Наконец-то Йоахим выскакивает из лифта и бросается к стеклянной двери, стараясь не замечать шаги Эдмунда, идущего за ним. Дальше, впереди, возле операционной, видит полицейского. Они что, выставили пост?
— Что вам? — приветливо спрашивает его медсестра.
— Елена Сёдерберг! — почти кричит Йоахим. — Ее только что привезли.
У него за спиной откашливается Эдмунд, но не произносит ни слова. Медсестра поворачивается к своему компьютеру и выгибает брови, что-то там сосредоточенно вычитывая. Что они могли там написать за эти десять-двадцать минут? — недоумевает Йоахим.
— А вы ее муж? — спрашивает она Йоахима, даже не поднимая на него глаз.
Йоахим чувствует, как в нем что-то сжимается. В это время Эдмунд делает шаг вперед, отталкивает его.
— Я — Эдмунд Сёдерберг, муж Елены, — говорит он почти спокойным голосом.
Медсестра чуть отклоняется в сторону и встречается взглядом с Йоахимом.
— А вы кто?
— Это я ее обнаружил в таком состоянии, — отвечает Йоахим.
Ему хочется рассказать еще и о том, как он нашел Елену несколько лет тому назад, как увидел в переполненном кафе, как ловил ее взгляд, как полюбил ее.
Йоахим не знает, что ему делать. Он отказывается сесть возле Эдмунда и прислоняется к стене в двух метрах от него. Нужно ждать — долгие, мучительные, тяжелые минуты.
В конце концов дверь открывается и появляется врач. Щуплый мужчина с серьезным выражением лица, в зеленом халате и висящей на шее полумаске. Он представляется: главврач Расмусен. Пожимает руку Эдмунду и кивает Йоахиму, который так и стоит, прислонившись к стене.
— Елена выкарабкивается. Она сильная. Она будет жить.
К Йоахиму приходит облегчение, словно гора упала с плеч. Он опускает лицо на ладони и слушает рассказ доктора о том, как они ее откачивали после отравления, сколько адреналина они впрыснули ей в сердце и насколько редки бывают повреждения мозга после того, как человек переживает такое в течение нескольких минут. Врачи скорой помощи обнаружили у нее пульс еще в машине…
Йоахим больше его не слушает. Он сидит и пытается осознать то, что Елена будет жить.
— Я могу ее увидеть? — спрашивает Эдмунд.
— С ней еще работают медики. Мы должны взять кое-какие анализы. Но ее жизнь уже вне опасности. Пока что это самая важная информация, которую я могу сообщить.
— Что с ней произошло? — спрашивает хриплым голосом Йоахим.
Он замечает, как реагирует Эдмунд на звук его голоса. Он словно позабыл о присутствии здесь Йоахима. Доктор смотрит то на одного, то на другого и, немного поколебавшись, отвечает:
— Взятые у нее анализы крови еще изучаются, но, судя по всему, она приняла какой-то яд. Это видно по ее зрачкам. Может быть, это была передозировка парацетамола. Но об этом говорить еще преждевременно.
— Самоубийство? — поражается Йоахим.
— Я точно не знаю, — отрывисто отвечает врач.
— Но откуда она взяла яд, находясь в камере? — недоумевает Йоахим. — Кто ей дал?
Эдмунд оборачивается к нему с лицом, переполненным злостью, и рявкает:
— Чего ты вмешиваешься не в свое дело? Что ты вообще здесь делаешь?
Потом снова поворачивается к доктору:
— Простите. Когда у вас будет больше информации и когда я смогу увидеть свою жену?
— Полагаю, скоро. Ее состояние стабилизируется, и мы сделаем последние анализы. Подождите здесь, кто-нибудь выйдет и позовет вас.
Доктор пожимает Эдмунду руку, удостаивает коротким кивком Йоахима, и возвращается туда, откуда вышел.
Йоахим замечает, как его охватывает новое чувство — медленно, но неумолимо. Чувство, которое он сдерживал последнее время своими переживаниями о Елене. Но сейчас в нем пробуждается злость, и он больше не может ее сдерживать.
— Что все-таки произошло? Как у Елены появилась отрава, откуда она у нее? — почти хрипит Йоахим.
Эдмунд резко поворачивается к нему, они теперь стоят лицом к лицу. Эдмунд сохраняет спокойствие, и это только добавляет Йоахиму злости.
— Что ты сделал с Еленой? — наступает Йоахим, борясь с желанием наброситься на человека, стоящего перед ним, сделать то, что соперник делал сопернику со времен каменного века: размозжить голову.
— Это ты откопал труп Луизы! Если бы тебя не было, этого бы никогда не произошло. Почему ты не оставил Елену в покое?
Йоахим смотрит на высокого темноволосого мужчину. Слушает его спокойный, размеренный голос. Отступает на шаг, останавливается и ощущает тяжесть поражения. Эдмунд прав. Во всяком случае, в некотором роде.
Но теперь уже Йоахим не владеет собой, не может остановиться — и изо всех сил наносит Эдмунду удар в висок, почти беззвучно. Этот удар готовился давно, еще со драки с Гормом в Заячьем лесу, а может быть, еще и до этого, с того дня, когда Эдмунд ворвался в кафе и сломал их жизнь. Следующий удар, который сейчас настиг Эдмунда, готовился почти так же долго. С момента его посещения той сырой комнаты у Мисс Дейзи и до последних дней этой бесконечной боли и унижения.
