Елена распрямляет спину. Она уже прошла тот период жизни, когда ставила под сомнение свои инстинкты, — никакие идеи больше не отвергаются ею как параноидальные. Тюремные документы есть, это понятно. А сейчас их, очевидно, убрали. Она делает глубокий вдох и приходит к выводу, что это, должно быть, очень важные документы. А иначе, зачем понадобилось бы трудиться убирать их?
— Я охотно поискал бы их еще… Я мог бы послать вам сообщение по электронке, как только они отыщутся, — предлагает архивариус.
Елена поспешно качает головой.
— Это не столь важно, — говорит она, поднимаясь.
— Вы уверены? — Его голос звучит почти разочарованно.
— Огромное вам спасибо за помощь.
Елена поворачивается к нему спиной, прежде чем он успевает ей еще что-нибудь сказать, и поспешно выходит на улицу из этого красного кирпичного здания.
Елена пересаживается на другой поезд на Сканнерборгском[26] вокзале. В поезде из Силькеборга кондуктора не было; может быть, ей снова повезет. Она сидит возле входа в туалет. Она очень устала: если бы только можно было хотя бы на минуточку закрыть глаза и немного отдохнуть! Она ненадолго открывает глаза, когда какой-то мужчина садится напротив нее. Она смотрит на экран в вагоне с расписанием движения в нижнем углу. И когда уже хочет снова закрыть глаза, на экране появляется ее собственное фото. Она немедленно подскакивает, мужчина с испугом смотрит на нее.
— Вам нужно было выходить в Сканенборге? — спрашивает он.
Елена делает вид, что не замечает его, и выбирается в проход, глядя на экран. Правда, теперь уже рассказывают о погоде. Ожидается дождь. Сообщение о ее пропаже повторяется снова. Елена Сёдерберг, с любой информацией обращаться к…
Елена отворачивается и видит кондуктора. До туалета ей уже не дойти. Если он ее остановит без билета, то должен потребовать удостоверение личности — а его нет. И что тогда? Тогда она должна сообщить идентификационный код. Она знает только свой собственный. Елена обдумывает это, проходя вперед по поезду. Ее разыскивают? Это полиция переживает из-за того, что она исчезла: ее подозревают в совершении убийства. Но если ее сейчас задержат, то она никогда не узнает правды.
В следующем купе разместилась компания женщин ее возраста. Они тут уже сидят давно, и некоторые из них сняли обувь. В купе лежат печенье, крем для рук, журналы и марципан.
— Вы позволите мне посидеть с вами? — спрашивает, улыбаясь, Елена.
— Да, конечно, — отвечает одна из женщин, убирая ноги с сиденья напротив.
Елена садится. Сзади слышится голос кондуктора:
— Есть новые пассажиры?
Она закрывает глаза и снимает туфли, как и другие. Это школьные учителя, посещавшие курсы повышения квалификации. Елена вслушивается в их разговор, и в это время приближается кондуктор:
— Есть новые пассажиры?
Женщины продолжают свою беседу. Елена думает, что новым пассажиром является она сама. Она теперь въезжает в страну лжи и не покинет ее, пока не найдет истину.
55
Пересадка во Франкфурте могла вызвать стресс у кого угодно. Им пришлось стремглав бежать из одного терминала в другой, чтобы успеть к следующему рейсу. Как удобно теперь стало путешествовать, думает Йоахим, пролетая над Апеннинским полуостровом и приближаясь к Сицилии. Когда он убегал от Эллен, то потратил два дня, чтобы добраться до Кристиансё. Ночной паром до Борнхольма. В Гудйеме он не успел на последний паром до Кристиансё во второй половине дня и поэтому смог ехать дальше лишь на следующий день. А до Сицилии можно добраться за несколько часов.
Они приземлились в аэропорту Катании, ближайшем к Сиракузе, расположенном посреди острова. Эллен целеустремленно идет арендовать автомобиль. Она берет в свои руки бразды правления, и Йоахим благодарен ей за это. И все же его терзают сомнения: с чего это она взялась помогать ему? Йоахим ее хорошо знает. В ней есть еще кое-что: в Эллен всегда есть еще кое-что, какой-то новый пласт, новая сторона, которая ему не знакома. Он качает головой и уступает ей инициативу.
После перелета Йоахим включает свой мобильный: никаких сообщений от Елены не поступало.
— Что происходит? — спрашивает Эллен, вернувшись назад от прилавка «Авис»[27].
Йоахим раздумывает, сказать ли ей что-нибудь о Елене, о том, что не может с ней связаться, поделиться ли своими переживаниями.
— Все в порядке.
Эллен улыбается:
— Тогда поехали?
— Да.
Она прижимается к нему и шепчет:
— Расслабься, истукан.
Йоахим замечает маленькие жемчужинки пота на ее верхней губе.
— Это будет наша поездка. Та самая, что у нас не состоялась. Closure[28], — договаривает она по-английски.
Чтобы это завершилось.
К счастью, она выбрала открытый спортивный кабриолет. Она отпирает машину и садится на место водителя, потом наклоняется к дверце пассажира и распахивает ее для него.
— Прыгай! — командует она.
