— Каролина… — Эдмунд снова пытается остановить ее.
— То, что вы сказали, — правда. Моего отца убили немцы. На него донес Аксель. Смерть моего отца, Елена, на совести вашего отца.
Елена не хочет в это верить. Она чувствует, что это ложь.
— Ваш отец стремился сотрудничать с немцами. Он мог заработать неплохие деньги. Нацистам нужны были торговые корабли, которые перевозили бы стратегические материалы из Германии и обратно. Они были еще очень молодыми людьми, лет по двадцать каждому, купившими до войны баржу и износившийся паром.
Каролина на некоторое время приостанавливает свой рассказ, колеблется. Елена пристально на нее смотрит. Потом продолжает:
— Договор с немцами дал бы им массу возможностей. Другие не хотели заниматься этим. Мой отец тоже не хотел, он был против. Он отказывался от сотрудничества с врагами. Но Акселя было не остановить. Аксель был дальновидным, — рассказывает Каролина и находит в себе силы улыбнуться.
Она утомлена. Елена замечает, как она поддерживает спину рукой, становясь возле кухонного стола. Но говорит дальше:
— Аксель понимал, что когда-нибудь война закончится и немцы снова станут важнейшими партнерами по бизнесу. Это было уже в конце войны. В то время мой отец был в подполье, он скрывался. Вам понятно?
— Да, — еле слышится голос Елены.
— Иначе его бы отправили в концлагерь. Ваш отец выдал его немцам.
— Я вам не верю, — шипит Елена.
— Был свидетель, Елена. Человек, видевший, как Уильяма схватили и расстреляли. Там был и Аксель — когда тело отца бросили в одно из озер.
Елена пытается осмыслить это. Может ли такое быть, чтобы ее отец был убийцей?
— Все ваше имущество, Елена, все, что вы получили… — Каролина останавливается, переходит почти на шепот. — Это неслыханное богатство создано благодаря неслыханному преступлению, Елена. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Я вам не верю.
Недослушав Елену, Каролина рассказывает дальше:
— После войны мы вернулись. Я родилась в тысяча девятьсот сорок пятом году. Моя мать попыталась заставить Акселя отдать ей ее долю в фирме. Фирма, которую мой отец создавал вместе с Акселем и которая стала крупной и богатой благодаря сотрудничеству с нацистской Германией. Но фамилию Хирш уже давно изъяли из названия фирмы. Он хотел вычеркнуть нас из истории. Он угрожал моей матери.
Елена перебивает:
— Чем?
— Он угрожал оклеветать и опорочить ее, если она кому-нибудь расскажет, что она узнала о смерти моего отца от того свидетеля, который в ту ночь все это видел и мог дать показания против Акселя как соучастника преступления. И тогда он предложил ей немного денег, чтобы она уехала. Билет на корабль, отправлявшийся в Кейптаун, — уточняет она, пожимая плечами. — Он открыл там филиал. Моя мать смогла получить работу. — Каролина недовольно фыркнула: — Кейптаун в пятидесятые не самое лучшее место для вдовы с ребенком. Она ожесточилась. И эта ожесточенность передалась мне по наследству. Нас лишили всего: денег и справедливости.
Елена присаживается к столу. На некоторое время в ней пробуждается чувство сострадания к этой пожилой женщине. Эдмунд не в состоянии стоять спокойно — что это с ним?
— Когда я получила образование, то вернулась назад, в Данию. Я приехала к вашему отцу. Я была тогда совсем молодой девушкой. Он влюбился в меня, не зная, кто я. У меня был план. Единственным способом, которым мы могли получить свое, было замужество. Так было всегда. Главным оружием женщины была беременность.
— Беременность? — Елена с недоверием качает головой. — Вы забеременели от моего отца?
— Деньги были не самым главным, — резко отвечает Каролина, поворачивается к Елене и повторяет: — Деньги не были важны! Мой отец был основателем предприятия, а ваш отец начисто вычеркнул его имя из истории фирмы. Словно его никогда и не существовало. Я полагала, что если я смогу заставить его влюбиться в меня, если я буду достаточно очаровательной, то… — и тут она замолкает.
— И что же тогда произошло?
— В один прекрасный момент он об этом узнал. Ваш отец не был дураком, Елена. Он был хитрым. Что-то пробудило в нем подозрение. Может быть, он увидел, насколько я похожа на Розу, и узнал, что я ее дочь. Или, может быть, он рылся в моих вещах и нашел письма, которые мне писала мать.
Каролина опять останавливается и тяжело вздыхает.
Елена ошеломлена. Она фактически верит в то, что ей сейчас рассказывает Каролина. Или Каролина очень умело лжет, или же все это правда.
— Продолжайте.
Лицо пожилой женщины переполняется горечью.
— После этого он полностью изменился. Он пришел в бешенство и отправил меня прочь, назад в Кейптаун, заставил подписать документ, что ребенок был не от него, и угрожал превратить мою жизнь в ад, если я снова осмелюсь приблизиться к нему.
Елене становится не по себе. Она все больше и больше верит, что Каролина говорит правду.
— Вскоре ваш отец женился на женщине, которая вела его бухгалтерию. И два года спустя родились вы.
И снова лицо Каролины излучает ненависть.
