Что касается частной операции по захвату Ондинского полуострова, то поскольку она также носит наступательный характер, ее нельзя не рассматривать как начало общей операции. Она приведет к событиям широкого масштаба, к которым Вы не готовы.
Кроме того, необходимо учесть, что начало наступления Народной армии на Юг страны по инициативе правительства КНДР может быть использовано реакцией для обвинения правительства в глазах общественного мнения в агрессивных намерениях и в желании втянуть страну в гражданскую войну, что оказало бы неблагоприятный эффект на общественное мнение.
Ввиду всего сказанного мы считаем, что Вам начинать наступательные действия не следует.
По нашему мнению, важнейшей Вашей задачей в данный период является дальнейшее укрепление народной армии: увеличение ее численного состава, оснащение военной техникой и совершенствование ее военной выучки.
О партизанском движении и создании освобожденных районов.
К этому мероприятию мы относимся положительно и считаем, что партизанскому движению Вам следовало бы уделить особое внимание. Это движение следует всячески развивать и добиваться, чтобы оно стало массовым, народным движением, подготавливающим условия к свержению южно-корейского правительства и существующего в Южной Корее режима.
Разумеется, Вы должны быть всегда готовы к тому, чтобы в случае, если начнут наступательные действия южно-корейские власти против севера, разгромить их армию, нанести им поражение и обеспечить объединение страны под руководством Народного Демократического Правительства»[39].
Когда этот проект попал к Сталину, он собственной рукой изменил последний параграф, написав:
«В случае если начнут наступательные операции южнокорейцы, Вы должны быть всегда готовы к тому, чтобы и в дальнейшем действовать в зависимости от обстановки»[40].
Данная поправка свидетельствует о том, что Сталин никак не хотел создавать у Пхеньяна иллюзию возможности нанесения поражения Югу. Не желал советский лидер также давать предлог Ким Ир Сену для развязывания войны под предлогом контрнаступления.
4 октября Т. Ф. Штыков исполнил поручение Центра, разъяснив позицию СССР по «освобождению» Юга Ким Ир Сену и Пак Хен Ену. В то же день посол информировал Москву о реакции северокорейцев:
«…Ким Ир Сен и Пак Хен Ен приняли сообщение сдержанно.
Выслушав меня, Ким Ир Сен сказал: «Хорошо».
Пак Хен Ен высказался более определенно, заявив, что это правильно и что им нужно шире развертывать партизанское движение на юге.
Далее Ким Ир Сен и Пак Хен Ен информировали меня о развертывании партизанского движения в Южной Корее.
Они сообщили, что партизанское движение расширяется.
Для руководства партизанским движением они направили на юг около 800 человек»[41].
Северокорейское руководство не отказалось, однако, от своих замыслов в отношении Южной Кореи. Вопрос о наступлении на Юг вновь был поднят Ким Ир Сеном и его соратниками на обеде 17 января 1950 года, устроенном Пак Хен Еном для советских и китайских представителей.
Совпосол так обрисовал состоявшийся разговор в депеше в Центр:
«…Во время обеда Ким Ир Сен и сидевший рядом с ним китайский торговый представитель Вын много раз восторженно разговаривали между собой на китайском языке. По отдельным фразам можно было понять, что они разговаривают о победе в Китае и о положении в Корее. После обеда, в гостиной Ким Ир Сен давал советы указания своему послу в Китае Ли Дю Ену о его работе в Китае, причем, разговаривая по-корейски, Ким Ир Сен несколько раз на русском языке произносил фразы о том, чтобы Ли Дю Ен действовал в Китае смелее, так как Мао Цзе-дун его друг и всегда поможет Корее.
Затем, когда отошел Ли Дю Ен, Ким Ир Сен, обращаясь в возбужденном состоянии к советникам товарищам Игнатьеву и Пелишенко, стал говорить о том, что теперь когда Китай заканчивает свое освобождение на очереди стоит освобождение корейского народа на юге страны. При этом он сказал:
«Народ южной части Кореи верит мне и надеется на нашу вооруженную помощь. Партизаны не решат вопроса. Народ юга знает, что у нас есть хорошая армия. Я последнее время сильно переживаю, не сплю, думаю, как решить вопрос объединения всей страны. Если будет затягиваться дело освобождения народа южной части Кореи и объединение страны, то я могу потерять доверие у народа Кореи». Дальше Ким Ир Сен заявил, что когда он был в Москве, тов. Сталин ему сказал о том, что наступать на юг не надо, в случае же наступления армии Ли Сын Мана на север страны, тогда можно переходить в контрнаступление на юг Кореи. Но так как Ли Сын Ман до сих пор не начинает наступления, а значит освобождение народа южной части страны и объединение страны затягивается, то он (Ким Ир Сен) думает, что ему нужно вновь побывать у тов. Сталина и получить указание и разрешение на наступательные действия народной армии с целью освобождения народа Южной Кореи.
