– Уляяяя!– кричал Паша, кружась вокруг себя вместе со мной. – Родная! Как же я соскучился! – поставил меня на место, оставляя поцелуи по всему лицу и удерживая его ладонями.
– Паш, не здесь же!– пыталась оттолкнуть его от себя, а он словно не чувствовал. Пытался поцеловать меня в губы, но я подставила щеку. – Поехали домой. Там вся семья собралась, ждут тебя, – натянула улыбку, пытаясь изобразить радость.
Конечно я была довольна, что отец моих детей на свободе и они наконец-то смогут увидеть его. Но на мне висел неподъемный груз предстоящего разговора. Это убивало меня. Невыносимо причинять боль близкому человеку, а Павел навсегда останется для меня таким. Но спасать брак я не стану. Невозможно починить сгоревший дом. А пепел от нашего брака уже давно развеял ветер.
– Не терпится оказаться дома и увидеть наших пацанов! Кстати где они? Почему не взяла с собой?
Признаться, у меня появлялась такая идея, взять мальчиков на вокзал. Но затем я поняла, что неизвестно в какую сторону пойдет наш разговор и не стоит делать детей свидетелями выяснения отношений. Поэтому предложила им устроить для папы сюрприз с шариками. Они с радостью согласились и сразу же принялись думать над тем куда спрячутся и как напугают отца.
– Они тебе сюрприз дома готовят.
– Сюрприз! – голодным взглядом осматривал меня супруг, явно представляя совсем иной подарок. Я зажалась, чувствуя как покраснели щеки. – Тогда я сделаю вид, что очень удивлен. Черт, Улька! Ты стала еще красивее, чем была. Я бы тебя прямо здесь съел.
Отвернулась, сдерживая выступившие на глазах слезы. Я не смогу до окончания ужина изображать примерную жену и дать необходимую для него ласку и нежность. Но и портить ему праздник шокирующей правдой, ужасающе жестоко.
– Ты бы помылся сначала. А потом уже про трапезу думал, – постаралась перевести все в шутку.
– Все правильно. Сперва смыть тюремный запах, не хочу его смешивать с ароматом свободы и дома. И тебя им пачкать не буду, – отстранился, любуясь мной.
– Значит, едем домой, – сказала как-то нерешительно, будто озвучивая свой приговор.
– Домой!– радостно кричал Павел и взяв меня за руку повел к парковке.
На входе в здание железнодорожного вокзала, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулась, наткнувшись на Вадима, стоявшего чуть поодаль. Встретившись с ним взглядом, занервничала, выдергивая руку из ладони супруга. Помощник Гершвина еле заметно кивнул мне и последовал за нами.
Шумные семейные посиделки, наконец-то подходили к концу. Счастливые дети и родители, не могла нарадоваться Пашиному возвращению. Мамы плакали от радости, Мирон и Матвей висели на отце, не желая отходить от него даже на мгновение. А я ощущала себя самозванкой. Нет, я радовалась тому, что удалось вырвать мужа из заточения, радовалась его воссоединению с близкими. Но вот его горячие взгляды, прикосновения, поцелуи, что он при каждом удобной случае оставлял на моем лице, от всего этого мне хотелось разрыдаться. Мне были противны его знаки внимания. Передергивало от касаний. И для этого даже не требовалось больше представлять, как он этим самым ртом целует губастую Марину. Как-то стало плевать. Вся моя сущность отторгала его, как чужого мужчину. Вот так, самый близкий и родной, всего за пару месяцев превратился в далёкого и постороннего. Даже вид Паши с детьми, не заставил дрогнуть материнское сердце. Он их отец и всегда им будет. Но не более.
Моей душой всецело завладел Роберт. Теперь даже разум кричал о том, что я должна как можно скорее прекратить этот фарс и бежать к любимому, не позволяя ему усомниться во мне и искренности моих чувств. Стоило только подумать о том, как он представляет меня вместе с Пашей, особенно после сцены на вокзале, подсмотренной Вадимом, и самой плохо становилось. Боялась потерять Роберта до дрожи и ломоты в костях. Так глубоко он въелся в меня, не оставляя даже шанса вернуться в семью.
Отсчитывала минуты до окончания этого праздника. А потом еще предстояло усыпить перевозбужденных от радости детей. Но засобиравшиеся домой родители, с улыбками и переглядками, несмотря на протесты детей, очень быстро решили, что мальчикам стоит переночевать у них. Свекровь поторапливала внуков, пока те выбирали игрушки, параллельно показывая их отцу. Паша хоть и старался создать видимость заинтересованности, но я видела, что он сгорал от нетерпения выпроводить всех посторонних и остаться со мной наедине. Меня же пугал этот момент, и в то же время, я хотела наконец-то расставить все по своим местам.
Расцеловав детей и получив жирную дозу материнской ласки, Костров закрыл за гостями дверь. Я поспешила скрыться на кухне, начав мыть посуду. На самом деле просто хотела оказаться как можно дальше от гостиной и дивана, где супруг уже мысленно разложил меня.
Намыливала губкой тарелку, когда Паша обнял меня за талию, прижимаясь всем телом и целуя в шею.
– Солнце, я так скучал, – мурлыкал муж.
Стоило ему прикоснуться ко мне и я сразу напряглась как струна. Тут же выключила воду. Схватилась за его пальцы, пытаясь их убрать с себя. Но Костров лишь переместил ладони, накрывая ими мою грудь.
