В следующий раз, его уже не оказалось на своем посту. Зато мама, колдовала вокруг меня. Поправляла одеяло, убирала волосы со лба. Заметив, что наблюдаю за ней, ее глаза заблестели и она не смогла сдержать слез. Пыталась прикрыть все улыбкой, но губы дрожали. Ей никогда не удавалось скрывать истинных эмоций. Вот и сейчас, выплескивалось наружу, сдерживаемое на протяжение дней напряжение.
В этот же день меня пришли навестить мальчики, папа и Паша. Бывший супруг выглядел плохо. Между бровей пролегла морщина, синяки под глазами. Боялся встречаться со мной взглядами. Будто тогда я смогу увидеть, как сильно он переживал, как волновался и не спал ночами. Обо всем этом мне конечно он не расскажет, но зато поведает Мирон, слушающий разговоры взрослых и делающий верные не по годам выводы.
Мама осталась со мной в больнице. Помогла расхаживаться и принять душ. Заботилась о моем питании и по несколько сотен раз уточняла, все ли в порядке, как я себя чувствую и нужно ли мне что-нибудь. Вновь чувствовала себя ребенком, утопая в материнской опеке.
Но сердце тревожилось, находилась не на месте. Хотела увидеть Роберта. Без него на душе был раздрай. Ведь я отчетливо помнила его спящим в углу палаты. Тогда где он сейчас и почему не приходит? Спрашивала у мамы, не видела ли она его. Но она тщательно притворялась глухой к моим расспросом и лишь когда я перешла на крик призналась. Роберт оплачивал мое лечение. Он лично и сообщил ей о случившемся. После того, как мое состояние стабилизировалось перевез в больницу в родном городе, приставив ко мне лучших врачей края. Судя по маминым отзывам, она встречалась с ним здесь и осталась не в восторге от мужчины.
– Грубый, резкий! Ульяна, ты бы слышала, как он разговаривает с персоналом! Я конечно понимаю, что он для тебя старался. Чувство вины никуда не денешь. Втянул тебя в такую историю, чуть не угробил. Теперь из шкуры вон лезет, чтобы обелиться. Это ж надо, втянул девочку в перестрелку! – бурчала, стуча спицами, провязывая горловину для свитера старшему внуку, в том самом кресле где тогда привиделся мне Гершвин.
– Ты только один раз его видела в больнице? – мне не давало покоя его отсутствие.
А что если мама права и он лишь пытается загладить чувство вины? А любовь и привязанность лишь приснились мне?
– Разве это имеет значение? – поджала губы родительница.
– Просто ответь. Он только один раз приезжал в больницу?
– Ульяна, забудь о нем. Если в этот раз пронесло, не значит, что в следующий выкарабкаешься, – через маму пытался докричаться до меня голос разума.
– Просто ответь! – выходила из себя, не в силах побороть материнскую упёртость.
– Не один, – коротко ответила она.
– Два?
– Да какая в самом деле разница, сколько этот человек тут появлялся.
– Такая мама, что для меня это важно. Может я люблю его! – выкрикнула.
– Любит она! Вбила себе глупости…, – снова начала возмущаться мама.
Еще до того, как мозг получил зрительное подтверждение, почувствовала его. Буду осам воздух изменился и дышать стало по-другому. Пульс участился и в животе появилась легкость. Посмотрела на порог палаты, где дверной проем заполнил высокий мужчина с огромным букетом тюльпанов.
– Так может или любишь? – Роберт замер на месте, впиваясь меня темным взором с нескрываемой улыбкой на губах.
А у меня все нутро встрепенулось. Сердцебиение участилось и глаза защипало от радости. Пришел. Не забыл. Нужна.
– Может и люблю, -тихо проговорила, чувствуя как щеки заливает румянец.
Смущалась, отводила взгляд в сторону и тайком поглядывала на Роберта. Почему-то после подслушанного нашего с мамой разговора, стало страшно заглянуть к нему в глаза. Не хотела увидеть там ликование или же высокомерие. А ведь даже после того, как он меня спас, остался страх быть выброшенной, использованной. Пульс, ощущался в районе горла и меня охватило волнение.
– Пойду поищу ведро. Вазы такого размера, под эту красоту, вряд ли найти, – сложив спицы, мама вышла из палаты, предусмотрительно закрывая за собой дверь.
Кожу покалывало под взглядом Роберта, а я не решалась посмотреть прямо на него. Казалось, он сразу прочитает меня, как открытую книгу, посмеется и скажет, что вытащил он меня из плена не из-за каких-то там глубоких чувств, а потому, что на душу грех такой брать не захотел. Сама пугалась хаоса, царящего в голове. И не знала, чего ожидать от разговора с Робертом. Трепет и страх, переплелись во мне, заставляя замереть и прислушиваться не только к словам, но прежде всего к чувствам.
– Ульяна, – подошел Роберт к кровати, неуверенно переминаясь с ноги на ногу и протягивая огромный букет белоснежных тюльпанов.
– Спасибо, – робко взглянула на мужчину, не сводящего с меня глаз.
Спрятала лицо в цветах, утопая в тонком аромате. Сердце бухало где-то под ребрами, а плечи подернулись мурашками от пристального взора Гершвина.
