– Павлу оказывается необходимая медицинская помощь, – безэмоционально отвечал мужчина. Ведь для него это всего лишь работа. До тех пор пока он получает свой гонорар, человек ему интересно. Перестанут платить и он тут же станет одним из тысячной массы подсудимых.
– Тогда, что я могу сделать? – щипало глаза, и дрожал голос. Я находилась на грани истерики.
– Достать деньги и пойти на сделку.
–Хорошо. К концу недели, я найду сумму, – пообещала, ужасаясь собственным словам. Похоже, я только что решилась на сделку с дьяволом.
Сбросила звонок, сотрясаясь мелкой дрожью. Зубы стучали, от нервного напряжения. Обхватила руками колени, глубоко дыша. Почему? Почему это случилось? Ведь если его избили один раз, то обязательно будет и второй, верно? И в следующий раз он может не ограничиться переломами и дело закончится реанимацией или ни дай Бог, смертью.
Мысли метались вокруг разных сценариев пребывания Паши в заключении и ни один не заканчивался спокойной отсидкой. Теперь необходимость вытащить мужа на свободу любой ценой, встала настолько остро, что глупо было себя успокаивать тем, что всё с ним будет в порядке и меньше всего он хочет моих жертв.
Тут же всплыли кадры прошлого вечера. Роберт и его желчные слова, въевшиеся в каждую пору и вызывающие отторжение. Злость, всколыхнувшаяся в груди, помогла прийти в себя. Гнев разгонял холод, возвращая жар в теле. Вспоминала черные глаза, надменно смотревшие на меня, снова и снова прокручивая все те гадости, что вылетали из грязного рта мужчины.
Придется перешагнуть через себя, наплевать на гордость и снова пойти к этому монстру, соглашаясь на любые условия. Если он и дальше будет настаивать на подписании того договора, то у меня не останется иного выбора, как признаться во всём мужу. Наверняка Паша подаст на развод, а я не буду сопротивляться. Мы оба не сможем жить как прежде после такого. Но об этом я подумаю позже. Главное, чтобы он остался жив. Детям нужен отец, а не жалкие обрывки воспоминаний о нём.
Адреналин бил ключом. После звонка адвоката я не находила себе места. Металась по квартире из угла в угол, напрасно прикидывая другие решения моей проблемы. На Пашиной работе отказались помогать финансами, поскольку: «От такого позора наша фирма будет отмываться еще долгое время». Родственники и так пожертвовали кто сколько мог, родители отдали все свои сбережения и всё равно у меня на руках было семьсот одна тысяча рублей. Плевать, пусть столько. Но эту сумму можно будет исключить из долга. Значит и отработка станет меньше. Пусть не на года, но даже месяц свободы стоит того, чтобы за него бороться.
Дождавшись начала рабочего дня, дрожащими руками набрала проклятый номер. Хотела извиниться перед Гершвином и договориться о новой встрече. Он не ответил. В течение дня я набирала его снова и снова, но он игнорировал мои звонки. Пару раз я попала на короткие гудки. Испугалась, что мужчина отправил мой контакт в черный список. Но позвонив позже, снова услышала протяжные, жестокие звуки, такие же, как и недоступный для меня абонент.
Нужно действовать активно. Не отвечает на звонки? Не беда! Придется брать штурмом его неприступную крепость и кланяться барину, вымаливая прощение. Или что он там потребует в обмен на повторное рассмотрение моего вопроса. Поморщилась от картинок появившихся в голове и в тоже время, почувствовала как участился пульс.
Шла из дома к машине собираясь ехать на Сталелитейный завод в поисках Роберта Альбертовича. Нажала кнопку на брелке сигнализации.
– Ульяна! – окликнул женский голос.
Ко мне подошла незнакомая брюнетка в красивом бежевом пальто. Смотрела на нее, стараясь понять кто она.
– Ульяна, здравствуйте! – подошла ближе девушка.
– Здравствуйте, – озадаченно смотрела на неё.
– Мы не знакомы. Я коллега Паши, – смущенно улыбнулась девушка.
Не знала, что у мужа были такие коллеги. Красивая, голубоглазая, с накаченными губами. Паша бы со своими приятелями обязательно назвали такой рот – рабочим. Волосы длинные иссиня-черные, и внушительная грудь, выглядывающая из – под распахнутого пальто. Ничего себе коллега! Совсем не похожа на типичного программиста. Она мне сразу не понравилась. Внутри зародилось отвратительное назойливое чувство надвигающегося конца. Под ложечкой засосало. Нахмурилась, внимательно следя за девушкой.
– Здравствуйте! – холодно поприветствовала брюнетку.
– Я знаю, что вы ищите деньги, чтобы помочь Паше, – запнулась она, опуская глаза. – Мы с ребятами собрали немного. Хоть какая-то, но помощь.
Девушка полезла в сумку, доставая оттуда пухлый конверт. Скромно улыбнулась, протягивая мне пожертвование.
Смотрела на протянутую руку с длинными черными ногтями со стразами, на конверт, чувствуя как кровь прилила к лицу. Грудь сдавило. Интуитивно знала, она не просто коллега.
– А вы? – подняла взгляд к незнакомке. – Как к вам обращаться?
– Марина, – попыталась шире улыбнуться своими варениками, а меня всю передернуло.
– Марина, не мешают такие когти по кнопкам тыкать? Долго тыкала рядом с моим мужем?
Девушка замерла. Только сейчас заметила, что она смотрит на меня оценивающе.
– Нет, – с вызовом ответила она.