– Паша, стой!– напрасно старалась убрать его руки. – Нам нужно поговорить.
– Все разговоры потом, Солнце. Я так тебя хочу, – вжался в меня бёдрами, упираясь стояком в ягодицы. – Знала бы ты, как я мечтал о твоей дырочке.
– Ко мне приходила Марина! – выкрикнула, понимая, что ему будет плевать на мое сопротивление. Паша лишь воспримет это в качестве заигрывания.
Супруг не перестал меня целовать, словно не расслышав.
– Я познакомилась с твоей любовницей Мариной! – говорила громко и четко, не позволяя голосу дрогнуть.
Паша замер и медленно отпустил меня. Повернулась к мужчине, смотря в похудевшее нахмурившееся лицо. Алкоголь, выпитый во время застолья замедлял мыслительные процессы мужчины. И по хорошему, нам следовало вести этот разговор на трезвую голову, но боюсь, что прежде чем протрезвеет, Паша несколько раз возьмет меня силой.
– О чем ты вообще? – по-прежнему стоял вплотную ко мне, смотрел пристально и хмуро.
Опираясь на раковину, выскользнула в сторону, отвоевывая себе больше свободного пространства, опираясь на разделочный стол.
– Не делай вид, что не понимаешь о ком я говорю. Как и не стоит унижаться пытаясь все отрицать. Сисястая брюнетка с накаченными губами, приносила мне конверт со ста тысячами рублей, якобы от коллег. Сказала, что неудивительно, почему у такой фригидной истерички, как я, муж трахает других.
– Что за бред, Ульяна, – начал защищаться Костров. – Я не знаю с кем ты разговаривала, но я никогда не изменял тебе.
– Не надо Паша. Я же помню, как весь месяц до ареста, ты буквально пропадал на работе и у нас практически не было секса. Уже тогда все чувствовала, но гнала от себя эти мысли.
– Уля, ты же знаешь, я тебя люблю…, – снова собрался все отрицать.
– Паш, все это уже неважно.
– Что значит неважно? Ты обвиняешь меня в измене и слышать не хочешь, что я говорю тебе, – начал повышать голос Павел.
– Паш, все это уже неважно, – повторила, тяжело вздыхая, следя за выражением лица мужа. – Как ты думаешь, где бы я смогла достать за такой короткий срок настолько колоссальную сумму?
– Что? Ты же сказала тебе помогли, – нахмурился еще больше.
– Ни за что я бы не собрала такие деньги за месяц. Своими силами и благодаря помощи друзей мы смогли собрать меньше миллиона. Понимаешь, Паша? Меньше миллиона!
– Тогда откуда? – менялся в лице, становясь каким-то потерянным.
Видела как он пытается понять, ухватить мысль за хвост, но так и не получалось осознать откуда взялась эта нереальная сумма.
– Помнишь, тогда, в ноябре, я заглохла и мне помог с бензином мужчина? Мы потом встретили его еще в ресторане? – голос мой стал каким-то ледяным и даже жестоким.
– Да-а-а…, – Паша бледнел.
– Потом я еще раз встречала его в клубе, когда приезжала Алиска. Он тогда дал мне визитку и сказал обращаться в случае чего. Признаться, я и думать о нем забыла. Но когда единственным способом вытащить тебя стал – поиск двадцати миллионов, то вспомнила о той визитке.
– Ты заняла деньги у этого ублюдка? – голос мужа звучал отрешенно.
– Если это можно так назвать, то да, заняла, – горько усмехнулась. – Мы заключили договор. Поэтому я работаю теперь на заводе. Но это не все.
Паша отвернулся, на скулах играли желваки и широко раздувались ноздри.
– Ну!– посмотрел на меня с такой злостью, что я сжалась от страха.
– Он не давал денег без этого условия, – пыталась как можно мягче признаться в нашей с Робертом связи, но муж и так уже все понял. Только никакой мягкости и не вышло. Казалось, что я намеренно издеваюсь над ним, мучаю, недоговариваю.
– Назови его! Хочу, чтобы ты сказала это вслух! – крикнул, ударив кулаком по столешнице.
Вздрогнула, подавляя желание бежать из дома не закончив разговор.
– Спать с ним, – сказала и вжалась в угол комнаты, когда Паша резко оказался возле меня, схватив за блузку двумя руками, уничтожая взглядом.
Никогда еще я не видела у него настолько безумных, затуманенных яростью глаз. Мне стало так страшно, что я беспомощно потянулась к столешнице, пытаясь найти хоть какой-то предмет для самозащиты, но как назло под руку ничего не попадалось. Ноги подкосились от страха и сердце поскакало с такой скоростью, что я думала, пробьёт грудную клетку.
– И? Спала с ним? Пока муж на нарах, ноги раздвигала перед другим, да? – тяжело дышал, а глаза больные, горячечные.
– Первый раз я отказала ему. А потом, когда узнала о твоем избиении, поняла, что главное вернуть тебя домой живым, – тараторила, но Паша не слышал меня. Белки налились кровью. Чтобы я сейчас не сказала, это не дойдет до него. Потеряется в яростном мороке. – Тогда и пришла твоя Марина. И знаешь, думала послать тебя к черту за это. Но не смогла. Любила тебя дура, а ты меня предал. Просто так, от скуки предал!