— Смените секретаршу. Это все?
— Кто верстал этот номер?
— Ваш заместитель.
— Давайте его сюда.
— Он уже в приемной.
— Тем лучше.
В кабинет вошел старый приятель Олега Лев Заикин, с которым они проработали не один год.
— Обалдеть можно. Вот это хоромы!
— Выключи из лексикона стандартные фразы, — буркнул Олег.
— Простите, мой фараон.
— Можешь сесть. Что это у тебя?
Лев положил листок на стол:
— Приказ хозяина. Со следующего месяца мы выходим в цвете плюс четыре полосы. С нас требуется пустячок — увеличить тираж на четверть.
— А покупать кто будет? Он помешан на тиражах. У нас население убавляется, а не растет. Московские мерки тут неприемлемы.
— Об этом ты ему сам скажи.
— При случае.
— Сегодня он тебе представится, его секретарь уже звонил.
— Пока я не составлю отчет, мне там делать нечего. Объясни мне, дураку, опытный репортер, кто ставит посредственный материал без видеоряда на первую полосу?
— Материал пришел поздно вечером, верстали ночью, я был вызван в редакцию в полночь. Кто писал материал, не знаю, но на нем стояла резолюция Вольнова, сделанная красным карандашом: «На первую полосу». Я не могу перечить руководителю холдинга.
— Почему Управление внутренних дел не соизволило прислать фотографии беглецов?
— Я уже дал запрос. Ждут материалы из Москвы.
— Басни. У каждого этапированного заключенного есть сопроводиловка с фотографиями.
— Мне сказали, что вагон с документами сгорел. Умышленный поджог.
— Им бы ноги унести, не до-поджога вагонов было. Это же не статья, а страшилка какая-то. «Берегитесь, козлята, к городу подкрадывается серый волк, и он вас всех сожрет». Снимки беглецов должны быть размещены во всех газетах, висеть на каждом столбе и не сходить с экранов. А мы имеем дело с тенями. Хичкоковский саспенс какой-то.
В кабинете генерального директора холдинга шел более спокойный разговор. Вольнов сравнивал две фотографии. Его заместитель восседал напротив.
— Похожи. При сравнении — ничего общего, но при словесном описании внешности можно прийти к одному знаменателю.
— Не перегнуть бы палку, — покачав головой, сказал Цимбал.
— Генерал уже звонил мне. Беглецов взяли. Сегодня поножовщиной и уличным разбоем никого не удивишь, Костя, нам нужна сенсация, а не объедки с барского стола. Чем будем удивлять? Тем, что подложили шлюху в постель мэра? Холостой выстрел. Посадить губернатора за взятки? И что? Кого этим удивишь? Нам нужен многосерийный блокбастер. Не мелкая сиюминутная возня, а долгоиграющий кошмар, доводящий до всеобщей паники.
— Красиво, Пал Иваныч. Одно «но» мешает. Громов пишет отчет и уходит в отпуск на месяц.
— И речи быть не может.
— Ты же сам его заявление подписал неделю назад.
— Куда он собрался?
— В Париж со своей пассией. Визы получены, билеты куплены.
— Кто она?
— Никто. Личная секретарша, домохозяйка, стряпуха. Приехала после журфака по распределению и попала в его лапы. Он мужик цепкий. Хорошенькая, бывшая «Мисс университет».
— Вызови его к себе и поговори. Я послушаю. Можешь удвоить ему ставку.
— Попробую.
Счастливых дней в ее жизни не хватало. Были эпизоды мнимого счастья, не более того. Не помогала даже красота. Всю жизнь она находилась в услужении у деспота. Так сложились ее карты. Сейчас Ирина имела возможность взойти на подиум, но в тридцать лет карьеру пора заканчивать, а не начинать. Приходилось довольствоваться должностью главного дизайнера редакции моды в холдинге своего любовника.
В коридоре ее нагнала девушка и попросила подписать эскизы. Она подписала три, четвертый перечеркнула фломастером.
— Не тот колер, дорогуша.
— Переделаем, Ирина Борисовна.
В конце коридора находился лифт, которым пользовался только генеральный директор. Он доставлял хозяина непосредственно в кабинет, а туда без вызова мог заходить только Костя Цимбал. Для Ирины тоже было сделано исключение.
Охранник, постоянно дежуривший у лифта, повернул ключ под кнопкой вызова, потом нажал на нее.
— Прекрасно выглядите, Ирина Борисовна.
— Ты хотел сказать «стильно». Согласна. Профессия обязывает. Прекрасно я выглядела лет десять назад, сейчас возраст не позволяет.
— Но…
— Молчи, Егор. Ты мне не подчиняешься, и лесть тебе не идет.
Двери открылись, женщина вошла в зеркальную кабину, посреди которой стояло кресло. Она нажала на кнопку «пентхауз». Скоростной лифт улетел вверх.
В кабинете хозяина не оказалось. Ирина увидела приоткрытую дверь, закамуфлированную под книжный стеллаж, тихонько подошла ближе и заглянула. Вольнов стоял к ней спиной и слушал разговор, доносившийся из динамика. На огромном мониторе компьютера бегали цифры, вспыхивали какие-то огоньки. Голос Кости женщина узнала сразу, другой мужской голос ей был незнаком.
Ирина замерла на пороге.
