Неужели это ты спас меня, подобрав капсулу перед тем как погибнуть?
Я шел по кораблю, заглядывал в круглые, раскрытые нараспашку двери кают, и смотрел на скорченные в гнездах тела — кошмарно огромные взрослые и кое-где рядом с ними — крошечные, со щенка размером, детеныши. Они все умерли в один момент. Не знаю, что за оружие поразило их — на телах не осталось ни малейших следов. По-видимому, все их жизненные функции мгновенно прервались, и это было болезненно — на каждом лице застыло выражение злобы, муки и ужаса. Вряд ли то был вирус — ни одна болезнь не убивает так быстро. Преодолевая отвращение, я наклонился над распростертым посреди коридора трупом маленького инопланетянина, и осторожно коснулся ботинком его лица. Посиневшая от удушья уродливая головка едва заметно качнулась и вернулась в прежнее положение.
Боясь заблудиться, я не стал заходить далеко. Я добрел до высокой овальной двери в конце коридора, и осторожно приоткрыл ее.
Смерть. Настоящее царство смерти.
Похоже, они почти все собрались здесь перед тем, как это произошло. Стены необъятного, тускло подсвеченного голубыми светильниками зала терялись вдали. В зале бесконечными ровными рядами лежали тела. Тысячи… десятки тысяч… Разум отказывался принимать увиденное. Я, почему-то стараясь ступать беззвучно, спустился в зал по широкой лестнице и медленно пошел между рядами. Мною двигало какое-то странное, болезненное любопытство, словно кто-то внутри, остекленевший и бесстрастный, направлял меня. Здесь не гудели машины, не капала вода. Здесь было так тихо, что шорох моих шагов казался оглушительным. Нет, понял я, не десятки тысяч… миллионы тел! Они лежали в глубоких черных креслах, пристегнутые белыми перекрестными ремнями, их искаженные лица были устремлены вверх. Мощные передние лапы сжимали что-то, напоминающее видом огромные автоматы. Десант, догадался я. Так вот почему города на нижних ярусах выглядели пустыми. Все, или почти все их обитатели поднялись сюда, приготовились к битве… и погибли. Остались ли где-то живые? — спросил я себя. И покачал головой. Вряд ли. И знаешь… почему-то я рад, что никто из них не уцелел, добавил я.
Где-то вдалеке, за рядами неподвижных тел раздался звук. Я замер, чувствуя ползущий за шиворот ледяной палец страха. Звук не повторялся. Что это было? Похоже на стук падения чего-то тяжелого… кто-то выпустил оружие из мертвых рук? Или здесь не все умерли?
Ужас, копившийся во мне весь день, словно прорвал какую-то плотину. Я вдруг осознал, что стою в колоссальном морге, заполненном телами чудовищ, и весь этот корабль-призрак — не более чем гигантский склеп. Спотыкаясь и поминутно оглядываясь, я бросился прочь из зала. Мертвецы провожали меня злобными остановившимися взглядами.
Корабль умирает. Сегодня мне показалось, что свет в рубке и коридорах стал более тусклым. Впрочем, это не сильно пугает меня — ведь я сам уже умирал несколько раз.
Все время я провожу в рубке, где капитан давал бой неведомым врагам. Интересно, как это было — гигантские пунцовые тюльпаны? Серебристые молнии? Или то ядовито-зеленое пламя, затопившее космос под конец? Несколько дней назад я собрался с силами и оттащил тело капитана в одну из ближайших кают. Это было нелегко — как я уже упоминал, пришельцы довольно крупные существа. Признаков разложения на их телах по-прежнему нет.
Теперь на верхнем уровне корабля появилась хотя бы одна комната, где я могу находиться, не оставаясь под пристальным взглядом мертвых глаз.
Страх, изумление, печаль и любопытство: вот чувства, что поочередно — а порой и все одновременно — наполняют мое сердце здесь.
Если все здесь погибли, кто же спас меня? Неужели кто-то все же прячется внизу?
Еще в первый день я внимательно осмотрел рубку, но не обнаружил никаких кнопок, рычагов — словом, всего того, что служит средствами управления нашими космическими кораблями. Тогда я вспомнил о черном вытянутом цилиндре в руке мертвого капитана. То был жезл двадцати пяти — тридцати сантиметров длиной, из почти черного неизвестного материала — на ощупь металл, а по весу легкий, как дерево. Я долго вертел в ладонях этот предмет, гадая как им пользоваться, но так ничего и не понял. Я закрывал глаза, пытался представить полет корабля, с силой сжимал жезл руками, шептал команды и ругательства — ничего не происходило. Несколько часов этого неистового барахтанья привели меня в бешенство — ведь в душе моей уже жила надежда на возвращение домой, и сейчас она умирала, разбившись о невидимую стену. Каждый день я снова пытался включить управление кораблем, но уже все менее настойчиво. В конце концов, этот черный жезл мог оказаться чем угодно — каким-нибудь амулетом, или средством связи — кто знает, может быть даже личным оружием капитана, с помощью которого он в последний момент пытался свести счеты с жизнью.
Сегодня я узнал, как это сделать. То, что случилось, можно вновь отнести только на счет моего необыкновенного везения, впрочем, никакой радости открытие не принесло.
