В этих работах лишь изредка встречаются более или менее ценные сведения, которые могут обогатить наши знания об этрусках. Чаще всего в них повторяются легенды об этрусских царях, правивших когда-то в Риме, и сообщения о сражениях, в которых участвовали этруски. Однако иногда сведения и такого рода имеют известную ценность, особенно если они пересказывают источник, который до нас не дошел и о котором мы иначе вообще не узнали бы.
К подобным сведениям относится, например, сообщение о событии, происшедшем в 265 году до н. э. в этрусском городе Вольсиниях. Мы узнаем о нем из короткой цитаты из произведения Тита Ливия, которую во II веке н. э. вставил в свою работу римский историк Юлий Флор, а также из работы христианина Павла Орозия «История против язычников», написанной в V веке н. э.
Флор отметил лишь самые общие черты события:
«Вольсинская война. Последними из жителей Италии под защиту (Рима) попали вольсинцы, самые богатые из этрусков, которые когда-то попросили о помощи в борьбе с рабами, обратившими против своих господ свободу, им дарованную, захватившими управление городом и державшимися господами. Однако они были наказаны Фабием Гургием».
Орозий, живший почти на три столетия позже, рассказывает об этом намного подробнее:
«В то время вольсинцы, самые могущественные из этрусков, оказались из-за стремления к излишествам почти на краю гибели. Вследствие того, что их беззаботность превратилась в привычку, они предоставляли рабам скопом свободу, приглашали их на свои трапезы, сочетались с ними браком. Вольноотпущенники, которые получили некоторую власть, замыслили обрести ее всю преступным путем и после того, как избавились от ига рабства, воспылали мечтой о владычестве и прокляли своих бывших господ, которым верно служили, пока те были их хозяевами. Итак, вольноотпущенники, которые задумали преступление,— а их было такое количество, что смелая попытка эта закончилась удачей, — захватили город и присвоили имущество и жен своих господ, а самих их лишили крова и изгнали. Несчастные, изгнанные, голодные, они пришли в Рим. Там они рассказали о своей горькой судьбе и с плачем высказали свои жалобы. Римляне отомстили за них и своей властью способствовали восстановлению их бывшего положения».
И, как мы знаем из Флора, сами захватили город.
Но у самого Тита Ливия, который, бесспорно, был одним из основных источников сведений о событиях в Вольсинии, мы этот рассказ не найдем. Книга, в которой о них говорилось, утеряна. О ней сохранилось лишь более чем лаконичное описание, в котором говорится: «Книга содержит также рассказ об успешных сражениях с пунами и Вольсиниями».
Трудно поэтому сказать, кто из двух авторов передал рассказ Тита Ливия точнее. Еще труднее определить, как в действительности разыгрывались описываемые события. Дело в том, что из других сообщений мы узнаём, что Фабий Гургий, который, согласно Флору, усмирил восставших, был в этой битве ранен и умер еще до того, как город сдался. Триумф над Вольсиниями отметил в 265 году до н. э. Фульвий Флакк.
В то время, когда сама этрусская культура почти исчезла и начала стираться из памяти людей, об этрусках упоминали кроме историков поборники христианства. Они атаковали их верования, особенно сравнительно широко распространенные предсказания будущего. О самих этрусках первые христиане не сообщали ничего нового, но их упоминания — важное свидетельство того, что, несмотря на противоборство других культов, в частности все шире распространявшегося христианства, некоторые религиозные представления этрусков еще сохранялись, намного пережив породившую их культуру.
Батальная сцена, украшающая боковой щит этрусской колесницы VI в до н. э.
Подавляющее большинство более поздних писателей, как христианских, так и языческих, имеет об этрусках уже неясные, а порой и искаженные представления. Этрусков-тирренов смешивали с иберами, жителями Испании, и сообщения о событиях, связанных с историей этрусков, все чаще сменяются лаконичными упоминаниями о прошлых временах. Само понятие Этрурии постепенно становится чисто географическим.
И все же даже среди литераторов сравнительно позднего периода нашелся человек, который занялся собиранием сведений об этрусках. Это был Сервий, лингвист, живший в IV веке н. э.
Стимулом ему послужила работа над комментарием к произведениям римского поэта Вергилия, принадлежавшего к преданным приверженцам императора Августа[9] и, как и Гораций, пользовавшегося поддержкой Мецената.
Не удивительно, что главное поэтическое произведение Вергилия, «Энеида», проникнуто желанием прославить Августа и его род и доказать, что приход Августа к власти логически завершал развитие событий от самого основания Рима, которым управлял не случай, а воля богов. При описании легендарных событий, связанных с основанием Рима, Вергилий во многих местах упоминает об этрусках. Поэтому при разборе стихов Вергилия Сервию часто приходилось комментировать тот или иной факт из жизни этрусков.
