– С Вадиком твоим я не общалась. Он у Ленки лежит.
– Пьяный?
– Голый… Что же ты мне наврал? – сказала Гертруда, впрочем, вполне дружелюбно.
– Про то, что я чер? Вернее, что не чер…
– Про то, что в Гамбурге живешь. Ладно, садись.
Операторы с конвертера уже зашли на перрон и ошеломленно замерли – девушка, автомобиль и Андрей никак не увязывались. Был среди них и сменившийся Новиков. Андрей помахал ему рукой и, обойдя машину, утонул в спинках-подушках-подлокотниках.
Гертруда поправила прическу и, прежде чем вернуться взглядом к дороге, рванула вперед. Где-то у самого уха взвизгнули колеса, и машина, оставив позади тучу оранжевой пыли, вылетела на среднюю полосу.
За рулем Гертруда держалась еще лучше, чем в постели. Андрею стало интересно, какое из этих удовольствий она попробовала раньше. Ответить определенно он не смог, зато окончательно понял, что автобус Гертруде без надобности.
– Откуда ты знаешь, где я работаю? – спросил Андрей.
– Я все про тебя знаю, – ласково произнесла она. – Я даже знала длину твоего члена – еще до того, как ты разделся.
Андрей озадаченно помолчал.
– И что скажешь? – выдавил он.
– Что? А, ты об этом… Не надо цинизма. Я в медицинском смысле.
– Ну и куда мы едем?
– Только не в Гамбург, – усмехнулась она. – Ко мне, конечно.
– Я не хочу.
– Ой, не будь таким киселем! – капризно протянула Гертруда.
– В носках? – спросил Андрей.
– Что?..
– «Не будь киселем в носках». Ты это хотела сказать? Я все не мог вспомнить, где я твой голос слышал. Тогда, вечером. В кустах.
– Да, это была неудачная попытка, – спокойно сказала Гертруда.
– Меня ведь предупреждали…
– О чем же?
– Что появится незнакомка, и…
– Надеюсь, прекрасная? – вставила она.
– Да. Профессор был прав.
– Спасибо. И что дальше?
– Ничего. – Андрей испытующе посмотрел на Гертруду и невольно залюбовался ее профилем. – Ничего хорошего.
– Тебе удобно? – невпопад спросила она. – Сиденье удобное?
Андрей поворочался – упругие сегменты кресла неизменно оказывались на нужном месте.
– Мне не с чем сравнить.
– Можешь сравнить с пластиковым стулом в Бибиреве-6, – сказала Гертруда. – Ошибается твой профессор. Ничего хорошего у тебя не было раньше.
– А теперь пойдет не жизнь, а сметана, – догадался он. – Я выиграл в лотерею? Не помню, чтобы покупал билеты.
– Билетик тебе родители подарили – в тот момент, когда твой папа в твою маму… все, все, не буду. Я знаю, как трепетно черы относятся к родственникам. Неизвестно, правда, почему. Они вас помнят? Они о вас заботятся?
– Еще раз тронешь моих родственников, и у тебя на носу будет не одна горбинка, а две. Или все-таки одна, но большая.
Гертруда резко остановила машину и, положив локоть на спинку, повернулась к Андрею.
– Ты же культурный человек, гамлетов читаешь… Ты чего такой злой?
– Извини, – тихо сказал он. – У меня Барсик умер.
– Соболезную.
– А ты это умеешь?
– Уметь – не значит демонстрировать, верно? Надо быть менее проницаемым и не рисовать на лице все, что чувствуешь. Это первое, к чему тебе придется привыкнуть. В городе живут по-другому.
– Мне-то что? Я в блоке…
– В блок ты больше не вернешься.
– Это почему же?
– Потому, что ты не чер. Ты никогда не был чером, Белкин.
Автомобиль стоял у самой обочины. В сантиметре от окна качнулась потревоженная ветка, и на капот вспорхнула маленькая птичка с пестрым хвостом. За узкой лесопосадкой с лязгом пронеслась линейка…
Андрей все сидел, оцепенело глядя на переднюю панель. Странно, но радости он не испытывал.
Тридцать два года в окраинных блоках. Тридцать два года – продукты из гуманитарки, одежда из гуманитарки, электричество и вода по лимиту… Вся жизнь за счет государства. Бесплатная, никчемная, напрасная. Жизнь среди черов. Кто же он, если не чер?
– Продолжай про билетик, – попросил Андрей. – Про счастливый.
Гертруда запустила ему пальцы в загривок и поцеловала в щеку.
– Ты когда-нибудь причесываешься?
– Когда стригусь, а что?
– Значит, пора подстричься. Кстати, и переодеться. Не будет же весь город изображать, что не замечает.
Она легонько тронула руль, и машина с заносом вылетела на дорогу.
– Тебя долго искали и очень долго проверяли, – сказала Гертруда. – Так что можешь не сомневаться.
– Я и не сомневаюсь…
– И не удивляешься?
– Учусь быть непроницаемым.
– А-а… Быстро учишься, молодец.
– Сколько же ты получаешь?
– Такие вопросы у нас не задают.
– Урок номер два, да? Понятно, – сказал Андрей. – Нет, мне интересно, сколько все это стоит. Квартира, машина. Платьица всякие красивые. Что надо делать, чтобы так жить? Кем я у вас буду работать? В центре освободилась вакансия дворника?
– Работать ты не будешь, у тебя для этого слишком высокий статус. Работать приходится таким, как я. У кого от двухсот до тысячи баллов.
