Доктор колет ей успокоительное. Елена не сопротивляется, напротив, она же попросила об этом, она доверяет ему. Ей становится легче от того, что она ничего не замечает: что скучает по Йоахиму, не знает, кто она, кого любит. Наступает передышка, краткая пауза.
Врач тщательно осматривает ее, осторожно задает ей вопросы, не много и не трудные. Потом поворачивается к Эдмунду:
— Ей нужен покой.
Заостряет внимание на том, что все развивается слишком быстро. Эдмунд извиняется то ли перед ней, то ли перед доктором.
— Следует понаблюдать за ней несколько дней, — заключает врач.
Его голос звучит рассерженно. Он сердится на Эдмунда.
Елена все слышит. Но эти слова ничего для нее не значат. Она пребывает в убаюканном состоянии, хотя все слышит и понимает. И при этом остается полностью равнодушной. Они могут делать с ней все, что им угодно, она даже рада, что отключается. В это время появляется Карен и сообщает, что доктор Росенберг в США на какой-то конференции.
— Это ненадолго, — шепчет Елена.
Эдмунд сжимает ее руку, поглаживает по щеке, словно ребенка.
— Это ненадолго, — вторит он.
30
Вечером в восемь часов. Ждать еще так долго. Йоахим идет по улице Бредгаде, пытается понять, во что он ввязывается. Может, заключенный им договор был громадной ошибкой?
Стелла выглядела очень испуганной, когда звонила со своего телефона. Ей дала номер какая-то подруга или коллега, и она записала его черным карандашом для губ на листочке для писем в отеле «Англетерр». Настояла на включении в телефоне режима «засекреченный номер»: так абонент не сможет определить, с какого телефона сделан звонок. И когда она протягивала Йоахиму листок с номером и шепнула ему, чтобы он сказал «без ограничений», ее голос дрогнул.
Но все получилось. Йоахим смог договориться: с ним должны встретиться в бассейне «Фредериксберг» вечером в восемь часов, где он получит дальнейшие инструкции. Больше ему ничего не сообщили.
Стелла, по-прежнему нервничая, сожгла записку с номером и сказала, что не хочет в это впутываться. Йоахим попросил прощения и вручил ей две тысячи крон уже на Бредгаде и смотрел, как она удалялась от него, пока совершенно не растворилась в толпе.
Бассейн «Фредериксберг». Это кирпичное здание кажется просто громадным. На часах без четверти восемь. Он заходит в помещение и останавливается в огромном холле, перед первой же круглой колонной, тянущейся от пола до самого потолка. Видит вход и две лестницы, одна из которых ведет в женскую, а другая в мужскую раздевалку. За спиной у него небольшая застекленная билетная касса. Он внимательно рассматривает всех, кто входит в холл. Значительная часть посетителей бассейна — женщины, они заходят маленькими группками. Вероятно, для плавания нужны подруги. Приходят и мужчины пожилого возраста.
— Сауна, — шепотом говорит какой-то мужчина.
Йоахим смущенно поворачивается и видит, как мужчина исчезает из холла. Сначала думает пойти вслед за ним, но тут же отказывается от этой идеи: уж слишком опасно. Он должен поступать так, как ему говорят, играть по правилам этой игры. Сауна. Может быть, там уже кто-то сидит и ждет его? Йоахим подходит к кассе и покупает билет в сауну.
— Вас не смущает, что придется находиться там голым? — интересуется у него билетерша, поясняя, что ему не следует заходить туда в плавках, но он может купить себе полотенце и обвязать бедра.
Он заходит в раздевалку, снимает с себя одежду в одной из узких запирающихся кабинок и оставляет в ящичке всю одежду, за исключением набедренной повязки. Потом заходит в душевую и моется быстрыми нетерпеливыми движениями, затем открывает дверь в сауну. Стены и пол покрыты белой плиткой, у стен мраморные лавки трех уровней. Больше ничего не видно из-за густого пара. Йоахим прищуривается, пытаясь осмотреться. Интересно, сколько здесь народу? Лица ему не видны, только лишь неясные силуэты, слышны отрывки разговоров на датском и арабском. Сауна — неплохая идея, думает он. Здесь совершенно невозможно понять, кто с кем разговаривает.
Йоахим так и стоит посреди сауны в нерешительности. Один из молчащих мужчин поджидает его. Кто это? Йоахим усаживается на незанятое место, где рядом есть свободное пространство, и ждет. Вскоре чей-то силуэт пристраивается на лавку за ним, наклоняется чуть вперед, так что головой почти касается Йоахима.
— Что ты здесь ищешь? — шепотом спрашивает силуэт.
Этот голос… Йоахима пробирает дрожь. Возникает желание повернуться, но он все равно не рассмотрит этого человека из-за густого пара. Он не может начинать с вопроса о Луизе, это ясно. Он может только осторожно прощупать ситуацию, сначала осмотреться в этой среде, прозондировать почву, пока не найдет что-либо конкретное, что удастся использовать как отправную точку.
— Мне нужна женщина «без ограничений», — Йоахим повторяет фразу, которая сработала во время первого телефонного разговора.
Наступает длинная пауза.
— Для чего? — опять шепчет силуэт.