– Сколько в конверте? – спросила сквозь зубы, уже не скрывая враждебности.
– Сто, – больше никаких улыбок, лишь борьба взглядами.
– Хорошо, – забрала у нее подачку, отказываясь верить тому, о чем кричало моё нутро. Голова упорно твердила, что это всего лишь девочка с Пашиной работы, но сердце уже вынесло приговор.
– Что-то еще? – не понимала почему она не уходит. Неужели не понимает, с каким трудом я сдерживаюсь от того, чтобы не повыдёргивать все её крашеные волосы.
– Передайте пожалуйста, что мы скучаем по нему и нам очень жаль, – потупила взор.
– Серьезно? – фыркнула, сжимая изо всех сил конверт в руке. – И у тебя хватает совести?
Она тут же вздернула голову вверх, одарив меня презрительным взором.
– Пошла вон отсюда! – сделала шаг навстречу мерзавке. – Скучает она!
Дальше все происходило будто бы и не со мной. Замахнувшись конвертом, ударила девку по лицу. Пока она отходила от шока, раскрыв свой рыбий рот и беззвучно шевеля губами, конверт с купюрами ударил её по другой щеке.
– Пошла вон потаскуха! – кричала на всю улицу, наплевав на косые взгляды. – Как вообще хватило смелости прийти?!
Снова и снова наносила удары, пока она наконец-то не побежала от меня. Кинула ей вдогонку чертов конверт.
– Подотрись своей подачкой! Тебе еще губы колоть, чтобы на тебя хоть кто-то клюнул!
Она отбежала на своих копытах подальше. Лишь оказавшись на достаточном расстоянии осмелилась выкрикнуть:
– Чертова психопатка! Неудивительно, что ему не хотелось тебя трахать!
– Трахал и еще как! Херовая из тебя подстилка вышла, раз еще на жену силы оставались!
Прожигала её взглядом, сдерживаясь от того, чтобы догнать и оттаскать за волосы. Прохожие оглядывались на нас, но я не видела ничего кроме ее черных патл, развивающихся на ветру.
– Дура! Из-за тебя он в тюрьме! – Крикнула она напоследок, оставляя меня с разодранной грудной клеткой и вырванным сердцем.
Голова гудит. Мутит и кровать подо мной вращается. Во рту наждачная бумага. И в горле колючая проволока. Хочется воды. Хотя бы глоточек. С трудом разлепляю один глаз, пытаясь остановить карусель. В помещении полумрак. Поймала точку на прикроватной тумбочке. Опустила ноги на пол, осторожно поднимая остальное тельце, ставшее тяжелее мешка с цементом. Комната продолжала кружиться. Вцепилась руками в кровать, уткнувшись взглядом в белую медвежью шкуру, лежащую на полу. Неужели настоящая? А нет, вроде бы просто ковер с длинным ворсом.
Наконец-то комната перестала двигаться. Подняла голову, осматриваясь по сторонам. Совершенно незнакомое помещение. Огромная кровать, тёмные плотные шторы, не пропускающие свет. Что наводилось по сторонам сказать не могла, голова не поворачивалась. Боковым зрением увидела луч света. Поднялась, пойдя в сторону открытой двери, надеясь не очутиться где-нибудь в Нарнии.
Шагнула в ванную комнату, прямиком направившись к раковине. Их правда оказалось две или у меня двоилось в глазах? Включила холодную воду, припадая к ледяной струе губами. Сладкая, вкусная, живительная! Никогда влага не была такой желанной. Плеснула в лицо водой, поднимая взгляд к зеркалу. На меня смотрела панда, самая настоящая. Размазанная тушь, обсыпанная подводка и размазанная по щекам и подбородку помада.
– Ой, – вырвался хриплый звук. На большее я оказалась неспособна.
Не самое прекрасное зрелище. На мне почему-то Танюхино красное платье бюстье, едва прикрывающее пятую точку. Что за черт?
Расфокусированный взгляд через зеркало блуждал по помещению, рассматривая просторную деревянную комнату. Позади овальной ванной стена из серого камня и так же отделан душ в углу комнаты. Деревянные балки под потолком утыканные точечными светильниками и маленькими прожекторами. Из окна светило солнце. Пошатываясь подошла к стеклу, увидев реку и лес.
– Очнулась? – услышала за спиной низкий голос. В окне отразилась высокая мужская фигура.
– Как я здесь очутилась?– проскрипела, как старая телега.
– Не помнишь? – слышала усмешку в голосе. – На такси.
Повернулась к мужчине, замирая. Роберт стоял в серой спортивной футболке, обтягивающей каждый мускул и в спортивных штанах. Он вытирал лоб полотенцем. Спортом занимался. А я тут, красотка-панда -алкоголичка, приехала продавать себя.
Как я попала в этот дом? И тут, словно снежная лавина, на меня обрушились события прошлого дня. Звонок адвоката и знакомство с любовницей мужа. Все вспомнила, и как била ее, и потом как рыдала в машине, не зная как дальше жить. И как к маме ездила и просто плакала, лежа у нее на коленях. Не стала родителям рассказывать об измене Паши. Мама решила, что меня из-за стресса накрыло. Сказала, что детей снова к себе заберет, а меня отправила домой. До дома я доехала, но до квартиры не дошла. Сидела у Таньки со Стасом, наматывала сопли на кулак и пила коньяк. А потом почему-то, Макеева начала меня наряжать, красить и посадила в такси. Кажется, я рассказала таксисту всю драму своей жизни. Помню ворота отеля, ворота особняка, а дальше провал.