Далее Ким Ир Сен говорил о том, что сам он начать наступление не может потому, что он коммунист, человек дисциплинированный и указания тов. Сталина для него являются законом. Затем он заявил, что если сейчас невозможно встретиться с тов. Сталиным, то он будет стремиться встретиться с Мао Цзе-дуном, после его возвращения из Москвы. Ким Ир Сен подчеркнул, что Мао Цзе-дун обещал ему после окончания войны в Китае оказать помощь. (Видимо Ким Ир Сен имеет в виду разговор его представителя Ким И Ля с Мао Цзе-дуном в июне 1949 года, о чем я докладывал шифротелеграммой). Ким Ир Сен сказал, что у него есть и другие вопросы к Мао Цзе-дуну, в частности вопрос о возможности создания восточного бюро Коминформа.
Далее он заявил, что по всем этим вопросам он постарается встретиться с товарищем Штыковым и через него будет добиваться встречи с товарищем Сталиным.
Советники посольства Игнатьев и Пелишенко, уклоняясь от обсуждения этих вопросов, старались переключить разговор на общую тему, тогда Ким Ир Сен подошел ко мне, отозвал в сторону и начал следующий разговор: может ли он встретиться с товарищем Сталиным и обсудить вопрос о положении на юге и вопрос о наступательных действиях против армии Ли Сын Мана, что их народная армия сейчас значительно сильнее армии Ли Сын Мана. Здесь же он заявил, что если нельзя встретиться с товарищем Сталиным, то он хочет встретиться с Мао Цзе-дуном, так как Мао Цзе-дун после посещения Москвы будет иметь указания по всем вопросам.
Затем Ким Ир Сен поставил вопрос мне, почему я не разрешаю ему наступать на Ондинский полуостров, который народная армия могла бы взять в течение трех дней, а при общем наступлении народная армия могла бы быть в Сеуле через несколько дней.
Я ответил Ким Ир Сену, что он не подымал вопроса о встрече с товарищем Сталиным и если такой вопрос поставит, то возможно его и примет товарищ Сталин. По вопросу наступления на Ондинский полуостров я ему ответил, что этого делать нельзя. Затем я постарался закончить разговор по этим вопросам и, сославшись на позднее время, предложил поехать домой. Разговор на этом был закончен.
Ким Ир Сен после обеда был в состоянии некоторого опьянения и весь этот разговор вел в возбужденном состоянии. По-видимому он этот разговор начал не случайно, а заранее обдумав с целью изложить свое настроение и прозондировать наше отношение к этим вопросам.
В процессе всего разговора Ким Ир Сен неоднократно подчеркивал свое желание добиться совета товарища Сталина по вопросу положения на юге Кореи, так как (Ким Ир Сен) все время вынашивает мысль о наступлении»[42].
Глава IIIНАСТУПЛЕНИЕ НА ЮГ ПОЛУЧАЕТ БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Как читатель уже знает из предыдущей главы, несмотря на запрет Сталина Ким Ир Сен продолжал настаивать на «освобождении» народа Южной Кореи и объединении страны. К концу 1949 года северокорейский лидер получил в свое распоряжение еще один и весьма весомый аргумент — полную победу коммунистов в Китае. Если китайские товарищи «освободили» страну (за исключением Тайваня), то почему Пхеньян не имел права сделать то же самое? Особенно с учетом того обстоятельства, что Пекин мог теперь помочь корейским единомышленникам — как это неоднократно обещал Мао Цзэдун.
В январе 1950 года Ким Ир Сен увеличил давление на Кремль, добиваясь «зеленого света» своим планам наступления на Юг. Наконец, 30 января 1949 года Сталин направляет долгожданное указание совпослу сообщить Ким Ир Сену следующее:
«…Я понимаю недовольство тов. Ким Ир Сена, но он должен понять, что такое большое дело в отношении Южной Кореи, которое он хочет предпринять, нуждается в большой подготовке. Дело надо организовать так, чтобы не было слишком большого риска. Если он хочет побеседовать со мной по этому делу, то я буду готов принять его и побеседовать с ним. Передайте все это Ким Ир Сену и скажите ему, что я готов помочь ему в этом деле»[43].
В тот же день, 30 января, Т. Ф. Штыков встретился с Ким Ир Сеном. В его отчете Сталину о встрече говорится:
«…В соответствии с Вашим указанием имел встречу с товарищем Ким Ир Сеном. Сославшись на имевший место разговор во время обеда у Пак Хен Ена 17 января, я передал в точности содержание первого пункта Ваших указаний.
Ким Ир Сен мое сообщение принял с большим удовлетворением. Особенно сильное впечатление на него произвело Ваше согласие принять его и готовность оказать ему помощь в этом деле. Ким Ир Сен, видимо, желая еще раз убедиться, спросил меня, значит можно встретиться с товарищем Сталиным по этому вопросу. Я ответил, что из этого сообщения следует, что товарищ Сталин готов Вас принять. Далее Ким Ир Сен заявил, что он будет готовиться к приему…»