Вокруг них идут оживленные беседы, и, пока они разговаривают приглушенно, никто не слышит ни единого слова. Йоахим должен сказать что-то такое, что звучало бы убедительно для его собеседника.
— Я хочу провести ночь с женщиной, чтобы я сам решал, что с ней делать.
— Кто тебе дал этот номер телефона?
— Одна шлюха, — отвечает Йоахим и тут же сожалеет о сказанном. — Она не хотела заходить дальше и поэтому дала этот номер. Она говорила, что вы можете мне привести такую. Можете? — теперь уже Йоахим спрашивает шепотом. У него внутри все дрожит, но он старается не подавать виду.
— Как ее звали?
Йоахим поспешно раздумывает над ответом: вполне возможно, что это будет небезопасно для Стеллы, если он сообщит о ней.
— Понятия не имею… Они для меня все на одно лицо.
— Это стоит немало, но ты ведь это знаешь? — шепчет силуэт.
— Да, понимаю. Но если оно стоит этих денег, то мне плевать.
— Мы рискуем из-за тебя, за это ты и должен платить. То, что ты сможешь получить, это уже твои подробности, а мы уже к этому не имеем отношения. А то иногда люди считают себя такими крутыми, хвастаются, как вот ты сейчас, а как доходит до дела, оказываются хуже маленьких детей. Годится? Ты понимаешь, о чем я говорю? Мне потом твои слезы не нужны. Если у тебя что-то там не получится, когда ты уже заплатишь деньги, то претензии не к нам!
— А ты гарантируешь, что это будет «без ограничений»? — Йоахим продолжает говорить с ним грубым тоном, хотя слова собеседника заставляют его чувствовать себя ребенком, пойманным на горячем.
— Если ты платишь, она твоя. Деньги-то у тебя есть?
— Сколько?
— Двести пятьдесят тысяч, наличными, и деньги вперед.
Йоахим подавляет в себе чувство протеста. Четверть миллиона? Он что, совсем спятил? И все-таки кивает утвердительно.
— Деньги у меня есть, я готов. Когда?
— Парковка под площадью Израиля. Завтра вечером в девять. Приходи с деньгами, со всей суммой, понятно?
Йоахим снова кивает. Силуэт наклоняется еще ближе, кладет ладонь ему на плечо — от этого прикосновения все внутри Йоахима леденеет.
— Это будет самым ярким приключением в твоей жизни, — шепот в ухо. — Только подожди: она будет твоей на все сто процентов. Ты сможешь хоть до смерти забить ее, если захочешь этого. Посиди еще минут пять… Если уйдешь раньше, считай, что договор расторгнут.
Он поднимается и бесшумно выходит из сауны. Йоахим смотрит на очертания своего собеседника. Самый обычный рост, самое обычное телосложение. Спина такая же, как у тысяч других. Он мог бы пойти следом, попытаться рассмотреть его лучше. Ну, нет. Возможно, там еще кто-то снаружи, его пособники — выдают себя за обычных пловцов в бассейне и следят за ним. Они, без сомнения, очень осторожны. В их руках человеческая жизнь. Жизнь женщины. Теперь это тот путь, который он сам себе выбрал, но их правила игры. Нужно пройти весь путь, прежде чем он сможет задать свои вопросы. Но он все еще может передумать. Черт подери, откуда он вообще достанет двести пятьдесят тысяч крон? Тем более наличными. Что это был за человек? — спрашивает сам себя Йоахим, но ответ ему уже известен. Должно быть, это такой же отчаянный человек, как и он сам.
31
Солнце низко висит над ней, как сияющая сфера. Елена поднимает голову и чувствует, как его теплые ослепляющие лучи проникают сквозь кожу на лице. Под ней еле покачивается корабль, и она слышит, как в парусах свистит ветер, а канат ритмично постукивает по мачте. Чьи-то голоса. Может, ее родителей? Это ей снится, и просыпаться не хочется. Не хочется, но ее веки выражают другое желание, они подергиваются и открываются.
— Ты проснулась? — Эдмунд нависает над ее кроватью, словно зловещая тень.
Елена садится, а Эдмунд с испугом шарахается от нее.
— Где я? — Она с удивлением осматривается.
— В клинике, — отвечает Эдмунд, словно это должно быть очевидно.
Приятный интерьер палаты напоминает ей квартиру на Кристиансё. На окне с широким подоконником висят воздушные светлые гардины. На улице видны зеленые деревья, широко раскинувшие свои ветви. Солнечные лучи пробиваются сквозь листья крон, принося в палату тени, которые ложатся на цветастые обои. Елена вспоминает доктора, делавшего ей инъекцию. Вспоминает жар, как будто ее голова варилась в котле, срыв. А может быть, то же самое случилось и тогда… когда она исчезла? Может, у нее мозги заклинило?
— Карен передала мне твои вещи, — говорит Эдмунд, осторожно пододвигая на тумбочке сумочку.
— Меня что, госпитализировали? — смущенно задает вопрос Елена.
— Да… — несмело подтверждает Эдмунд.
Разве на ней была такая одежда? Елена осматривает себя: на ней розовый спортивный костюм из мягкого велюра.
— Я хочу домой. Мне уже гораздо лучше, — спокойно заявляет она.
— Мы сейчас поговорим с врачами, а потом посмотрим, — отвечает Эдмунд.