— Такое впечатление, что он не мог быстро вычеркнуть из своей памяти меня, Уильяма и Розу. Мы навсегда оставались клеймом позора на его безупречном имидже бизнесмена. Ваш отец был человеком непреклонным, и, если он хотел, чтобы у его империи был наследник, он этого добился.
— Но вы же были беременны, — ошеломленно говорит Елена. — У вас родился ребенок? Аксель стал отцом?
Каролина кивает, она выглядит невероятно усталой.
— Так, а ребенок… Так значит, у меня… кто у меня? Сестра или брат? — допытывается Елена.
— У меня родился мальчик.
За ее спиной Эдмунд нетерпеливо делает шаг вперед и снова отступает.
— Он жив? — проявляет интерес Елена.
Подумать только, у нее есть брат!
Каролина вздыхает и как-то странно выдавливает из себя улыбку. И кивает назад. Елена не понимает. Эдмунд издает какой-то звук. Он становится маленьким, его почти невозможно узнать.
— Любопытно взглянуть, ты снова потеряешь память или нет, — выпаливает Каролина, глядя Елене прямо в глаза.
— Прекратите! — кричит Эдмунд.
Елена уставилась на него.
— Так это ты?.. — шепчет она.
Эдмунд ничего не говорит, а только смотрит вниз на черно-белый кухонный пол, избегая взглянуть ей в глаза.
Елена поднимается, но резкий приступ тошноты заставляет ее сесть. Она хватается за рот.
— Но, но… — лепечет она, глядя на них обоих.
Неожиданно она замечает сходство между Каролиной и Эдмундом. А между ней и Эдмундом есть сходство? Высокий, стройный. Нос? У него ее нос?
— Но это же кровосмешение… — теряется она. — А дети? Если Эдмунд — мой брат…
Елена поднимается и начинает идти, как будто это ноги вместо нее приняли такое решение.
— Сейчас она снова сбежит и все забудет, — бросает через плечо презрительную фразу Каролина.
Елена слышит, как Эдмунд кричит на свою мать. Это последнее, что она услышала перед тем, как выбежала в туалет.
Закрыв за собой дверь, она становится на колени, открывает рот, и ее рвет. Она родила детей от своего собственного брата. Это же инбридинг, кровосмешение.
Она кричит не своим голосом, закрывая ладонями уши. Она ничего не хочет слышать, видеть. Она сожалеет, что узнала об этом.
Эдмунд стоит, склонившись над ней, и обнимает ее. Глаза у него налились кровью.
— Елена, я люблю тебя. Я люблю тебя, Елена, — все время повторяет он еле слышно.
Елена прислоняется к унитазу — ей безразлично, где она находится. Чем хуже, тем лучше. Ее уже не пугает никакое место. Она была в таком же состоянии, когда нашла Луизу…
Вспышка — она вспоминает, что тогда произошло. Она была в шоке и поскакала в лес…
— Елена, — говорит Эдмунд, — я люблю тебя.
…У ручейка она спрыгнула с лошади и оставшийся путь бежала мимо засохших еловых веток, пока не выбралась на другую сторону, к дороге. Она не знала, что будет делать дальше. Ей только нужно было остаться наедине со своими мыслями. Хотя бы ненадолго.
Это было не из-за того, что она хотела бросить своих детей… Нет, просто ее мозг закрылся, память погасла.
И потом она жила заново. Пока Эдмунд не нашел ее.
— Я действительно больна, — шепчет она.
— Так все и началось. То, что говорит Каролина… моя мать, — правда.
Эдмунд бросает нервный взгляд на Каролину, стоящую за дверью.
Теперь она выглядит такой спокойной: ей легко, словно камень с души упал, как будто все в порядке и все позади.
— Оставь нас, пожалуйста, вдвоем, мама, — тихим голосом просит ее Эдмунд.
Каролина медлит, чуть поправляет свою одежду и неторопливо выходит.
— Моя мать ненавидела твоего отца, и я вырос в этой ненависти, — говорит Эдмунд, поглаживая руку Елены.
От этого прикосновения у нее печет кожу, и боль проникает до самых костей.
— Твой отец не хотел меня признавать, когда я родился, — рассказывает ей Эдмунд. — Он заявил, что не мог быть моим отцом. Это еще больше укрепило ненависть в душе матери. Именно тогда к ней пришла эта идея. Я должен был стать сотрудником фирмы, много и усердно работать, завоевать доверие Акселя, выдавая себя за другого. Таким образом я должен был приблизиться к тебе. Ты была истинной дочерью своего отца, слушалась его во всем. Мужчина, захотевший завоевать твое сердце, должен был сначала завоевать его расположение. Я пошел работать на фирму, когда мне было двадцать лет: начал с филиала в Южной Африке, а спустя годы стал его помощником, которому он доверял во всем. Я восхищался твоим отцом, Елена, ты должна это знать. Хотя я и был в курсе всей этой истории, которую мне поведала мать, и был воспитан на той ненависти, которую питала она к нему, все равно… Все равно я восхищался им. Твой отец был фантастическим, харизматичным гением предпринимательства.
— Твой отец, — тихо поправляет его Елена.
— Что?
— Он был и твоим отцом тоже.
Эдмунд колеблется.
— Я знаю это, но я никогда не считал его своим отцом. Он также не знал, кем был я. Я стал его зятем и считал себя таковым. И я по-настоящему влюбился в тебя, Елена! Это не было притворством. Месть была задумана моей матерью, а не мной, когда до этого дошло дело.