мусье! А вы помните «Барона» Альтара? Тот шельмец оказался крепким орешком! Как он ловко водил за нос полицию половины европейских стран… Но мы сцапали его в Антверпене благодаря вам, мистер Пуаро.
Пока они увлеченно обменивались общими воспоминаниями, я успел подойти поближе, и меня представили инспектору уголовной полиции Джеппу, который, в свой черед, представил нас обоих своему спутнику, старшему инспектору Саммерхэю.
– Едва ли, господа, мне имеет смысл спрашивать, что вам здесь понадобилось, – заметил Пуаро.
Джепп понимающе прищурил глаз.
– Да, вы правы. Могу сказать, что это дельце вполне очевидно.
– Позвольте с вами не согласиться, – веско возразил бельгиец.
– О, да бросьте! – впервые подав голос, воскликнул Саммерхэй. – Преступление-то ясно как божий день. И негодяя практически взяли с поличным. Непонятно только, как он мог оказаться таким дураком!
Однако Джепп озабоченно взглянул на Пуаро.
– Погодите, Саммерхэй, не кипятитесь, – шутливо произнес он. – Мы с мусье давно знакомы… и нет в мире другого такого человека, к чьему мнению я предпочел бы прислушаться. Я почти не сомневаюсь, что у него припрятан козырь в рукаве. Разве я не прав, мусье?
– Да, вы правы… я пришел к определенным заключениям, – с улыбкой признал Пуаро.
Саммерхэй еще выглядел сомневающимся, но Джепп продолжал испытующе взирать на бельгийца.
– Мы пока, конечно, ознакомились лишь с внешней стороной дела, – заявил он. – Ярд имеет преимущества в делах того рода, где убийство раскрывается только, как говорится, после расследования. Многое зависит от выявления горячих следов, и в данном случае мистер Пуаро, безусловно, опередил нас. Мы и сегодня не приехали бы сюда, если б тот смышленый доктор не предупредил нас быстро через коронера. Но вы были здесь с самого начала и могли обнаружить какие-то полезные подозрительные детали… Если же судить по показаниям, сделанным в ходе дознания, то мистер Инглторп убил свою жену так же несомненно, как то, что я стою здесь перед вами, и если бы не вы, дорогой Пуаро, усомнились в этом, а кто-то другой, то я рассмеялся бы ему в лицо. Честно говоря, меня удивило, что присяжные сразу же не обвинили его в предумышленном убийстве. По-моему, они могли бы так и поступить, если бы не коронер; видимо, именно он склонил их к столь неопределенному вердикту.
– Может, у вас даже заготовлен ордер на его арест? – предположил Пуаро.
Выразительное лицо Джеппа мгновенно лишилось живости, скрывшись за непроницаемой официальной маской.
– Может, и заготовлен, а может, и нет, – сухо ответил он.
– Мне очень не хотелось бы, господа, чтобы его арестовали.
– Пожалуй, мы так и подумали, – саркастически заметил Саммерхэй.
Джепп с забавным смущением поглядывал на бельгийца.
– Не могли бы вы, мистер Пуаро, приоткрыть свои карты? От вас нам достаточно даже легкого намека… мы понятливы. Вы ведь осматривали место преступления, и кому, как не вам, знать, что столичной полиции не пристало выносить поспешные ошибочные заключения?
– Именно так я и думаю, – важно произнес Пуаро. – Ладно, вот что я вам скажу. Вы можете использовать ваш ордер на арест мистера Инглторпа. Но не получите за это никакого одобрения. Ибо дело против него будет прекращено в один миг! Comme ça![29] – и он звонко прищелкнул пальцами.
Джепп помрачнел, а Саммерхэй скептически хмыкнул. Что до меня, то я буквально онемел от изумления. В голове крутилась лишь мысль о том, что Пуаро обезумел.
Джепп, достав носовой платок, мягко промокнул лоб.
– Ну, я не посмею сделать этого, мистер Пуаро. Я верю вам на слово, но у меня есть начальство, а оно спросит, какого черта я тяну тут резину. Не могли бы вы пролить хоть немного света на причины вашей убежденности в его невиновности?
– Немного света можно пролить, – задумчиво помолчав, согласился Пуаро. – Хотя, признаться, мне не хотелось бы. Это вынудит меня раскрыть карты. А я предпочел бы пока еще продолжать тайное расследование, но ваши слова, увы, справедливы… кто поверит на слово бывшему бельгийскому полицейскому! Однако Альфред Инглторп должен быть на свободе. Я поклялся в этом, как известно моему другу, мистеру Гастингсу. Итак, скажите-ка, мой добрый Джепп, когда вы собираетесь наведаться в Стайлз?
– Ну, часика через пол. Сначала нам необходимо встретиться с коронером и доктором.
– Отлично. Загляните по пути ко мне, я живу в последнем деревенском коттедже рядом с усадьбой. И мы все вместе отправимся в Стайлз. И тогда мистер Инглторп предоставит вам нужные сведения, либо, если он откажется, то я предоставлю вам такие доказательства, которые убедят вас в том, что обвинение против него абсолютно ничем не подкрепляется. Договорились?
– Отличная сделка, – охотно ответил Джепп. – И от имени Ярда, я буду вам очень обязан, хотя, должен признаться, пока не вижу ни малейшей лазейки в имеющихся против него свидетельствах. Однако вам всегда удавалось потрясти нас!.. Ладно, до скорого, мусье.
И оба детектива решительно удалились, причем Саммерхэй продолжал скептически улыбаться.
