко располагался собор. В базарные дни и период ярмарок на площади собирались местные торговцы и приезжие купцы, предлагая горожанам разнообразные товары. Мне казалось, что это идеальное место для постоялого двора с корчмой.
— Почему именно рыночная площадь, а скажем не у городских ворот? — спрашивает Робин, а я чувствую себя словно на экзамене.