– Ноги подходят.
– Послали однажды чера на Альфу Центавра… – начала девушка, и Андрей сразу же потерял к анекдоту интерес.
«В принципе, смешно, – подумал он. – Чера на Альфу Центавра… смешно, да».
– …а чер прилетает и говорит…
Рыжая подруга заранее прыснула.
– При чем тут ноги? – прошептал Андрей. – Я про голос ее… где-то я его слышал.
– Погоди, не мешай, – отмахнулся Илья.
– Купил однажды чер сетевой терминал… – завела рыжая.
Вадик исподлобья глянул на Андрея и покраснел. Тот отвернулся к окну – разномастные домики все не кончались. Вдоль дороги стали появляться клумбы и висячие цветники. Андрея от этой назойливой красоты Уже подташнивало.
– Заходит однажды чер в ресторан…
– Черы не ходят по ресторанам, – не выдержал Андрей. – Это очень дорого.
– Дорого?.. – растерялась девушка в трусах. – Но у них же свои рестораны есть, бесплатные…
– Бесплатных ресторанов нет, – заявил он. – Расскажите что-нибудь другое.
– А, вот еще, – оживилась девушка с грудью. Решил однажды чер проверить ИС своей собаки…
– У черов нет собак, – отрезал Андрей.
– Как это?..
– Собак им заводить не разрешают.
Он чуть было не сказал: «нам не разрешают», но Илья толкнул его в бок, и Андрей вовремя спохватился.
– Черам можно держать кошек. А собак нельзя. Вы находите это забавным?
– Но это всего лишь анекдот. А про собак… неужели правда?!
– К сожалению, правда, – сказал Илья. – Мы наставники, и для нас это не отвлеченная тема.
– Простите, мы не знали…
Девушка в блестящей куртке смутилась и, поправив юбку, закинула ногу на ногу.
– Ничего страшного. Давайте знакомиться.
– Лена, – представилась рыжая.
Ей, в отличие от подруги, поправлять было нечего, поэтому соски так и остались торчать сквозь редкую вязку майки.
– Гертруда, – сказала брюнетка. Имя, как и голос, Андрею что-то напоминало – что-то абстрактное и до крайности расплывчатое.
– Вы не на башню едете? – спросила Лена.
– Да, на смотровую башню, – сказал Илья. – Хочу друзьям Москву показать.
– И мы туда же. А откуда ваши друзья?
– Из Гамбурга, – быстро ответил Илья. – Они здесь впервые.
– Почему Гамбург? – буркнул Андрей.
– Я там сидел, – процедил Илья. – Замечательный город, – сказал он девушкам. – Музеев много. И пива.
– Значит, вы наставники? – спросила Гертруда. – Любопытно… Андрей, неужели и вы наставник? Вот не поверю. У вас такое доброе лицо…
Андрей вздохнул, при этом у него в горле послышались тонкие хрипы. В груди все перехватило, в животе тоже. Андрея никогда не называли на «вы», и то обстоятельство, что ему пришлось увидеть тонкую полоску ткани, врезавшуюся глубоко в тело, ставило его с девушкой на новый, более интимный уровень общения. Во всяком случае, так он это понимал.
Гертруде было лет двадцать пять – двадцать семь. Она была брюнеткой, но не жгучей, – к цыганскому типу Андрей испытывал недоверие.
– Что же, наставник должен быть злым? – выговорил Андрей, справляясь с нервной икотой.
– Не злым, а строгим.
– Не обязательно. Я ведь не полицейский, не дознаватель. Моя задача – расширить кругозор подопечного, повысить его интеллект-статус. Насколько это возможно, разумеется. И, очень вас прошу, не называйте их черами. Они люди – как я и как вы.
– Слушай, а хорошо! – потряс головой Вадик. – Хорошо сказал!
Андрею и самому понравилось. Он и не думал, что способен так… «формулировать», что ли? Да, формулировать. Не такое уж мудреное слово.
К смотровой башне автобус подъезжал по спирали и на протяжении трех кругов ее ствол оставался у Андрея за спиной. Для него башня вынырнула внезапно – если километровое сооружение может откуда-то выныривать, – загородила полнеба, проглотила автобус черной тенью и сплющила пассажиров своим величием.
Вход, как и проезд на общественном транспорте, стоил семь кредит-пунктов. Андрей рассчитался за троих – Лена и Гертруда платили сами – и зашел вместе со всеми в цилиндрическую кабину лифта.
«И еще обратная дорога, – сокрушенно отметил он. – Итого – шестьдесят три крепа».
Андрею было обидно. Он полагал, что кого-то осчастливил, на самом же деле его сбережения оказались пшиком. Подарил друзьям карточку, а что на ней останется? Еще по бутерброду, то да се – вот и весь День Единения, вот и все его деньги. Может, после кино на лимонад хватит. А может, и не хватит уже.
На обзорной площадке было суетно и невообразимо тесно. Башня, у основания такая широкая, что и за полчаса не обойдешь, вверху сужалась до круглого зала метров десяти в диаметре. Восемь скоростных лифтов привозили все больше и больше народу, тогда как покидали площадку немногие.
Андрей попытался протолкнуться к прозрачной стене, но впереди мельтешила группа детей, и за чубами-хохолками-косичками были видны только серые, какие-то несвежие облака.
– Давай руку, – сказала Гертруда ему прямо в лицо, придвинувшись так, что пихни кто-нибудь Андрея сзади, они бы ударились лбами. – Давай руку, потеряемся. И Вадик пусть возьмется, и третий ваш… Илья, да? Держитесь все вместе. А то аукаться тут… Внизу тоже не встретитесь, там скоро такая же давка будет. Люди к салюту подтягиваются.