Обессиленный очередной изматывающей попыткой понять принцип управления кораблем и собственными тяжелыми размышлениями, я задремал в громадном капитанском кресле. Голова моя клонилась все ниже, и в какой-то момент непроизвольно соприкоснулась с жезлом, который я сжимал в ладони. В тот же миг произошло две вещи: во-первых, сквозь все мое тело прошел легкий разряд энергии, словно бы электрического тока — я почувствовал, как крошечные волоски на запястьях встают дыбом, во-вторых, где-то в глубинах корабля раздалось тихое гудение — оно длилось минуты две и затем смолкло.
Сон как рукой сняло. Я в очередной раз проклял свою недогадливость, и осторожно поднес жезл к правому виску.
Больше ударов током не было.
Не знаю, как описать то невероятное ощущение, что я испытал. Мой разум словно отделился от меня, он воспарил свободно и легко, как птица, взмахнувшая крылами. Он будто бы слился с чем-то громадным, мягким и податливым, и в следующее мгновение я понял что это. У корабля был свой разум. Не интеллект в нашем обыденном понимании, а скорее гигантская операционная система, таким мог бы быть оживший компьютер — только лишенный всякой самостоятельности и даже зачатков стремления к самостоятельности, впрочем, имеющий признаки… души? Возможно ли создать мыслящий, одухотворенный механизм? Мой разум не просто втекал в него, он как бы оплодотворял его существование — дремавшее огромное существо шевельнулось, недовольно вздохнуло и замерло в ожидании приказаний. Позднее я подумал, что для выполнения моих предыдущих простеньких запросов разум корабля, наверное, даже не выходил из дремы.
Я захотел увидеть, что происходит вокруг, и вскрикнул — потому что желание было выполнено мгновенно. Голубое сияние стен погасло, громадный экран передо мной потемнел, заискрился звездами. Открывшаяся картина заворожила меня: сотни звездных кораблей висели в черной пустоте, облитые белым яростным светом Кассандры. Я уже видел их раньше из своей капсулы, но по понятным причинам не мог оценить всего этого великолепия. Сейчас я созерцал их все! Громадные флагманы, похожие на планеты с кольцами, юркие овальные штурмовики с вытянутыми крыльями, какие-то непонятные маленькие суда, похожие на соединенные вместе пары кубов. Господи, еще никогда в жизни я не видел так четко и ясно. Это было не просто зрение. Сконцентрировавшись на своих ощущениях, я понял, что слышу легкий металлический стук и поскрипывание. Это казалось невероятным, но я слышал звуки соприкасавшихся бортами кораблей! Создатели корабля владели технологией, позволявшей слышать в вакууме звуки.
Зрелище из рубки было и захватывающим, и пронзительно-грустным: у меня не осталось сомнений, что все эти корабли несут только мертвые тела. Приглядевшись, я заметил почти на каждом судне следы ударов неведомого оружия — почерневшие трещины, разбитые окна, гнутые изломанные крылья. Чудесное зрение позволяло приблизить и рассмотреть в подробностях любой корабль. Ни в одном не было заметно признаков жизни.
Никто не прятался в глубине моего флагмана, никто не слышал мой SOS и не отдавал приказа кораблю захватить капсулу. Это сделал сам корабль, автоматически — дремлющий бесхозный разум, сквозь прикрытые веки заметивший перед собой признаки живого существа.
Убирайся отсюда. Лети домой. Скорей.
Мой разум заметался, он вытягивался, растекался внутри разума корабля — такого чужеродного и такого покорного — я искал способ привести флагман в движение. Все новые и новые глубины открывались мне — я обрел возможность зажигать солнца и проливать дожди над пустыми хрустальными городами; я послал приказ — и вспыхнул свет, и бессмысленно завертелись решетчатые башни кранов в грузовых отсеках; и белый металлический гигант, карауливший у шахты лифта на одном из нижних ярусов, вскочил на ноги, ожидая моих распоряжений. Корабль мелко задрожал, качнулся — раз, другой, третий… кажется, я закричал — ощущение собственного мозга, расплывшегося на тысячи километров в пространстве было мучительно прекрасным и жутким. В следующий миг все померкло.
Я снова сидел у экрана, глядя на мертвые корабли.
У меня не вышло. Не только потому, что корабль был слишком велик для меня: его нутро было выжжено и разбито. Теперь я понял, что за пламя бушевало в нижних и центральных отсеках: врагу, кем бы он ни был, удалось не только уничтожить весь экипаж, но и вывести из строя большую часть механизмов.
Что ж, сказал я себе, сжимая жезл едва заметно дрожащей рукой, по крайней мере, я видел все это. Единственный из людей, я был здесь, в самом центре чужой цивилизации.
Где-то далеко впереди, на полпути к пылающей Кассандре, остались Камей и Кулхус — планеты-близнецы, смертельно ненавидящие друг друга. Взгляд мой скользнул во мрак за экраном и вдруг я четко, словно с орбиты, увидел родной Камей. Корабль, уловив мое желание, выполнил его! Я вскрикнул — Камей выглядел в точности так, как и вечность назад, когда я пролетал над ним в своей страшной капсуле. Но картина менялась на глазах — взгляд уже плыл над Кулхусом, и я почувствовал, как ярость заклокотала в горле. Ненависть ослепила и оглушила меня, и я не сразу услышал обращенный ко мне голос.