— И я, — встрял Влад.
— Тени не едят, — отрезала валькирия и ушла в другой конец «сарая». Два воина раздвинулись на скамье.
— Садись, малой, — икнул один и глотнул из чаши. — Рано тебя в Вальхаллу забри… забрали. Ну, такая судьба военная, ей виднее, на какую стрелу кого напороть. Рана-то болит?
— Нет, — ошалело ответил Данил.
— Это хорошо, — кивнул воин. — Обычно первые двести лет раны маленько ноют.
— Нет, не болит, — сказал Данька. — Вот зуб болит. От холодного.
— Зуб? — обрадовался воин. — Нехорошо. Так я тебе его щас… в лучшем виде. Где мой меч?
Данька представил, как лихой скандинавский стоматолог бронзовым мечом вырезает ему больной зуб вместе с челюстью… нет, вместе с головой…
— Не надо, — сказал он. — Пусть болит. Это для воспитания. Какой же я герой, если не могу терпеть боль?
Мужик уважительно посмотрел на мальчика.
— Это слова истинного воина, — одобрил он. — Пусть болит. Если хочешь, я тебе с другой стороны в морду дам. Будет с двух сторон болеть.
— А у меня зуб не болит, — отвлек на себя внимание Влад.
— У тебя нечему болеть, — сказал воин. — У Тени нет зубов.
— Да почему я тень?! — взвыл Влад. Но воин отвернулся и продолжил беседу с Данькой:
— Ты меня уважаешь? Я — великий воин. Я — Хрумхард ап Торгейс из Торсканфьорда. Сейчас я спою тебе, чем я славен, а ты будешь внимать с этим… как его… забыл… ну, с чем там внимают. А потом ты споешь мне, чем ты славен. И я буду внимать… с этим… ну, с тем же самым.
И запел хриплым басом:
Я — Хрумхард-воитель,
Храбрый и сильный,
Врагов не боюся,
Чего их бояться,
Червей недобитых,
Селедок безмозглых.
Я в битву бросался,
Как кошка на мышку,
Как пахарь на ниву,
Как воин на деву,
Как Тор — и на троллей,
Как асы — на ванов.
Я — Хрумхард-воитель,
Я очень могучий.
Дистальной фалангой
Мизинца ловил я
Пять бешеных вепрей…
А может, и десять.
Плевком перешиб я
Хребтину Херьольву,
Бесстрашным плевком я
Расплющил Этельфа,
Срубил я секирой
Башку у Торгкюра,
И Эрик Зубастый
Судьбы не избегнул…
Потом следовал длинный список, кого, когда и как побил означенный Хрумхард. Данька притомился и с тоской поглядывал на блюдо перед ним. Там лежала огромная жареная кабанья голова и пахла умопомрачительно. Данька, воспитанный на полуфабрикатных котлетах, не знал, что мясо может так пахнуть. «Вот сейчас он закончит свое стихотворение, и я поем», — подумал Данька. Вдруг глаз у жареной головы открылся и подмигнул мальчику.
— Ой! — Данька вцепился в рукав Влада.
— Не щипись, — отстранился Влад. — Меня нет, я Тень.
— Мне показалось… голова подмигивает!
— Она жареная, она не может подмигивать, — логично возразил Влад.
— Я и не подмигивал, — согласилась голова и выплюнула торчащий изо рта пучок зелени. — Фу, вечно нафаршируют всякой травой, и не поговоришь. Я не подмигивал, я просто сморгнул.
— Ты живой?
— Я жареный и порезанный, — с достоинством сказала голова. — К утру соберусь в единое целое. А потом меня опять зарежут и опять зажарят… Так что кушай, гость дорогой, пока я жареный.
Данька позеленел, пошатнулся и схватился за викинга, чтобы не упасть.
— Ты чего? — прервал Хрумхард свою увлекательную историю. — Ты испугался строчек о том, как я напал на Олафа Медноносого? Хо, он действительно был страшен. Но ты не бойся, малыш, я его победил.
— Там мясо… подмигивает! — наябедничал Данька.
— Ну и что? — не понял викинг. — Вот на том конце стола лежит окорок… так он иногда лягается. И что теперь, не обедать? Это же Сэхримнир, волшебный вепрь. Вечером его съедят, а к утру он снова живой. Ладно, теперь ты спой о себе. Кого ты убил и вообще.
Данька отвернулся от подмигивающего обеда, немного подумал и запел:
Медленно Вальхалла уплывает вдаль,
Встречи с нею ты уже не жди.
Мне моих врагов ваще совсем не жаль,
Мы их непременно победим.
Скатертью, скатертью,
Мост Биврест стелется,
И упирается
Прямиком в Асгард.
Каждому викингу
В Одина верится,
Вепрю кошмарному
Каждый очень рад.
— Здорово! — одобрил Хрумхард. — Но неконкретно. Ты перечисли поименно, кого зарезал и по какому месту.
Данька подумал и запел:
Я — Данька-воитель,
Я храбрый и сильный.
Побил я Сережку
С девятого класса,
Хоть этот Сережка
Был толще Схрэмнира.
Побил я Валерку
Из дома напротив.
Не палкой, не елкой —
Побил «Географией»
Толстой и твердой.
— Крови подбавь, — посоветовал викинг. — Надо кого-нибудь зарезать.
Данька послушался:
Зарезал я утром
Врага удалого.
