Первая ночь путешествия закончилась благополучно, но мне нужно было отсидеться днем, и я нашел место, которое в предутреннем сумраке показалось узкой тесниной между рядами каменистых холмов. На сухом дне высились нагромождения огромных валунов, скатившихся со склонов. За одним из них, в зарослях кустарника, я уладил себе на день лежбище и вскоре заснул. Мне казалось, что я только сомкнул глаза, но, когда проснулся, было уже около полудня. Разбудил меня выстрел из винтовки: пуля ударила в камень в аккурат над моей головой.
Меня выследили индейцы и теперь почти окружили. Индейца, стрелявшего в меня, я приметил на недальнем холме – его выдал дымок от выстрела. Он не попал, но я не промахнулся – индеец покатился вниз по склону. Я вскочил на ноги, пригнулся и побежал от невидимых врагов, маневрируя между обломками скал и кустарником. Негодяи не преследовали меня и даже не показывались, что было довольно странным: по моим следам они должны были понять, что имеют дело с одиночкой. Но скоро причина стала ясна: меньше чем через сотню метров я достиг конца ущелья. Оно заканчивалось тупиком. Выход перегораживала крутая каменная стена, почти лишенная к тому же всякой растительности. Меня заперли в тупике, как медведя в берлоге. Им не нужно было меня преследовать. Надо было просто подождать.
Они и ждали. Два дня и две ночи я сидел, скорчившись в зарослях мескита, между обломком скалы и отвесной каменной стеной. Меня мучила жажда, на спасение я не рассчитывал. Сражался с этими парнями на дальнем расстоянии, стреляя иногда по дымкам от их выстрелов – они отвечали мне тем же. Понятно, что ни днем, ни ночью глаз я не смыкал: невозможность поспать была настоящей пыткой.
Помню утро третьего дня. Я понимал, что для меня оно – последнее. Припоминаю, но смутно, как в отчаянном бреду выскочил на открытое место и начал палить куда попало. А больше ничего не помню…
Следующее мое воспоминание: я выбираюсь из реки, происходит это ночью… Я – голый. Одежды на мне нет; я не знаю, где нахожусь; замерз, со сбитыми в кровь ногами, бреду куда-то в ночь, мне казалась – к северу. На рассвете очутился у форта С. Ф. Смита. Это и был пункт моего назначения, но донесений у меня не было. Первым, кого я встретил, был сержант по имени Уильям Бриско – мой старый знакомый. Можете представить его удивление, когда он увидел меня в таком виде. Но я удивился еще больше, когда он спросил, кто я такой, черт возьми! – Дэйв Дак, – ответил я. – Кем я еще могу быть?
Сержант выпучил на меня глаза.
– Да, вы действительно на него похожи, – произнес он, и я заметил, что он отодвинулся от меня подальше. А потом добавил: – Как дела?
Я рассказал ему, что со мной случилось днем раньше.
Он смотрел на меня, все так же тараща глаза, а потом сказал:
– Дружище, если ты Дик Дак, то должен тебе сказать: я похоронил тебя два месяца назад. Мы с товарищами были в разведке и нашли твое тело. Оно было, что твой дуршлаг – все дырявое от пуль. К тому же с тебя сняли скальп. И это не считая прочих увечий. Как раз там, где – по твоим словам – был бой. Пойдем ко мне в палатку, я покажу твою одежду и несколько писем, что у тебя были; донесение я передал коменданту.
Он исполнил обещание. Показал одежду (я сразу же ее на себя надел); письма (я их сунул в карман). Он мне не мешал. А затем повел к коменданту форта. Тот, выслушав мою историю, ледяным тоном приказал Бриско посадить меня под замок.
Пока мы шли, я спросил:
– Билл Бриско, скажи, ты действительно схоронил того, на ком были эти лохмотья?
– Конечно, – отвечал он. – Все было так, как я сказал. И это точно был Дейв Дак – его все знали. А теперь, проклятый самозванец, скажи мне, кто ты есть на самом деле.
– Я и сам хотел бы теперь это узнать, – ответил я.
Неделю спустя я сбежал из-под стражи и даже уехал из штата. Потом еще дважды возвращался в те места, искал то роковое место в горах, но так и не сумел найти».
Привидение Стэйли Флеминга
Двое мужчин расположились в креслах у камина. – Я посылал за вами, доктор, – произнес один из них, – но боюсь, что вы не сможете рассеять мои опасения. Но, может быть, вы порекомендуете специалиста, к которому я мог бы обратиться? Со мной происходит что-то неладное. Мне кажется, я схожу с ума.
– Ну что вы! Вы отлично выглядите, – ответил врач.
– Но вы должны признать – у меня галлюцинации. Каждую ночь я просыпаюсь и вижу в своей комнате огромную черную собаку – ньюфаундленда. Она неотрывно смотрит на меня. Концы лап у нее белого цвета.
– Вы говорите, что просыпаетесь, а вы уверены в этом? «Галлюцинации» – иногда всего-навсего сны.
– О нет, я просыпаюсь, это точно. Иногда я лежу так довольно долго и смотрю на пса: ночник у меня всегда включен.
И собака глядит на меня точно так же – пристально, неотступно. Когда силы мои на исходе и терпеть эту пытку я уже больше не могу, я сажусь в кровати, и там… ничего нет!
