Берди постепенно начинала понимать, что недооценивала Эдвину. Если она в вопросах красоты так же наивна, как и сама Берди, то на собственном беспощадном поле деятельности это настоящая львица. Итак, теперь инициатива в расследовании перешла к Эдвине. И на чем, интересно, "другом" следует сосредоточиться Берди? Что делать до тех пор, пока Эдвина не найдет доказательства шантажа? Если бы Алистер не сжег то письмо! Камин в библиотеке почистили еще в понедельник, так что нет никакой надежды обнаружить там хоть что-нибудь. А второе письмо…
Берди поставила тарелку, взяла сэндвич и рассеянно откусила. Второе письмо забрала Марго: его передала ей Джози при выходе из столовой. А сразу же после ленча она… Берди сунула руку в карман, вытащила расписание и, нетерпеливо встряхнув, расстелила на столе. Сердце ее глухо стукнуло. Сразу после ленча, в два часа, у Марго по расписанию был макияж Джози, и потом она была занята всю вторую половину дня, каждый час. Значит, у нее не было возможности сжечь письмо в одном из каминов в парадной части дома. Джози сказала: Марго свернула его и сунула в карман. Что, если оно все еще там?
Есть только один способ выяснить…
Глава 18
Кабинет Алистера был маленький, уютный, но захламленный донельзя. Здесь пахло бумагой, яблоками и старой кожей от кресла у стола. Фотографии, письма, эскизы, копия расписания, наспех нацарапанные записки с напоминаниями, открытки, пучок высушенной лаванды и несколько перьев были беспорядочно прикреплены к доске, висевшей над старым дубовым письменным столом, наверняка унаследованным вместе с домом. Берди заметила несколько фотографий Дипдена и его персонала. На одной Бетти Хиндер, прищурившись от солнца, чопорно стояла на парадной веранде в компании нескольких женщин и двух мужчин, в одном из которых она узнала Уильяма, несмотря на очень серьезное лицо. Марго в дизайнерском комбинезоне, с шарфом, накрученным на голову наподобие чалмы, и новой соломенной метлой, улыбалась и махала рукой с другой фотографии. Должно быть, это самые первые дни Дипдена.
Берди поежилась, несмотря на тепло в кабинете, и выдвинула верхний ящик стола, забитый ручками, погрызенными карандашами, ластиками в чернильных пятнах и коробочками со скрепками. В глубине обнаружилась небольшая круглая жестянка, в которой когда-то хранился ячменный сахар. Берди вытащила ее и открыла. В яблочко! Связка ключей, на одном из которых приклеен потертый кусочек пластыря с полинявшей буквой М. Вот как все просто. И так же легко его мог найти любой другой.
Аккуратно вернув жестянку на место, Берди засунула ключи в карман, где лежало расписание, и крадучись вышла из комнаты, выключила свет и направилась к новому крылу. Ключи позвякивали при каждом шаге, так что пришлось сунуть руку в карман и придерживать их там.
Ощущая себя воровкой, Берди прошла в дверь, ведущую в пристройку, плотно закрыла ее за собой и хотела было зажечь свет, но рука зависла над выключателем. Берди намеревалась поначалу дойти до косметического кабинета в темноте, чтобы ее никто не заметил, но сейчас, оказавшись в полной темноте, поняла, что решимость ее ослабла. Подумав, она пошла на компромисс: щелкнула лишь одним выключателем — тем, что отвечал за освещение коридоров. Кто-нибудь, конечно, мог увидеть свет из кухонного окна, но делать нечего: пришлось пойти на этот риск — безумие пробираться туда в кромешной тьме.
Хоть Берди и шагала бесшумно, быстро поняла, что даже в освещенных коридорах этого крыла бродят привидения. В старой части дома тоже было достаточно скверно, но по крайней мере там сохранялись (благодаря старинной мебели, книгам, просторным комнатам и высоким потолкам) воспоминания о других временах, другом предназначении, других людях. Эти же водонепроницаемые, герметичные, застланные коврами переходы с низкими потолками и одинаковыми дверями, за которыми скрывались гигиенические кабинеты, не хранили эхо прошлого, которое могло бы облагородить их или ослабить все нарастающее гнетущее чувство. Дальше по коридору, за двумя из этих дверей, лежали две женщины, еще вчера жившие и дышавшие, о чем-то мечтавшие, строившие какие-то планы, а сейчас — холодные, в темноте, залитые собственной кровью.
Добравшись до косметического кабинета, Берди замедлила шаг. Ей очень не хотелось входить туда снова, но пальцы механически вытащили ключи из кармана и нащупали наклейку из пластыря, помеченную хозяйкой.
Берди вставила ключ в замок, повернула, и, ощутив сопротивление, а вместе с ним на долю секунды разочарование, вздохнула с облегчением, подумав, что ничего не получится и ей не придется туда входить. Но увы: замок щелкнул, дверь от толчка ее вспотевшей руки открылась, и она включила свет.
Все выглядело точно так же: жуткое слепое лицо, пугающее красное пятно на обнаженной белой шее, глубоко вонзившиеся блестящие ножницы, голые белые плечи и раскинутые руки, липкий кровавый след на полу, — но на сей раз Берди смогла посмотреть на труп без содрогания. Потому ли, что жизнь уже так давно покинула Марго и теперь на нее можно было смотреть словно на восковую фигуру в комнате ужасов? Или потому, что чем чаще видишь насильственную смерть, тем меньше она пугает? Не потому ли доктора, медсестры, солдаты, полицейские, гробовщики выполняют свои подчас вызывающие ужас обязанности профессионально, спокойно, без нервных срывов и ночных кошмаров? Не потому ли серийные убийцы с каждым разом наносят смертельный удар все легче, уже не нуждаясь в особых для этого оправданиях?