Мой враг прозывался
Колбас-в-оболочке!
Он жутко брыкался,
А я его резал
И резал ломтями!
Вчера я зарезал
Ораву Сосисок
Из клана Сарделек,
Свирепых, кусачих
И шустрых донельзя,
— увлекся Данька. —
Проткнул я кинжалом
Надутое брюхо
Врага по прозванью
Пакет-с-молоком
И выпустил в кружку
Его внутреннОсти,
И выпил на завтрак!
— О-о, Хель тебя разрази! — выдохнул викинг. — Да, валькирии зря сюда не направят. Малец, а такой кровожадный. Сожри тебя Фафнир, я тебя уважаю! Я горд, что сидел с тобой за столом!
— Я тоже хочу петь, — встрял Влад. — Я — храбрый воитель, побил я немножко Савельева Ваську…
— Ты — Тень, — перебил викинг. — Тень не может быть воителем. Тебя нет.
— Но почему?!
— Потому что вы близнецы, — и рядом с мальчиками опустилась на скамью знакомая фигура. На этот раз не в костюме и не в сари, а в кольчуге и шлеме. — А эти славные люди, боги и валькирии уверены, что одинаковых людей не бывает. Значит, один из вас — настоящий, а второй — его Тень. Самое печальное, что это так и есть.
— Что? — возмутился Влад. — Я настоящий!
— Настоящий — твой брат, он действует, — сказал Один. — А ты… ты чаще говоришь: «я тоже хочу», «я тоже буду», «я тоже такой». Значит, ты Тень. Но в этом нет ничего страшного. Многим людям нравится быть тенями. Ответственности никакой, а удовольствия столько же.
— Я — настоящий! — заявил Влад. — Я гораздо более настоящий, чем вы, потому что вы из сказки.
Но Один отвернулся и сказал Даньке:
— Если не получилось с норнами, попробуй с кольцом. Никто не знает, куда оно делось за тысячи лет. Вроде бы Гудрун, вдова Сигурда, выбросила проклятое золото карлика Андвари в море. Вместе с кольцом. Поищите-ка в море. Да поторопитесь, а то ваша мама…
— Мы будем нырять в море в водолазных костюмах? — обрадовался Данил.
— А что мама? — встревожился Влад.
— Как вы будете нырять — это ваше дело, — сказал один. — Я мелочами не занимаюсь, это ниже моего достоинства. А мама… она ведет себя странно. Сейчас она и две Тени, изображающие вас, садятся на паром до Стокгольма. Все хорошо. И чем ваша мама недовольна? Почему она все время кормит Теней таблетками и трогает их за лоб?
— Нам надо возвращаться, — сказал Влад. — Кольцо — кольцом, но вы не знаете нашу маму. Если она заподозрит подмену, она разберет на молекулы всю вашу Скандинавию. А от Вальхаллы останутся обгорелые полешки да эта… подмигивающая котлета.
И он кивнул на голову жареного вепря. Та согласно подмигнула.
— Да, — вздохнул Данил. — Я очень хочу понырять… но надо вернуться. Вообще-то я не хочу паром пропускать, я еще не катался на пароме.
— Это не важно, чего ты не хочешь… — загремел Один. От его голоса факелы мигнули, а жареный вепрь явно попытался втянуть голову в плечи, но плечи лежали на другом конце стола. Мальчики поежились.
— Ладно, — смилостивился Один. — В конце концов, паром пойдет по морю. Выйдете на палубу и поговорите с морскими жителями насчет кольца карлика Андвари. Пошли.
— До свидания, — сказал Данька Хрумхарду. — Вот бы вас к нам в класс пригласить — встреча с интересным человеком. Все в отпаде лежали бы.
Влад погладил жареную голову и спросил:
— А тебе не больно, когда тебя все время жарят?
— Нет, мне даже нравится, — улыбнулась голова. — От огня тепло, не то, что в лесах за Крумфольдом. Только щекотно. Не жалей меня, смертный мальчик. Лучше себя пожалей…
«Только одно существо в этом мире считает меня человеком, а не Тенью, — подумал Влад. — Да и то — жареная голова. Бред».
Война между асами и ванами окончилась. Асы — это новые боги, Один и компания, ваны — древние скандинавские боги плодородия.
— В приличных государствах после войны подписывают мирный договор, — напомнил Локи Одину.
— Исключено, — отрезал Один. — Половина богов не умеет писать, а вторая — только высекает руны на камне. Это надолго. Пока высечет — все опять передерутся.
— Еще можно заключить мир так: вождь победившей страны женится на знатной девушке из побежденной державы, — предложил Локи.
— О, как интересно, — оживился Один.
Супруга Фригг показала ему кулак. Один сравнил его со своим, вздохнул и сказал:
— Это варварский обычай, недостойный просвещенных викингов. Мы заключим мир более оригинальным способом. Сначала все боги плюнут в чашку…
— Зачем? — поразился Локи. — Чтобы наплевать на идею мирного сосуществования?
— Потом из этого «наплевания» мы слепим великана Квасира, — продолжил Один. — Потом в результате несчастного случая он помрет, а из его крови пополам с пчелиным медом мы создадим мед поэзии. Кто глотнет меда — тут же начнет стихи сочинять.
— Гадость какая, — скривился Локи.
— А кому сейчас легко? — развел руками Один. — Не хочешь — не пей и говори всю жизнь прозой.