– Гм… А как она на вас смотрит? Спокойно? Безучастно?
– Нет. Мне ее взгляд кажется зловещим. Конечно, я знаю, что звери редко бывают добродушными. В природе, во всяком случае. На картинках – другое дело. Но это вовсе не животное. Оно ненастоящее. К тому же собаки этой породы, вы знаете, очень добродушны. Что же случилось с этой?
– В самом деле – и в этом вы, вероятно, правы – помочь я не состоянии. Я не умею лечить собак.
Доктор рассмеялся. Собственная шутка – это было заметно – пришлась ему по вкусу. Но его глаза оставались пристальными и холодными. Искоса он внимательно разглядывал пациента.
Наконец он произнес:
– Флеминг, а ваше описание ньюфаундленда очень напоминает мне собаку старого Бартона.
Флеминг приподнялся было со своего кресла, но снова сел. Он с трудом сохранял спокойствие, и это не ускользнуло от внимания врача.
– Я помню Бартона, – помолчав, сказал он. – Кажется, он был… об этом писали газеты… не было ли чего-нибудь подозрительного в его смерти?
Глядя в глаза Флемингу, доктор произнес:
– Три года назад тело вашего старого недруга Бартона было найдено в лесу, как раз между его и вашим домом. Его зарезали ножом. Но никого не арестовали: преступник не был найден. Кое у кого из нас были версии. И у меня тоже. А у вас?
– У меня? Откуда? Сохрани меня Боже, что я мог знать об этом? Помните, я уехал в Европу почти сразу после события… некоторое время спустя. А теперь прошел всего месяц, как я вернулся. Право, едва ли можно ожидать от меня какой-то собственной версии. И вообще, я вовсе не думал об этом деле. А что его собака?
– Она первая нашла тело. Околела от голода на его могиле.
На свете много таинственного и необъяснимого. Нашими поступками, возможно, повелевает непонятная нам цепь случайностей и совпадений. И закон этих совпадений нам недоступен. Вероятно, Флеминг не собирался вставать из кресла, а может быть, наоборот, хотел подойти к окну. Это нам неизвестно. Но когда сквозь раскрытое окно ночной ветер донес протяжный и тоскливый вой собаки, Флеминг рывком вскочил на ноги. Под пристальным взглядом врача он несколько раз пересек комнату. Затем, резко обернувшись к своему собеседнику, почти закричал:
– Но какое отношение все это имеет к моему несчастью, господин Холдермен? Вы не забыли, зачем я звал вас?
– Извините меня, – мягко произнес врач, поднимаясь, – но пока я не могу поставить вам диагноз. У меня слишком мало данных. Возможно, я смогу сделать это завтра. А сейчас вам надо отдохнуть, – говоря это, он положил ладонь на руку пациента. – Поднимайтесь наверх и ложитесь спать. Только, пожалуйста, дверь в спальне не запирайте: я проведу эту ночь здесь, в библиотеке. Ваши книги скрасят мое одиночество. И еще… Вы сможете позвать меня, не вставая с постели?
– Да, там есть электрический звонок.
– Отлично. Если что-то вас потревожит, нажмите кнопку. И, пожалуйста, не вставайте с постели. Доброй ночи.
Холдермен поудобнее устроился в кресле и приготовился к ночному бдению. Взгляд его упал на горящие угли в камине. Он задумался. Но думал, вероятно, о вещах незначительных, так как часто вставал, открывал дверь, за которой начиналась лестница на верхний этаж, и внимательно прислушивался. Затем возвращался и снова садился. Вскоре он, однако, уснул, а когда проснулся, было уже за полночь. Он бросил взгляд на мерцающий огонь и наудачу взял одну из книг, лежавших на столе. Посмотрел заглавие. Это были «Размышления» некоего Деннекера. Холдермен наугад раскрыл томик и начал читать: «…и поскольку так предопределено Всевышним, что любая плоть заключает в себе душу, то она обладает и духовной властью; но и душа не только имеет власть над телом, но наделена силою физической даже тогда, когда, лишенная плоти, существует сама по себе, вне телесной оболочки, сила ее равна силам умершего до его смерти. И еще говорят, что человек не одинок в данном свойстве: и животные владеют этой зловещей способностью…» Но ему не удалось продолжить чтение. Наверху раздался грохот.
По силе удара (Холдермен даже ощутил сотрясение пола) он догадался, что упало что-то тяжелое. Он отбросил книгу, выскочил из комнаты и взлетел вверх по лестнице к спальне Флеминга. Толкнул дверь, но она, к его удивлению, оказалась закрытой. Тогда, разбежавшись, он ударил в нее плечом с такой силой, что дверь с треском распахнулась. На полу, рядом со скомканными простынями, в ночной рубашке лежал Флеминг. Он умирал. Врач приподнял голову умирающего и осмотрел рану на горле.
– Мне следовало подумать и об этом, – произнес он. – Скорее всего, это самоубийство.
Мгновение спустя Стэйли Флеминг скончался.
Тщательное расследование не подтвердило версию о самоубийстве: у Флеминга была разорвана артерия. Страшную рваную рану на горле – в этом эксперты были едины – могли оставить только клыки какого-то крупного животного – возможно, большой собаки.
Но никакого животного в комнате не было.