Она говорила что-то еще – покачивалась, пропуская к окнам особо нетерпеливых, рассерженно оглядывалась, пока не оказалась прижатой к Андрею вплотную.
Он вдруг обнаружил, что ее нос с симпатичной горбинкой – ничто по сравнению с пушистой, отливающей фиолетовым челкой и голубыми глазами. Остального он уже не видел – Гертруда подошла слишком близко, и взгляд расфокусировался.
Какая-то грудастая дама, протискиваясь, толкнула его в спину – или Андрей сам толкнулся, чтоб отшатнуться обратно, – и они с Гертрудой прилипли друг к другу. Андрей помнил, что юбка на ней легкая, практически несуществующая, однако теперь он это не только знал, но и ощущал. За то мгновение, пока Гертруда отступала, он успел почувствовать ее мягкий живот, ее ноги – сильные и теплые, как будто его собственные, и узкую полоску ткани, при мысли о которой кружилась голова.
– Что у тебя в кармане? – спросила Гертруда.
– В кармане?.. Носовой платок… кажется.
– Давно не стирал? Очень жесткий. – Она улыбнулась левым уголком губ – вроде как полуулыбнулась, и подвела Андрея к освободившемуся у окна месту.
Сквозь рваную летящую дымку проглядывали квадратные горошины домов. Красные, желтые, голубые крыши были рассыпаны в невероятном беспорядке – градостроители боролись с любой, даже самой ненавязчивой системой и разбросали строения так, что в городе нельзя было найти двух хотя бы приблизительно похожих кварталов.
Улицы, немотивированно изгибаясь, пересекались где под прямым углом, где под острым, а иногда сходились настолько плавно, что на перекрестках умещались лишь узкие косы газонов.
Далеко, почти на пределе видимости, громоздился темный остров с тонкими, как карандаш, высотками и многоуровневыми эстакадами – Андрей угадал в нем деловой район, пресловутый Москва-сити. Все остальное пространство, до самого горизонта, было усеяно разноцветной мозаикой жилых домов.
– Вот такая она, наша Москва. Второй город после Токио. Ты бывал в Токио?
– Да… давно. Москва лучше.
– Красиво, правда?
– Ты красивее, – коряво высказался Андрей.
– Благодарю… – отстраненно произнесла Гертруда. – А где твой Гамбург? В какую он сторону?
– Вон в ту, – наугад показал Андрей.
– А я думала, там Бибирево.
– Сначала Бибирево, потом Бибирево-2, Бибирево-6 и так далее. А потом будет Гамбург.
– Как-нибудь слетаю. Ты мне его покажешь?
– Гамбург?..
– Ну не Бибирево же! – рассмеялась Гертруда, и Андрей рассмеялся вместе с ней. – Ой, а где твой Вадик? И этот… Илья, да?
– И Лена исчезла, – спохватился Андрей.
– Ленка-то не пропадет. Домой, наверное, поехала. Хорошо, если Вадик с Ильей. Илья ведь Москву знает, да? Или с Ленкой… Она на него запала. Но это по секрету!
– Договорились.
– А Илья этот… ты уж извини, но он какой-то… Дед у меня про таких говорит: «продуманные». Продуманный твой Илья, вот что.
– Тебе обязательно оценивать каждого человека? – спросил Андрей.
– Я работаю с людьми, и должна уметь в них разбираться.
– С людьми?.. Это кем?
– Как-нибудь расскажу… А ты кем работаешь?
– Ты же должна уметь. Разбираться.
– Та-ак, – задумалась она. – То, что ты наставник, это неспроста, с черами ты не для карьеры возишься.
– Гертруда, не надо…
– А, извиняюсь. Граждане «дважды два». Возиться – это твое призвание. Ну, тут много вариантов: учитель, педиатр… нет, ты не с детьми нянчишься. С животными! – осенило ее. – Точно! Ты обожаешь животных. Испытательная лаборатория? Или нет, мучить ты их не станешь. Что-нибудь вроде зоопарка. Да?
– Да. Что-то вроде, – подтвердил Андрей. Разговор сразу перестал ему нравиться.
– Молодые люди, – сказали у него под ухом, – пустите нас, пожалуйста.
Народу на площадке набилось столько, что тесно было везде – и у окон, и в самом центре. Андрей шел за Гертрудой, держа ее за руку и каждую секунду натыкаясь пахом на ее ягодицы – и гадая, доберется ли он до лифта, не замарав брюки, и проклиная лифты за то, что они расположены так близко.
У самой кабины Гертруда развернулась к Андрею лицом и внимательно посмотрела ему в глаза.
– Салюта ждать не станем, – сказала она. Андрей машинально кивнул, хотя и не понял.
– Ребят бы найти, – пробормотал он, проклиная себя за робость.
– Ребята никуда не денутся. Вадик, сто процентов, с Ленкой поехал, а Илья местный, не заблудится. Ты где живешь?
– Да где-то… – замялся Андрей. – У Ильи мы живем. В гостях.
– Значит, ко мне.
– К тебе, – глупо повторил он.
Дом Гертруды – такой же небольшой, асимметричный, раскрашенный в салатные кубики – стоял неподалеку. Андрей про себя удивился, какого черта она тащилась в автобусе через весь город, но решив, что девушки ехали от рыжей Лены, успокоился. Думать хотелось о другом, например, о том, что под курткой у Гертруды наверняка ничего нет, – конец мая, на улице теплынь. Но если там что-то и есть, то скоро, очень скоро не будет.