Подобно тому как этруски не смогли создать более или менее постоянного политического или военного объединения, экономические усилия отдельных городов были разрозненными.
Поэтому даже период наивысшего расцвета этрусков скрывал в себе зародыши их падения.
Этрусские города пришли в упадок не одновременно и в различной степени. Закат их в общем начался в V веке до н. э., но из этого правила были и исключения. К ним наряду с Популонией и Волатеррами, о которых мы уже говорили, относится Цере, где в IV веке до н. э. керамическое производство достигло временного расцвета. Даже в конце III века до н. э. некоторые этрусские города экономически были столь сильны, что оказали помощь римскому полководцу Публию Корнелию Сципиону, который готовился к нападению на Карфаген. Об этом пишет Тит Ливий:
«Этрусские города сами пообещали, что они помогут Сципиону по мере своих возможностей. Церяне предложили морякам зерно и всевозможные виды продовольствия. Популонцы пообещали железо, волатеррцы — строительный лес и пшеницу, арретяне — три тысячи щитов, столько же шлемов, копья тяжелые галльские и длинные римские для пятидесяти тысяч воинов, секиры, заступы, ножи, лодки, каменные якоря для сорока военных кораблей, сто двадцать тысяч мер[36] пшеницы и денежную помощь декурионам[37] и гребцам. Перузийцы, клузийцы и рузеллийцы предлагали пихтовый деловой лес для строительства кораблей и большое количество зерна».
Ухудшение положения Этрурии в Средиземноморье сопровождалось и внутренними трудностями. В некоторых городах произошли беспорядки и были изгнаны представители аристократических родов. Около 300 года до н. э. такая судьба постигла знаменитый род Цильниев в Арреции, а несколько позднее, как мы уже упоминали, и аристократов Вольсиний. Примечательно, что за поддержкой аристократы обращались к Риму, который, оказывая им помощь, укреплял свои позиции в Этрурии. Очевидно, опора этрусской аристократии на Рим способствовала распространению римского влияния.
Римская экспансия, которая угрожала самому существованию этрусков, застала их разрозненными. Города, которые подвергались нападению, оставались в большинстве случаев изолированными. Остальные, как правило, держались в стороне, теша себя надеждой, что борьба Рима с другим этрусским городом их не коснется.
Когда в I веке до н. э. греческий историк Диодор попытался понять причину упадка этрусков, он, как мы уже говорили, увидел ее в их расточительности. Но это не так. Не только слава этрусков закатилась, но и сами они в конце концов прекратили свое существование из-за того, что подпали под римское владычество.
Под властью римлян некогда процветающая Этрурия уже не смогла достигнуть былого экономического могущества. Это может вызвать справедливое недоумение: почему римляне не воспользовались тем, что создали этруски? Почему опустели этрусские мастерские — ведь они могли работать на римлян и выпускать изделия с их клеймом?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо вспомнить о римской политике в целом. Римляне, естественно, вовсе не хотели, чтобы вблизи от их столицы развивались этрусские города — потенциальные конкуренты Рима. К тому же богатства, добываемые римлянами в колониях вне Италии, и товары, поставляемые самостоятельными средиземноморскими государствами, снижали интерес Рима к этрусским изделиям. Известную роль сыграло и развитие городов в Южной Италии. Благодаря ему былое значение этрусских городов не только в Тоскане, но и во всей Италии стало уменьшаться. Постепенно теряя свое экономическое значение, последние, как правило, становились сельскохозяйственными центрами.
Итак, этрусские города все больше теряли силу, которая вознесла их до уровня великой державы, а с ней и все, что способствовало расцвету своеобразной этрусской цивилизации.
Этрусский микромир
...восемнадцать красивых и больших городов, для жизни великолепно приспособленных.
Стены, возвышавшиеся среди полей, замыкали в себе особый микромир этрусского города. Что ни город — то мир в себе. Насколько позволяли его узкие рамки, люди уже в те далекие времена жили полнокровной интересной жизнью. Тех, кто не смог достигнуть подобного уровня жизни, привлекал ее поверхностный, но манящий блеск. Городские стены охраняли ремесленников, чьи руки создавали великолепные изделия из металла, глины и других материалов. Под защитой стен знать коротала время в пиршествах, наслаждалась музыкой, танцами, состязаниями... Из-за стен появлялись воины в латах, внушавшие страх плохо вооруженным племенам Центральной Италии. В городах жили жрецы и прорицатели, умевшие предсказывать волю богов и даже оказывать на нее влияние.
Весь ли этот мир исчез? Что от него сохранилось?