Примечания Сервия к стихам Вергилия редко имеют существенное значение, в большинстве случаев они очень кратки, как, впрочем, и подобает комментариям. Но иногда они представляют определенный интерес — в тех случаях, когда приводятся цитаты из более обширных сообщений об этрусках.
В восьмой книге «Энеиды», например, Вергилий рассказывает, как богиня Венера посылает знамение своему сыну Энею:
...визгливый звук несся по небу из этрусского горна...
Сервий замечает: «Звук трубы Вергилий называет этрусским, ибо известно, что военный горн изобрели туски».
Подробнее, но тем не менее тоже коротко и несколько сумбурно Сервий комментирует следующие строки Вергилия...
Недалеко от сих мест, на древних основанный камнях,
Град Агиллина стоит, где Лидийское[10] некогда племя,
Славное в брани, в хребтах сидело Этрусских. Сей город
Много годов процветал, но ныне гордою властью
И жестокой войной Мецентий-царь овладел им.
Что поминать о делах жестоких, убийствах тирана?
Боги да их сберегут ему на главу и потомкам.
Как он мертвых тела с живыми связывал...
Сервий по этому поводу пишет:
«Акилла (Агиллина) сегодня называется Цере. Мы уже раньше говорили, что Лидия является провинцией. Когда два брата Лидий и Тиррений стали с трудом уживаться на ее маленькой территории, после результатов жеребьевки Тиррений с большим количеством людей покинул Лидию и переселился в Италию и эту область назвал Тирренией. Они долго занимались морским разбоем, как пишет и Цицерон в «Гортензии», а пленных они наказывали новым способом: они их привязывали к трупам убитых. Вергилий приписывает эти поступки также Мецентию, ибо он был царем Тиррены. В то время они назывались тиррены, позже — туски...»
Сервий последний древний писатель, в произведениях которого сохранились более или менее подробные сведения об этрусках. С окончанием эпохи античности иссякли источники сведений об этрусской цивилизации, и знания о ней перестали пополняться. И это все, чем располагает человечество. Больше к ним ничего не добавилось — наоборот, какая-то часть была утеряна.
Так продолжалось долгое время — более тысячи лет.
Однако в течение всех этих столетий сохранялось множество памятников, оставленных этрусками: развалины построек, руины городов, остатки каналов, обширные кладбища, росписи и скульптуры, урны с изображениями человеческих лиц и огромное количество великолепно обработанных орудий. На них иногда можно разглядеть полу стершиеся буквы, столь же непонятные, как и записанные ими слова и все следы давно живших людей. Что означали эти надписи? К кому они были обращены? Кого интересовали? Кто придавал им какое-либо значение?
Вероятно, нередко случалось, что, находя на этрусской могиле урну или вазу, беря в руки изделие, созданное этрусками, люди равнодушно, иногда даже с суеверным страхом отбрасывали его в сторону или уничтожали. Сколько их таким образом было потеряно, сколько уничтожило время?
Бессмысленно строить об этом догадки. Остается фактом, что даже такой великолепный памятник этрусского искусства, как Капитолийская волчица[11], который еще в X веке находился в Латеранском дворце в Риме, не возбудил широкого интереса. Та же участь постигла и этрусские вазы, найденные в веке в Арреции. Мы можем лишь догадываться о том, что некоторые этрусские могилы служили источником вдохновения Данте, когда он описывал Ад, и что этрусская живопись была известна Микеланджело. На одной его фреске изображена голова, прикрытая шкурой волка, которая напоминает голову бога подземного царства Аида[12], воспроизведенного в одной из могил в Тарквиниях.
Это лишь туманные и не всегда достоверные свидетельства того, что в средние века и в ранний период новой истории не совсем угас интерес к этрусской культуре и ее создателям. Но, вне сомнения, его проявлял лишь очень ограниченный круг людей.
Одним из них был доминиканец Аннио де Витербо, который в 1498 году издал «Семнадцать томов о различных древностях с замечаниями Фр. Иоанна Аннио де Витербо». Это был сборник отрывков из работ античных авторов — Катона, Фабия Пиктора и др., которые Аннио снабдил примечаниями. Во фрагментах говорилось об италийских племенах, в том числе и об этрусках. В одном из латинских текстов упоминается и город Витербо, где родился Аннио, как центр и исходный пункт распространения этрусского могущества. Кроме сообщений, написанных по-латыни, Аннио первым в истории собрал коллекцию этрусских надписей и попробовал их расшифровать с помощью еврейского языка, который тогда считался родоначальником всех языков. Так он столкнулся с загадкой этрусков, но вряд ли Аннио или кто-либо из его современников это сознавал.