ство уже были.
А если и не были нужно создать прецедент. Симон де Беллем идеально подходит для этого. Устранить своего врага руками церкви, по-моему, изящный ход.
Но мой шикарный план рухнул. И всё из-за горячего нрава сэра Гая.
Мой рыцарь посмотрел мне в глаза и не колеблясь перерезал барону горло. Кровь хлынула на шерифа. Сэр Гай отбросил в сторону тело моего врага как ненужный хлам.
Я в ужасе переводила взгляд с шерифа на труп. Вот так просто взять и убить человека. В голове не укладывается. Я впервые видела, как убивают. Не в бою, а просто так.
Не хотела я, чтобы он убивал барона. Знала бы, что так получится, то прикусила бы свой длинный язык. Получается, что я виновница смерти Симона.
Мне стало дурно. Я боролась с подступающей тошнотой. Отвернулась, чтобы не видеть труп барона и залитый кровью камзол шерифа.
Но сэр Гай заметил, что я позеленела, подхватил меня на руки, покрывая поцелуями лицо.
— Эмма, милая, всё хорошо, — шептал он мне на ухо. — Он тебя больше не обидит.
Как хорошо? Меня тошнит от запаха смерти и крови. А он, который насквозь пропах и тем и другим целует меня.
Нервная система не выдержала такого напряжения, и я потеряла сознание во время поцелуя.
Баллада шестьдесят третья о том, как я получила предложение руки и сердца
Шериф легко подхватил меня на руки и понёс к выходу. В дверном проёме он немного замешкался, слишком засмотрелся на меня, не рассчитал и ударил мои ноги о косяк. Я очнулась. Дурнота снова удушливой волной подступила к горлу. Да, что это такое! Невыносимо просто.
— Вынеси меня из замка, — прошу его я. — Поскорее. Мне очень плохо.
Прильнула к груди шерифа. Как же приятно вдыхать его запах, а не замка. Он вынес меня во внутренний двор. Посадил на лавочку, а сам остался стоять напротив.
Ноги слегка расставлены, большие пальцы рук за ремнём. Поза, выражающая агрессию.
Я вдохнула свежий воздух. Господи, как мало людям надо для счастья. Чтобы были: чистый воздух, чистая постель и чистая еда. Одним словом, мне для счастья оказывается нужна чистота.
— Эмма, что случилось? — спросил он, едва сдерживая раздражение.
— Отпусти меня домой, — тихо попросила я, взяв за руку и заглядывая в глаза.
— Даже не проси, — говорит он, вырывая руку. — Это не обсуждается. До свадьбы ты останешься в замке.
— Я не могу, как же мой трактир? — Пытаюсь достучаться до голоса разума шерифа.
— Трактир процветает. Я оставил там Адама. Он обо всём позаботится.
Я с облегчением выдохнула. Словно гора с плеч упала. В том, что Адам обо всём позаботится, я как раз таки и не сомневалась. Раз шериф распорядился, то в случае форс-мажора управляющий знает, где меня искать.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
— Может быть, трактир, неосновная причина, по которой ты хочешь вернуться? — Спрашивает он, подозрительно сузив глаза.
— А какая основная? Поведай мне, о менестрель, — перевела я в шутку ревнивые домыслы шерифа.
А то так можно дофантазироваться до того, что я из-за Адама хочу вернуться. Учитывая, как радикально шериф решает проблемы, мне лишаться отличного управляющего не хочется.
— Основная — Робин Гуд, который представился твоим братом, — зло сказал шериф.
Я выпучила глаза. Его ответ, как удар под дых. Я не ожидала такого поворота. Получается, что он знал о Робине Гуде и о том, что я была в братстве вольных стрелков. Знал и молчал.
— Это неправда, — с жаром принялась защищаться я.
— Правда, — настаивает на своём шериф. — Зачем он пришёл к тебе? Вернуть или сообщить, что встретил другую?
Глаза шерифа полны гнева, ноздри раздуваются, а грудь ходит ходуном. В таком состоянии он страшен и прекрасен одновременно. Не знаю, что мне делать любоваться им или бояться.
— Надеюсь, что граф Хантингтоский жив? — Осторожно поинтересовалась я, опуская тот момент, что граф и Робин Гуд одно и то же лицо.
Шериф усмехнулся. Умный, зараза! Разгадал мой манёвр.
— Послушай меня, сэр Гай, — сказала я. — Уйти домой я хочу по веской причине.
Он всем своим видом проявляет заинтересованность.
— Мне плохо, я задыхаюсь в твоём замке. Везде копоть, грязь, нечистоты, — разозлилась я. — А ты придумываешь несуществующие причины для ревности. Нам надо расстаться.
— Глупости, Эмма, это предсвадебный мандраж. Он свойственен всем девушкам, — снисходительно заявил шериф.
Мне нестерпимо захотелось треснуть его между глаз чем-нибудь тяжёлым. Аж руки зачесались. Я стала оглядывать двор в поисках полена или ещё чего-нибудь потяжелее.
— Ты меня слышишь, сэр Гай? — Меня разозлило, что он не понимает проблемы. — Твоя ревность невыносима. Мы ещё даже не женаты, а ты уже готов напялить на меня паранджу, как сарацин какой-то.
— Это неправда, — запальчиво ответил он. — Ты всё выдумываешь.