Археологические открытия и отрывочные сведения античных историков дали нам возможность взглянуть на давно угасшую жизнь этрусских городов. Эти картины, ограниченные узкими рамками отдельных событий и очень фрагментарные, создают весьма одностороннее впечатление. Ведь уже в древности внимание посторонних привлекала роскошь богатых, затмевавшая куда более скромное существование бедной части населения. Поэтому дошедшие до нас памятники повествуют главным образом о жизни знатных семей.
Кроме того,—об этом уже говорилось выше — в этрусских городах почти не проводились археологические исследования. Все, что осталось от их поселений, в основном покоится в земле. В последующие века на этих местах выросли города или поселения, окруженные плодородными полями. Чтобы вести раскопки, надо сначала выкупить землю. Естественно, что этрускологи предпочли вскрывать иные — лучше сохранившиеся и сулившие больше надежд на успех — объекты, например склепы и целые некрополи, которые, хотя это и звучит парадоксально, были и до сих пор остаются наиболее богатым источником наших знаний о жизни этрусков.
Итак, что же мы все-таки знаем? Из рассказов античных авторов известно, что закладка города не была для этрусков только технической проблемой. Их мировоззрение основывалось на представлении, что жизнь человека предопределена богами. Поэтому прежде всего они стремились узнать волю неба по полету птиц. Затем определялось священное место — центр города, по-латыни mundus. Через него проводились две главные оси, одна с востока на запад — decumanus, вторая с севера на юг — cardo. Впоследствии эту традицию унаследовали римляне. Этот обычай описан с весьма интересными подробностями составителем словарей римлянином Фестом, жившим во II веке н. э.
Урна в виде дома. Южная Этрурия.
Основатель города, покрыв голову углом платка, прокладывал плугом с бронзовым лемехом вокруг территории будущего города борозду. Поднятый пласт земли должен был лечь внутрь круга, чтобы в будущий город текло богатство. Плуг тянули бык и нетель, бык — с внешней стороны круга, чтобы город был сильным по отношению к внешним врагам, нетель, как символ будущего изобилия в городе — с внутренней. Борозда в представлении людей того времени играла ту же роль, что и крепкие стены. Она разделяла два мира — тот, что находился под защитой богов, и тот, который был ее лишен. Однако спустя короткое время жители города, как правило, уже обносили очерченный круг не только символической, но и настоящей стеной. Если верить легенде, точно так же был основан и Рим.
Когда археологи заинтересовались ранними этрусскими городами, они были удивлены тем, что планировка многих из них не соответствует идеальным принципам градостроительства. Обнаружилось, что эти города в значительной мере застраивались хаотично, а изгибы и повороты их улиц, часто многочисленные, обусловлены рельефом местности. Лишь в городах, основанных позлее, около VI—V веков до н. э., стала применяться строгая планировка с системой взаимноперпендикулярных улиц и кварталов. В тот период эти урбанистические принципы применялись не только в Этрурии, но и во всем цивилизованном Средиземноморье, и пальма первенства в этой области принадлежит отнюдь не этрускам. Только римляне почему-то считали, что планированное градостроительство — заслуга этрусков.
Шахматный принцип планировки был применен при строительстве этрусского города, заложенного в VI веке до н. э. Этот город, расположенный близ Марцаботто, недалеко от Болоньи, и называвшийся, вероятно, Миса,— его название до сих пор точно не установлено — просуществовал недолго. Уже в IV веке до н. э. на него напали кельты. Судьба обошлась с обитателями города безжалостно, но для археологов это обернулось удачей. Они обнаружили настоящий этрусский город, в котором внезапно оборвалась жизнь, и поэтому все, что дошло до нас, сохранилось в первозданном виде. На Мису не повлияли последующие исторические перемены, перестройка и расширение города — короче, это были этрусские Помпеи[39]. Перед глазами археологов предстали остатки небольшого поселения, расположенного на важном торговом пути.
Главные улицы Мисы были на удивление широкими — с мостовой и тротуарами они достигали 15 метров. Параллельно и перпендикулярно им тянулись более узкие улочки. От стоявших когда-то вдоль них домов то тут, то там сохранились каменные фундаменты. Остальные строительные материалы — дерево и необожженный кирпич — оказались менее долговечными. Над городом возвышался акрополь, в котором нашли остатки храмов и алтарей. Улицы, по всей вероятности, были мощеные, и город имел свою канализационную сеть. По аналогии с Марцаботто можно представить себе систему обеспечения города питьевой водой. В акрополе, вблизи от источника, находился крытый водный резервуар из туфа. От него отходили четыре трубопровода, также выложенные туфом. Трубопровод, по которому вода из резервуара поступала в город, удалось обнаружить сравнительно недавно — в 1954 году, хотя отдельные его части были найдены раньше. Трубы сделаны из терракоты, один их конец немного шире, другой — уже, так что они вставляются один в другой.