– Соболезную! – театрально развел руками Андрей. – У меня-то и подавно – семьдесят пять.
– Гораздо больше, – возразила она. – Немногие могут похвастаться таким интеллектом.
Андрей засмотрелся на приближающийся город и не сразу уловил смысл сказанного.
– О чем ты?.. – молвил он, не решаясь повернуться к Гертруде. – У меня семьдесят пять, даже для конвертера маловато.
– Мы все проходим три контроля.
– Это известно. Мне Эльза Васильевна говорила. То есть Эльза, наставница. Сам я не помню, меня до второго не допустили. И так все ясно было. Уже в пять лет.
– Процентов на девяносто бывает ясно, – кивнула она. – Основные свойства личности в пять лет уже сформированы. Потом остается определить второстепенное – склонности, способности.
– Второстепенное?!
– Второстепенное, – подтвердила Гертруда. – И еще кое-что. Насколько человек со своими талантами окажется полезен обществу.
– Значит, все эти годы я со своими талантами… – начал Андрей.
– Да, – сказала она.
– А теперь, значит…
– Да.
– И кто же это решает? Насчет пользы? – сдавленно проговорил Андрей.
– Не заводись, не надо. Наша роль сравнима с ролью рядового оператора. Мы делаем то, что от нас требуется, – не больше и не меньше.
– И ты – один из них, из этих операторов? Нашего общего конвертера… Но я все равно не понимаю. Я каждый месяц прохожу тест…
– Нет, – покачала головой Гертруда. – Это не тест интеллекта, это фикция. Автомат по сетчатке распознает твою личность и отсылает запрос в координационный центр. А там уже готов результат – на тебя и таких, как ты. Независимо от вашего реального статуса. Вам просто накидывают пару-тройку баллов. Или, наоборот, отнимают. Разницы-то нет. Главное, чтобы ИС не превышал ста пятидесяти.
Андрей задумался. Он мог бы жить в центре – с детства. Мог бы иметь такой же автомобиль, такую же квартиру… Он мог бы себя уважать.
– Сколько у меня на самом деле?
– Это секретная информация.
– Для меня?!
– Для меня, – усмехнулась Гертруда.
– Но почему сейчас?
– Мы ждали подтверждения. Как только мы его получили, я тут же поехала за тобой.
– Я не про сегодня, я вообще.
– Возможно, Республике потребовались твои способности.
– И в чем они заключаются, эти мои способности?
– Не знаю, – ответила она. – Действительно, не знаю. И не хочу знать.
Гертруда, не снижая скорости, промчалась по пустым улицам и затормозила у своего дома. Андрей узнал его безо всякого труда: салатные кубики на небесно-голубом. В Бибиреве-6 ориентироваться было несравненно сложнее.
За входными дверьми Андрей заметил пару мелких осколков и сырое пятно. Интересно, сберег ли Вадик вторую?
Зайдя в квартиру, Андрей почувствовал чье-то присутствие. Он замешкался, но Гертруда ободряюще похлопала его по спине. Андрей остановился у закрытой гостиной и, положив ладонь на ручку, снова обернулся.
– Нас не ждали так рано, – пояснила Гертруда.
Андрей толкнул тяжелые двери.
На круглом столе в центре комнаты лежала знакомая квадратная коробка. Рядом, скрестив руки на груди, стоял его новый наставник, Сергей Сергеевич.
– Здравствуй, Андрюша, – сказал он. – Проходи. Здесь нам мешать не будут.
Глава 10Суббота, день
– Царапин?..
– Нет, это покойный Эйнштейн.
– Ха-ха… смешно. Слушай меня, Царапин.
Голос за ухом звучал вкрадчиво, голова у Ильи почти не чесалась.
– Слушай внимательно, Царапин. Сейчас ты поедешь в другой блок. Зайдешь в хозяйственную лавку…
– Тут недалеко есть, рядом с домом.
– Не перебивай. Отъедешь как можно дальше и возьмешь в гуманитарной лавке отвертку. Жало должно быть сантиметров двадцать, из хорошей стали.
– За хорошую много спишут, – вяло возразил Илья.
– Не важно. Лимитная карта тебе больше не понадобится. Запоминай адрес…
– Отверткой?! – ужаснулся он. – Вы за кого меня принимаете?!
– Царапин, надо сделать грязно, – просительно, чуть ли не жалобно, произнес голос. – Нужна не просто акция, а… ну, ты понял. Зато это в последний раз. Не откажешь – получишь вдвойне, плюс за Эйнштейна. Который, сам знаешь, без твоей помощи обошелся.
– Но отверткой!.. Нет.
– Царапин, сделай. И больше таких поручений не будет. Мы же тебя выводить собирались, ты видел. Основную задачу ты уже выполнил, но вокруг объекта что-то возни многовато. Придется почистить.
– Отверткой!..
– Что ты заладил? Да, отверткой! И полиции поможем – на маньяка спишут, и другим психам наука.
– Ладно, – бросил Илья. – Но после этого – все! Заберу кредитку, смоюсь, чтоб никогда, никогда в жизни…
– Это сколько угодно. Динамик мы тебе удалим, и смывайся хоть на Северный полюс.
– Потеплее места найдутся, – проворчал он. – Давайте свой адрес.
Голос продиктовал номер блока, дома и квартиры. Илья, закрыв глаза, повторил и яростно почесал затылок.