Знаем, плавали. Мой муж из прошлой цивилизованной жизни, всегда так заявлял, когда не знал, что ответить. Ты всё выдумала, я не так говорил!
— Знаешь, я боюсь, что однажды ты мне перережешь глотку, как барону, — тихо сказала я.
Он присел передо мной, взял мои руки в свои, посмотрел мне в глаза и сказал:
— Эмма, я никогда не обижу тебя и никому не позволю, даже самому себе.
Я покачала головой. Звучит слишком хорошо, особенно часть, где он говорил про себя. Ревность нельзя контролировать.
— Я попросилась домой, а ты вместо того, чтобы узнать причину, придумал повод для ревности.
Шериф упрямо сжал губы.
— Моя связь с графом, это плод твоего воображения, — непреклонно заявила я. — Не тебя ли граф застал на слишком свободном общении с его сестрой? Не граф ли принял твоё предложение о нашей свадьбе? Нет, тебе этого мало, нужно взбадривать себя ежедневной порцией ревности.
Сэр Гай не выглядит раскаявшимся. Наоборот, продолжает настаивать на своём.
— Согласись, тогда выйти за меня замуж, — настойчиво сказал шериф.
— Так, ты уже всё решил без моего согласия, разве не так?
Шериф спокойно пожал плечами:
— Ты не оставила мне другого выхода.
— Выход есть всегда, — стою я на своём. — Даже если тебя сожрали есть два выхода.
— Так ты согласна? — Подталкивает меня к нужному ему решению шериф.
— С чем? Ты мне предложения не делал. Попросил руки у моего брата и получил согласие. Затем, видимо, чтобы закрепить результат, украл меня, погубив репутацию. Я не буду соглашаться с тем, что моего мнения не спрашивают.
Я отвернулась, демонстрируя, что такое поведение меня оскорбляет.
— Эмма, ты выйдешь за меня замуж? — спрашивает шериф, глубоко вздохнув.
— Очень романтично, — съехидничала я. — У меня же всё равно нет выбора, кроме как согласиться.
Шериф кивнул.
— У меня несколько условий, которые мы запишем в брачный договор, — говорю я.
— Что это такое?
Не удивительно, что сэр Гай не знает о них. Первые брачные договоры появились в XVII веке в Англии. Они должны были защитить права замужней женщины и её кровных родственников на фамильное имущество.
Как же ему объяснить-то, если нотариусов ещё не существует.
Нотариусы появились в Англии в 13-14 веках. Сначала нотариусы в Англии назначались папским легатом. В 1279 году архиепископ Кентерберийский был уполномочен папой Римским назначать нотариусов. Неудивительно, что в те ранние дни многие нотариусы были представителями духовенства. С течением времени представители духовенства перестали принимать участие в светском бизнесе, и миряне, особенно в городах и торговых центрах, начали брать на себя официальный характер и функции современного нотариуса общего права.
— В присутствии аббата Ноттингемского подпишем бумагу, в которой будет написано, что всё моё имущество в браке будет принадлежать мне.
Шериф нахмурился.
— Я всё понимаю, что существует вдовья доля, а если с тобой что-нибудь случится? Тогда меня твои родственнички типа Мэрион выбросят на улицу, — взываю я к голосу разума.
В «Третизе по законам и обычаям королевства Англия», или просто «Гланвилл», который являлся сводом законов двенадцатого века, говорилось о том, что вдовство женщины должно быть предусмотрено уже в день свадьбы.
Это значит, что муж был обязан обеспечить свою жену её «вдовьей долей» – третьей частью своего состояния на день свадьбы. Обычно «вдовьей долей» являлась земля, которая не теряла ценности.
Вдова также получала полные и неоспоримые права на свою долю, которые оставались за ней и в том случае, если она снова выходила замуж.
Считалось, что сам по себе брак – это, кроме прочего, и экономический союз тоже, в который жена вносит свой вклад работой.
И любая женщина что-то приносила из семьи в виде приданого, так что обмен был только справедлив. Был один момент, по которому жена могла потерять право на свою вдовью часть имущества: доказанная ситуация, в которой брак, по сути, не вступил в силу. Но в таком случае, как правило, и приданое в руки мужа не переходило. Как правило, потому что наверняка случалось всякое, особенно если речь шла об очень влиятельных персонах.
В случае любого вида развода жена получала свою «вдовью часть», если только развод не случился из-за её измены.
— Ты преувеличиваешь, Эмма.
— Я преуменьшаю, сэр Гай.
— Какое второе требование? — спрашивает он.
— Позволь мне навести порядок в замке.
— Принимаю, — кивает шериф. — Делай что хочешь, ты здесь хозяйка.
— Позволь мне ввести кое-какие реформы в городе, — наглею я.
— Расскажи, что хочешь сделать, и я подумаю, — обещает шериф, а я победно улыбнулась.
Баллада шестьдесят четвёртая о том, как мы обустраивали замок шерифа
Маленькая победа окрылила меня. Чёткого плана действий по введению санитарных правил не было. Но ковать железо, нужно, не отходя от кассы, чтобы у шерифа не нашлись более важные дела.
— Сэр Гай, не обижайся, но Ноттингем находится в ужасающем состоянии, отсюда все болезни, — начала разговор я. — Давно чума не заглядывала в город?