Берди до боли закусила губу, торопливо оглянулась и заставила себя войти в комнату, закрыв за собой дверь. Замок громко щелкнул, заперев ее внутри. Она подошла к креслу, брезгливо обогнув липкое алое месиво на полу и ногой откинув в сторону порванные завязки на измятой накидке, лежавшей в луже крови, куда убийца бросил ее. Берди уставилась на тело, гадая, осмелится ли она теперь, все же придя сюда, прикоснуться к нему. Ведь это означает создавать помехи на месте преступления. Тоби придет в ярость. Но ведь эта проблема стоит не перед Тоби, в отчаянии подумала Берди. Он лежит наверху, без сознания, а все потому, что совершил ошибку, потому что убийца в этом доме, на свободе. И у нее нет возможности ждать, пока Тоби очнется и что-нибудь предпримет. Он должен ее понять.
Берди посмотрела на лежавшее перед ней тело. Голые плечи. Ну конечно! Марго приготовилась к массажу шеи: сняла пиджак и подоткнула сверху под бюстгальтер защитную накидку. А вот и они. На открытых полках вдоль стены стопками лежали чинно сложенные розовые накидки, каждая аккуратно застегнута сзади на липучку, подол подвернут. Рядом с полками стоял шкаф. Берди натянула рукав на ладонь, решив, что из тонкого шелка получится своего рода перчатка, и осторожно открыла одну из дверок. Там на розовых пластиковых плечиках висел кремовый пиджак Марго из тонкого шерстяного крепа, изысканного покроя. От него все еще исходил очень слабый запах дивных французских духов. Берди, запустив пальцы в глубокие карманы, поймала себя на том, что бормочет под нос ругательства, словно пытаясь отвести дурной глаз.
Карманы оказались пусты: ни носового платка, ни булавки, ни старой квитанции, ни даже оторвавшейся нитки, не говоря уж о сложенном листке бумаги. Ничто не искажало безупречных складок кремовой шерсти. Берди негромко застонала, плечом закрыла дверцу шкафа и повернулась обратно, собираясь с духом для того, чего очень надеялась избежать.
Присев на корточки около кресла, она кончиками пальцев приподняла розовую ткань, прикрывавшую Марго от груди до колен. Белая шелковая короткая комбинация, скомканная и перекошенная на голой белой коже; кремовые шерстяные брюки, перекрученные на бедрах, с дырками на поясе, где раньше были пуговицы. Значит, Марго Белл все-таки боролась за свою жизнь, но битва быстро закончилась. Нападение оказалось слишком неожиданным, жестоким и стремительным.
Берди, зажмурившись, осторожно сунула руку в карман брюк. Пальцы задели шелковую подкладку, скользнули глубже, проталкиваясь вдоль холодного бедра, вдавившегося в подушку кресла, что-то нащупали — жесткий уголок чего-то. Сердце бешено заколотилось, когда, едва дыша, Берди схватила это что-то и вытащила наружу.
Это был розовый конверт, сложенный несколько раз так, что превратился в маленький квадратик. Торопливо попятившись прочь от кресла, Берди как можно осторожнее развернула конверт и поднесла поближе к лицу, с трудом сосредоточившись на уже знакомых заглавных буквах, которые видела словно сквозь туман, застилавший глаза: "ДИПДЕН. СРОЧНО". Берди поморщилась и вытащила из конверта записку:
"Ты сука! Ты пожалеешь. Тебе от меня не уйти. За все заплатишь, поганая Марго Белл".
Глаза Берди за толстыми стеклами очков широко распахнулись, и она попятилась к двери, сжимая записку в руке. Берди снова стянула рукав вниз, открыла дверь и захлопнула за собой. Звук показался ей оглушительным, несмотря на рокот генератора и стук дождя по крыше. Через двор она увидела, что на кухне горит свет. Там кто-то есть, и этот кто-то наблюдает за ней. Задыхаясь, Берди помчалась по коридору в сторону главного здания. В руке она сжимала записку, наплевав на отпечатки, точно зная только одно: когда поднесла записку к лицу, то почуяла некую странность — что-то не сходилось. А потом сообразила. От записки исходил знакомый запах, едва ощутимый, но это был не парфюм Марго. Это вам не французские духи, это эвкалипт.
Эдвина совершенно непринужденно сидела за письменным столом Марго, методично перебирая корешки чеков, горы счетов-фактур и сверяясь с бухгалтерскими книгами, от одного вида которых Берди слегка замутило, когда вошла в комнату.
— Ну что… нашла что-нибудь? — пытаясь перевести дух, спросила она, когда Эдвина подняла взгляд и демонстративно сделала пометку в книге остро заточенным карандашом.
— В последних счетах есть кое-что любопытное, но пока ничего конкретного сказать не могу. Тут все здорово запутано. Потребуется время, а также тишина и покой, чтобы разобраться в схеме. — Она слегка нахмурилась и подалась вперед, заметив в руке у Берди лист розовой бумаги. — Что это у тебя? Боже, это одно из… но я думала, они все уничтожены!