– Итак, друг мой, – воскликнул Пуаро, не давая мне опомниться, – что же вы думаете? Mon Dieu![30] Я пережил несколько досадных моментов на этом дознании. Вот уж не представлял, что этот позер так глупо лишится памяти… Решительно, он выбрал дурацкую тактику.
– Гм! Возможно, помимо глупости, есть и другие объяснения, – возразил я. – Ведь если обвинения против него справедливы, то что, кроме молчания, могло защитить его?
– Ну, пожалуй, есть еще множество оригинальных способов, – воскликнул Пуаро. – Послушайте, допустим, я совершил это убийство; тогда я придумал бы с полдюжины правдоподобных историй! Гораздо более убедительных, чем тупое беспамятство мистера Инглторпа.
– Мой дорогой Пуаро, – невольно рассмеявшись, заметил я, – не сомневаюсь, что вы придумали бы и шесть дюжин! Но – отбросим шутки – полагаю, теперь вы не можете всерьез верить в невиновность Альфреда Инглторпа, несмотря на то что только что наговорили этим детективам?
– Почему же нет, я уверен в этом, как и раньше! Ничего не изменилось.
– Но ведь свидетельства против него на редкость убедительны.
– Вот именно, на редкость убедительны.
Мы свернули к калитке коттеджа Листуэйз и поднялись по уже хорошо знакомой мне лестнице.
– Да, да, чересчур убедительны, – пробурчал Пуаро, словно разговаривая сам с собой. – Подлинные свидетельства обычно бывают смутными и сомнительными. Их нужно проверять… тщательно анализировать, просеивать через мелкое сито. Но обвинение против него кажется настолько определенным, точно заранее подготовлено. Нет, друг мой, это свидетельство хитроумно сфабриковали, однако излишнее хитроумие в итоге зачастую оборачивается против самого хитреца.
– Почему же вы так решили?
– Пока свидетельства против него были смутными и, скажем так, неосязаемыми, их было крайне сложно опровергнуть. Но преступник перестарался и накинул на шею Инглторпа столь явную петлю, что ее можно скинуть одним махом.
Я молча размышлял над его словами, а Пуаро через минуту-другую продолжил:
– Давайте рассмотрим сущность этого дела. Вот, допустим, некий мужчина задумал отравить свою жену. Раньше он жил своим собственным умом, изворачивался, как говорится, всеми правдами и неправдами, добывая себе средства к существованию. Отсюда, по-видимому, следует, что некоторым умом он не обделен – в общем, не полный болван. Итак, как же он собирается осуществить задуманное? Идет прямиком в ближайшую аптеку и, оставив свою подпись в журнале, покупает стрихнин, выдав абсурдную историю о собаке, которую никому не составит труда опровергнуть. Причем он не стал использовать отраву в тот же вечер. Нет, он дожидается крупной ссоры с женой, такой бурной, что о ней известно всем домочадцам и в силу чего, естественно, их подозрения теперь будут направлены на него. Он никак не защищает себя, не устраивает себе ни малейшего алиби, сознавая при том, что фармацевт неизбежно даст показания. Bah![31] Никто не заставит меня поверить, что этот человек мог быть настолько глуп! Так мог действовать разве что безумец, не решающийся сам совершить самоубийство и решивший предоставить властям право повесить его!
– И все-таки… я не понимаю… – начал я.
– Я тоже кое-что не понимаю, – перебил Пуаро. – Говорю вам, mon ami, это преступление заводит меня в тупик. Меня, Эркюля Пуаро!
– Но если вы считаете его невиновным, как объяснить то, что он прикупил стрихнин?
– Элементарно. Он не покупал его.
– Но Мэйс же узнал его!
– Нет, уж простите, он всего лишь видел мужчину с черной бородой, как у мистера Инглторпа, в таких же очках и одетого в том оригинальном и броском стиле, какой предпочитает мистер Инглторп. Не мог он узнать человека, которого, вероятно, и видел-то только издали, поскольку, если помните, и сам появился в деревне всего две недели тому назад, а миссис Инглторп преимущественно заказывала лекарства в тэдминстерской аптеке Кута.
– Значит, вы считаете…
– Mon ami, вы помните, каким двум моментам я придавал особое значение. Оставим пока первый, но какой же второй?
– То, что Альфред Инглторп странно одевается, у него черная борода и он носит очки, – припомнил я.
– Точно. А теперь представим, что кто-то захотел выдать себя за кого-то, к примеру, за Джона или Лоуренса Кавендиша. Просто ли было бы осуществить такое желание?
– Вряд ли, – задумчиво сказал я. – Конечно, если бы какой-то актер…
– А в чем, собственно, сложность? – жестко оборвал меня Пуаро. – Вот что я скажу вам, друг мой: оба они чисто выбриты. Чтобы успешно выдать себя за одного из них при свете дня, понадобился бы гениальный актер, к тому же натурально имеющий некоторое сходство с ними. Однако в случае с Альфредом Инглторпом ситуация совершенно иная. Стиль одежды, борода и очки, скрывающие глаза, – вот самые яркие черты его внешности. Ну а о чем преступник инстинктивно думает в первую очередь? Как отвести подозрения от себя, не так ли? И как же это лучше всего сделать? Бросив подозрения на кого-то другого. И в нашем случае как раз имеется нужный человек. Ведь все будут склонны поверить в виновность мистера Инглторпа. Заранее предрешено, что он будет главным подозреваемым; но для убедительности нужно, конечно, вещественное доказательство – к примеру, такое, как покупка яда, и ее легко организовать, учитывая странную внешность мистера Инглторпа. Как вы помните, молодой Мэйс ни разу лично не разго