— Ты меня удивляешь, Олег, предстоит серьезное расследование. О каком отпуске может идти речь!
— То же самое я слышал два года назад и в прошлом году. Хватит, Костя! У меня в редакции собраны лучшие силы, люди справятся без меня. Мой зам — опытный парень. Понимаешь, я не могу обманывать Лору третий год подряд, она меня бросит и правильно сделает.
— После окончания дела твой гонорар будет удвоен. Отпуск два месяца за счет холдинга. Лети хоть на Луну, мы все оплатим. Только не сейчас.
— Бесполезный разговор. Приказ подписан, билеты куплены, чемоданы собраны.
— Хочешь накликать беду? Не зли хозяина, он этого не терпит.
— Кто, как не он, кричит о демократии, справедливости и достоинстве на каждом углу? Надел на всех журналистов кандалы, посадил на галеры, и мы под звуки его барабана гребем веслами в поте лица. Мою уборщицу уволили за то, что, уходя, она свет забыла выключить! А у нее двое детей, между прочим. Тиран в маске ангела. Со мной его фокусы не пройдут.
Из динамика послышался хлопок двери. Ирина перебежала к окну и спряталась за занавеской. Сейчас лучше не попадаться под руку. Вольнов пулей вылетел из потайной комнаты и направился к лифту.
В кабинет Цимбала вошли двое прилично одетых мужчин. Он пожал им руки и пригласил сесть к журнальному столику, на котором лежала какая-то сложная схема.
— Сейф на седьмом этаже в этой комнате, — начал Цимбал без предисловий. — Схема сигнализации прилагается. Никакой ювелирной работы не требуется, можете взламывать ломом. Соберете всю наличность в мешки и принесете сюда. Акция вам зачтется — в ближайший год к вам никто цепляться не станет, оставайтесь «вольными каменщиками». Главное — обойдитесь без мокрухи. Всю картинку испортите.
Тот, что покоренастее, тихо заговорил:
— Послушай, Костя, речь идет об офисе главного дилера «Ниссан». Они поднимут на уши всех силовиков. Нами займутся в первую очередь.
— Кого-либо поднять на уши можем только мы. У милиции есть свои претензии к дилерам, и они им на помощь не придут. Вас с мешками денег среди ночи не задержит даже дорожный патруль. Все согласовано на всех уровнях.
— Мы вам верим, не первый год в одной упряжке ходим.
— Вот-вот, и я о том же.
Обозленный Павел забыл выключить аппаратуру, поэтому Ирина услышала и этот разговор. Она вставила чистый диск и включила программу копирования.
В приемную Громова вбежала девушка с папками.
— Валентина Иванна, по нашему коридору идет сам Вольнов, — выпалила она с придыханием.
— И что в этом странного? — невозмутимо спросила секретарша, но все же встала, поправила юбку и вошла в кабинет Громова.
Олег, закинув ноги на стол, трепался с кем-то по телефону.
— По нашему коридору дефилирует босс, — сообщила она.
— Уже не дефилирует, — раздался голос за ее спиной. — Прибыл на конечный пункт.
Громов скинул ноги со стола.
Всегда бледное лицо секретарши стало пунцовым.
— У вас тут неплохо. А зачем вам грифельная доска? Олег встал, но Вольнов подал знак сесть и сам сел у окна, в трех метрах от письменного стола.
— Мы работаем своими методами, и как вам известно, они себя оправдывают. Милицию интересует конкретная информация. Факты, вещдоки, свидетели. Мы собираем полный пакет, вплоть до сплетен, и записываем на доску. Просеиваем мусор, ненужное стираем, новое добавляем. Но если даже бредовая идея цепляется за что-то, мы пускаем ее в разработку. Звенья вытягиваются в цепочку, и наши версии редко совпадают с официальными. Так было с делом Горелова, три года назад несправедливо осужденного на пожизненное заключение. На нашем счету немало подобных случаев.
— Грамотный, квалифицированный подход.
Вольнов оглядел секретаршу с ног до головы, и ее сдуло, словно пушинку ветром.
— Не хотелось бы с вами расставаться, Олег. На таких людях, как вы, держится сегодняшняя достойная пресса. Вы не хотите помочь нам — я не захочу помочь вам. Неужели смазливая девчонка дороже карьеры и любимой работы? Нам грозит опасность, и в ваших силах вместе со своей командой ее предотвратить. Подумайте только, каждый ваш рядовой сотрудник получает генеральскую ставку. О вас и говорить не приходится.
— Начнем с того, что я не вижу никакой угрозы. Делать из мухи слона мы можем. Обыватель хавает нашу белиберду. По сути, ничего не происходит и вряд ли произойдет.
Вольнов встал:
— Даю вам на размышление семь минут. Если вы не позвоните, считайте себя уволенным. Мало того, вы будете внесены в черные списки всех издательств и редакций. Даже дешевая газетенка не пустит вас на порог.
Он вышел из кабинета так же тихо, как вошел. Олег снял трубку и набрал номер.
— Лора! Можешь плясать от радости. У меня появилось свободное время, я готов починить все замки на даче и даже мыть за собой посуду… через день хотя бы.
— Ты уже с утра стал пить?
— Нет. Я уволен. Мое имя внесено золотыми буквами во все черные списки. Да здравствует свобода!
— Значит, ты не пьяный, ты сумасшедший!