— Остановись, — просит Эдмунд.
Но Йоахим не может остановиться, сейчас не может, и ничто не может его остановить.
Он молотит Эдмунда обеими руками, бьет изо всех сил по голове и лицу, по челюсти, слышит хруст его зубов.
Но тут удар наносит Эдмунд. Наконец-то Йоахим пробудил в нем зверя. Вот и хорошо, все в порядке, здесь все и решится.
Эдмунд бьет Йоахима в ухо. И вот уже ему слышится лишь гул, напоминающий сигнал телевизора после того, как заканчивается последняя передача, чтобы зритель не забыл его выключить, как это бывало раньше, перед тем как идти спать: оставалась пробная картинка и гудок. Йоахим пытается сосредоточиться на этой пробной картинке, но видит Эдмунда, кровь. Так и должно быть.
Он чувствует, как его кто-то резко хватает за предплечье и ставит на ноги.
— Что здесь происходит?! — кричит человек, держащий его за руку.
Какой-то врач, а может быть, тот Расмусен? Тишина. Йоахим смотрит на Эдмунда: у него из губы течет кровь.
— Займитесь им, — приказывает доктор одной из медсестер, кивая в сторону окровавленного Эдмунда.
Подходят двое санитаров, высокие сильные мужчины, готовые схватить его.
— Совсем с катушек съехали? — Невозможно не заметить озлобленности в голосе медика. — Это клиника. В двадцати метрах отсюда лежат дети, умирающие от рака.
Эти слова так и остаются висеть в воздухе. Йоахим опускает глаза вниз, тянется долгая минута позора.
— Елена очнулась, — сообщает врач, когда все уже немного отдышались. — Она хочет поговорить с вами.
И он кивает в сторону Йоахима.
— Но я — ее муж.
— Да. Но она ясно сказала, чего хочет.
Доктор подходит к двери и держит ее открытой.
44
Такое впечатление, что он пришел с войны. Это была первая мысль Елены, когда она увидела в дверях Йоахима. Кровь на одежде и немного на лице. Его волосы никогда не были такими засаленными и растрепанными. Неужели это Йоахим? Она смотрит, как он осторожно проходит вперед, становится у кровати и проводит рукой по одеялу. Почти прикосновение, от которого становится так приятно.
— Ты начал писать? — шепотом спрашивает она.
Он улыбается. Вот теперь она его узнает. Его улыбку.
— Ты жива, — говорит он и опускается на стул у кровати.
— Я хотела, чтобы ты меня больше никогда не увидел.
— Не говори так, — шепчет Йоахим.
— Жаль, что я не умерла.
Йоахим встает, бросается к ней, обнимает ладонями ее лицо и целует ее. От этого поцелуя на глазах выступают слезы. Он снова садится. Воцарившееся молчание заполняется всевозможными звуками госпиталя от аппаратуры, поддерживающей жизнь пациентов. Интересно, многие ли из них хотели бы бежать отсюда, как и она?
— Ты продал пережитое нами.
Она и сама не знает, почему сейчас об этом думает, но она об этом думает и чувствует, как появляются слезы. Только это в ее жизни было чистым и прекрасным.
— Что?
— Эдмунд показывал мне договор…
Йоахим перебивает ее.
— Постой. Это не так, — говорит он и начинает рассказывать о своих злоключениях, пододвигаясь к ней все ближе и ближе.
Он говорит настолько сбивчиво, что трудно уследить за нитью его повествования о том, как он нашел Луизу, о несчастных проститутках, которых забивают до полусмерти или даже до смерти, о подвале, о том, зачем ему понадобились деньги, о крюке в стене и ржавчине в сумке, о печи, о Луизе.
— А зачем? — спрашивает его Елена.
— Что «зачем»?
— Зачем ты все это делал?
— Потому что я тебя люблю.
Он отвечает так, словно это является самым очевидным фактом в мире, а она спросила его, сколько будет два плюс два.
— И я знаю, что ты ее не убивала, — заявляет Йоахим. — Ты ведь и мухи не обидишь. А вот зачем ты себя оговорила?
Он смотрит на нее в ожидании ответа.
Она долго ничего не отвечает. Но он ждет.
А может быть, единственно правильным было бы рассказать правду, какой бы отвратительной она ни была? Елена делает глубокий вдох, прежде чем приступает к рассказу.
Сначала слова выходят медленно и вымученно, и время от времени она замолкает. Но потом речь начинает литься свободно, и Елена повествует обо всех чувствах, которые испытывала, об этой ужасной правде, об Эдмунде и Каролине, о детях. О кровосмешении, об омерзительных тайнах семьи Сёдерберг.
Чем ближе к развязке повествования, тем чаще она останавливается. И вот, рассказав обо всем, она замолкает. Сейчас, когда он все это знает, когда он слышит, что женщина, которую он знал и которой верил, — убийца, всему наступит конец.
И все-таки она рассказывает все, как было. Что она помнит Луизу и что она ее убила. Что она еще не может вспомнить все подробности, но это всего лишь вопрос времени.
— Память начинает возвращаться ко мне. Мало-помалу, медленно, но я вспомню, я в этом уверена, — тихо говорит Елена.
Йоахим внимательно смотрит на нее. Пока она рассказывала, его рука пробралась к ней под одеяло, и он теперь держит ее за руку.