Между нами повисла неловкая пауза. Для меня стало откровением, что Роберт так же как и я чувствовал себя неуверенно и не знал с чего начать разговор. Это открытие не снимало градус напряжения, повышая его на несколько делений. Взглянула на него и замерла, заметив на его лице несмелую улыбку и взгляд наполненный какого-то восторга и восхищения. Видела, не даёт ему покоя подслушанный разговор, но не готова сейчас говорить с ним об этом.
– Роберт, – прокашлялась, стараясь начать разговор с чего-то более нейтрального. – Спасибо, что приехал тогда на встречу с Виктором и спас меня. Я была уверена, что ты проигнорируешь его угрозу.
Гершвин помрачнел и даже слегка напрягся. Снова спряталась в цветах, опасаясь его реакции.
– Как тебе такое вообще в голову могло прийти? – нахмурился.
Видно, что разозлился, но больше как-то расстроился из-за моих слов.
– Неужели думала, что брошу тебя ему на растерзание? – не замечала сегодня привычного огня в темных глазах.
На меня смотрели две темных бездны. Бездонные, таящие в себе много жутких тайн и сегодня я видела, как на их поверхность всплывает боль глубокая, сокровенная, та о существовании которой не должен никто знать. Только теперь заметила круги у мужчины под глазами, осознавая насколько тяжело он переживал случившееся. Грудь сжало тисками и я поморщилась, ощущая его боль.
– Роберт, а разве я могла думать иначе? Ты уволил меня без объяснения причин, игнорировал, делал вид, будто мы не знакомы и вообще меня не существует. Запретил своим людям подпускать меня к себе? А потом и с бывшей у меня на глазах появился, – внезапно, обида, заглушенная опасностью и борьбой за выживание, показала голову из засады.
– Все не так, – устало помотал головой, проведя пятерней по волосам.
– А как Роберт? Для меня все выглядело так, будто ты настоящий подонок. Таким я тебя и считала с того момента, как узнала о Марине. А позже ты заставлял меня все больше утверждаться в этом мнении.
– Это все от бессилия и злости. Ты отталкивала меня, не хотела даже выслушать. А потом я увидел тебя с этим хреном и у меня снесло планку. Понял тогда, что не вернешься и нужно тебя как-то из сердца вырывать. И лучше резко, с кровью и мясом, чем месяцами мучиться и страдать, глядя на тебя и умирать от невозможности просто обнять тебя. И Настю эту чертову позвал, рассчитывая хоть как-то вытравить тебя из головы.
Лицо Роберта исказила гримаса боли, отдающаяся во мне ломотой в костях. Сжала сильнее букет, слыша хруст сжатых листьев. Выдирать с кровью больнее, жестче, но и восстановление будет долгим и останется напоминание на годы вперед в виде плохо зарубцевавшихся шрамов.
– И как? Получилось?
– Только хуже стало. Она не ты. И никто не сможет тебя заменить, – хрипло говорил он.
– Я подрабатывала у того мужчины переводчиком на сделке, – попыталась оправдаться в свою очередь. – И в ресторан он меня повел в качестве благодарности за удачное подписание договора. Без подтекста, – потупила взор, кожей чувствуя испытующий взгляд.
– Должен был спросить у тебя, а не делать скоропалительных выводов, – признание собственной ошибки давалось Роберту с трудом, но после всего, он не собирался отмалчиваться и недоговаривать.
В горле встал ком, не могла и не знала, как именно должна отвечать. В неверных выводах нет моей вины. Но и его я понимала. Что бы я подумала, если встретила его с другой. Хотя, так и было. Только в тот миг он меня даже не заметил.
– Ульяна, – запнулся Роберт. Огляделся по сторонам и подвинув стул к кровати, сел напротив меня, дотрагиваясь горячей ладонью до тыльной стороны моей кисти.
От места соприкосновения, по коже разбежались мурашки и кинуло в жар. Смотрела прямо ему в глаза, осторожно освобождая одну руку и позволяя мужчине, заключить ее в его широких ладонях, словно в коконе.
– Ульяна, девочка моя, – поднес зажатую кисть к губам, целуя каждый пальчик. – Как же ты не поняла, что ради тебя я на все готов, – проговаривал между поцелуями, пуская электрические разряды по всему телу, как от удара дефибриллятором. – Умираю без тебя, дышать не могу.
Роберт прижал мою руку к губам, опаляя горячим шепотом.
– Вместе с тобой на грани двух миров жил. Еще больше убедился, что ты не только моё сердце забрала, но и легкие. Задыхаюсь без тебя. Хочешь на колени встану?
Стул со скрипом отлетел по кафелю в сторону, рухнув на пол. Роберт опустился передо мной на колени. На лице столько решимости и отчаяния, что я выпрямилась. Его покаяние застало меня врасплох.
– Прости меня. Что нужно сделать, чтобы ты забыла то, как у нас все началось и просто позволила любить и оберегать тебя?
Смотрела в осунувшееся лицо любимого мужчины и сердце кровью обливалось. Хотела наплевать на гордость, доводы разума и просто быть с ним. Особенно теперь, когда он с боем вырвал у меня из лап врага и смерти. Разве могла я игнорировать его самоотверженность и противостоять собственным чувствам, накрывающим меня с головой. Но разум, та еще сволочь, не вовремя вступил в мысленные дебаты и торги.