Он удивлен: раньше за руль всегда садился он. Она категорически отказывалась получать водительские права. Была уверена, что никогда не будет ездить. Но теперешняя Эллен считает по-другому.
Йоахим садится на пассажирское сиденье. Она включает зажигание и совершенно спокойно выезжает задним ходом со стоянки.
И вот они уже мчатся на юг по автостраде. Они едут в сторону заходящего солнца. Температура, наверное, не меньше тридцати градусов, несмотря на то что солнце вот-вот спрячется за горизонт — оно здесь быстро заходит. Вскоре наступят сумерки. Им придется ехать с час, прежде чем они доберутся до Сиракузы. Йоахим смотрит на выгоревший запыленный пейзаж, разворачивающийся вокруг них.
Эллен включает музыку на полную громкость, распускает на ветру волосы и мчит во весь дух. Итальянское радио, много болтовни, а потом сплошная музыка восьмидесятых. You’re my heart, you’re my soul…[29]
— Ты созванивалась с Коллисандером? — Йоахим пытается перекричать шум двигателя и ветра.
— Что? — кричит ему в ответ Эллен.
— Созванивалась с ним?
Эллен протягивает руку вперед, уменьшает громкость и достает телефон. Практически не отводя глаз от дороги, набирает номер.
— Алло, Пьер? Это Эллен Люткен. Я понимаю, что уже…
Она замолкает и долго слушает, что ей говорят с другого конца. Потом разражается заливистым смехом, какого Йоахим от нее почти никогда не слышал.
— Ты знаешь, я звоню тебе, потому что уже еду по дороге в Сиракузу. Ты же там обосновался, не так ли? — спрашивает она извиняющимся тоном.
Йоахим чуть наклоняется к ней. Но ему все равно не слышно, о чем говорит собеседник Эллен. Она долго слушает его с восторженным выражением на лице. Это действует на Йоахима раздражающе. Непонятно почему, но раздражающе.
— Боже мой, это звучит так заманчиво, — говорит Эллен, потом бросает взгляд на Йоахима и добавляет: — Но знаешь, я не одна. Со мной тут один коллега. А если говорить точнее, мой бывший муж. Сейчас работа снова свела нас.
Снова пауза, Эллен громко смеется.
— Отлично, тогда до встречи, — говорит она, спокойно кладет свой мобильник Йоахиму на колени и с довольным видом сообщает: — Мы завтра поужинаем с ним вместе вечером.
— Завтра? Ждать до завтрашнего вечера?
Эллен легонько шлепает его по ноге и иронично напевает:
— Так-так! Ты мог бы догадаться сказать: большое спасибо, Эллен, за то, что ты договорилась для меня о встрече с совершенно недоступным всемирно известным художником.
Йоахим соглашается. Она права. Он снова откидывается на спинку, чувствуя, как его охватывает беспокойство. Завтра вечером. Эллен кладет свою ладонь ему на бедро совершенно непринужденно.
— Итак, нас впереди тоже ждет вечер, — говорит она.
56
Пока Елена едет к старому желтому зданию тюрьмы, она опасается, что ее опознают. Ее снова разыскивают. Елену Сёдерберг, женщину, которую постоянно кто-то преследует, не оставляя в покое. Такие вот у нее дела. Она осматривает вокруг себя простирающиеся до самого горизонта газоны, которые своей ухоженностью больше напоминают поле для гольфа.
Елена останавливается на парковочной площадке. Среди выстроившихся там «шкод» и «ситроенов» она стремится отыскать самую дорогую машину: все вращается вокруг денег, и у начальника тюрьмы должен быть самый дорогой автомобиль.
Она пытается снова ощутить свою прошлую сущность, заставлявшую ее вести счет каждой монетке. Это ее пугает — она бы не хотела быть такой.
Должно быть, Йоахим был прав, когда он, чтобы растормошить ее, говорил всю эту ерунду о том, что мы должны найти место, где сможем развиваться, и искать его вместе с людьми, которые могут нам дать самое лучшее. Сёдерберг (семья и фирма) не дает ей самого лучшего — скорее уж самое худшее. Она видит, как все привязано к деньгам, к власти.
Когда отец Елены начинал свой бизнес еще до войны, он делал это ради выживания. Это было время крайней нужды, отсутствия всякой уверенности в завтрашнем дне, что приводило людей к отчаянию. Позже, когда у него кое-что накопилось, он, подобно Каролине и Эдмунду, стал думать лишь о том, как бы нагрести еще больше. Хотелось бы знать, осознавал ли он, что можно быть бедным, несмотря на то, что имеешь много денег, задается вопросом Елена.
Всю дорогу до Хорсенса[30] Елена сидела и слушала разговоры учительниц о курсах повышения квалификации, размышляя при этом с закрытыми глазами, каким образом ей получить доступ к архиву этой тюрьмы. Нельзя же просто зайти к ним и попросить разрешения порыться в их архиве. Женщине, которая находится в розыске, никогда не дадут такого разрешения. Да и официальный запрос сделать тоже не получится, к тому же на это уйдет слишком много времени. Ей нужно найти какой-нибудь другой способ.