Эльза продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в шкаф.
– Вы все… – сказала она. – Все вы здесь… А сейчас?.. Сколько вы убили за эти терминалы?
– Ну что ты… Обошлось. Я его и с предохранителя-то не снимал.
Андрей попытался ее погладить, но Эльза оттолкнула руку и неожиданно схватила его запястье.
– А это?! – крикнула она. – Это, на манжете!.. Это же кровь!!
Он покосился на свой свитер – рукав действительно был испачкан.
– Кровь не оттуда… – беспомощно произнес Андрей. – Это бабы той… в смысле, мы ее не убили… она сама…
– Эй, ребятки! – подал голос Никита Николаевич. – Что вам подсунули?
– Бракованные?!
– Нет, все исправные, но один… ерунда…
Никита Николаевич открыл терминал и, шумно сглотнув, поднялся со стула.
– Это же… смахивает… Андрюша, вы маячок привезли. Радиомаяк, да. Сволочи…
Все замерли и перестали дышать, будто из комнаты выкачали воздух. Кажется, даже сердца начали биться медленней и слабее. Повисла нервная тишина – как перед взрывом.
Где-то во дворе мяукнула кошка.
А потом взорвалось.
Рама с оглушительным звоном влетела внутрь и опала водопадом осколков. За окном включился прожектор – в слепящем белом квадрате возникли две фигуры на тросах. Одновременно, ни секундой позже, обрушилась часть потолка, и из отверстия на пол спрыгнули еще двое в бронешлемах.
Четыре бойца тут же заняли места по углам и выставили шокеры. На какое-то мгновение снова стало тихо, потом в дверях раздались шаги.
Скрипя бетонной крошкой, в комнату вошел Сергей Сергеевич.
– И вы здесь, профессор? – спросил он с некоторой иронией, но без позерства. – Я-то думаю: кто это свои «приветы» по Сети рассылает? Двадцать семь приветиков насчитали. Не ошиблись мы, нет?
Никита Николаевич ринулся к монитору, но ближний боец опередил его выстрелом. Экран глухо лопнул и исторг облачко сиреневой пыли.
– Не надо, профессор, не мельчите. Все уже у нас. Причем давно.
– Почему давно?.. Как давно?.. – бессмысленно проблеял тот.
– А, вы про маячок? Это так, страховка. Ваших людей мы начали брать еще час назад.
Сергей Сергеевич заложил руки за спину и, насколько позволяла комната, прогулялся туда-сюда.
– Значит, воришка… к тому же, изменник, – он зыркнул на Илью. – И маляр, мечтающий умертвить все человечество. И великий революционер… И с ними неумная девица, опущенная за излишнее любопытство. За пошлое женское любопытство…
Сергей Сергеевич остановился и с искренним удивлением посмотрел на Андрея.
– Что ты здесь потерял? Среди этих странных людей.
– Я не потерял, я нашел. Себя нашел.
– Эт-то ты, братец, заблуждаешься. Нашел тебя я. Лично. Двадцать семь лет назад, после первого контроля, тебе присвоили код «ЧР». Почему? Сказать? Да потому, что тебя испугались. У Республики был интерес к биологам. Ну, к потенциальным, конечно. И к математикам. А ты для другого рожден, Андрюша.
– Для работы в «неотложке», да?
– Куда ж без нас? Кто бы твоего Вадика укоротил, если б не мы? Будь у него выставки, одной жертвой не обошлось бы.
– Какой еще жертвой? – спросила Эльза.
– Обыкновенной. Попался внушаемый, слабовольный человек.
– И… что?..
– Он понял, что жить ради самой жизни не стоит, – ответил Вадик. – А больше в ней ничего нет, в жизни.
– Остается лишь напомнить, что внушаемый человек был его младшим братом, – сказал Сергей Сергеевич.
– Брата?! – воскликнула Эльза. – Ты своего брата?.. И ты хотел это в Сеть?!
Она бессильно опустилась на кровать и с надеждой посмотрела на Андрея.
– Это правда, – сказал он. – Мы все кого-то убили. Кроме профессора, наверное.
– Я не убил, я объяснил, – отозвался Вадик. – И никто мне не помешает. Мне только краски… Но на краски я всегда заработаю.
Он хотел сказать что-то еще, но вдруг согнулся и, издав короткий стон, повалился на бок.
Эльза вскрикнула и отбросила пистолет – он проехал по полу и уткнулся Андрею в ботинок. Андрей быстро поднял ствол, но увидел нацеленные на него шокеры.
– Хочешь меня прикончить? – разочарованно спросил Сергей Сергеевич. – Да за что же? Впрочем, если уж так хочется… Убей меня, чер Белкин.
Андрей обвел взглядом комнату. Эльза каталась по кровати и выла – рукав на ее рубашке был разодран черным «зонтиком». Вадик лежал возле шкафа, откинувшись на картину «Два человека, поедающие друг друга». Хотя картины у него были без названий – с одними номерами… Никита Николаевич сидел, ссутулившись, возле пустого монитора. Илья стоял рядом, бесконечно качая головой: «не надо, не надо, не стреляй…»
Андрей шевельнул стволом и нажал на курок. И еще раз. И еще.
Пистолет молчал.
– Он стреляет, когда я позволю, – сказал Сергей Сергеевич и грустно улыбнулся.
– Вы им управляете?!
– Как монитором, с дистанционного пульта. – Он показал маленький пластмассовый кругляшок и сунул его в карман.
– Вы им… вы мной!..
– Не расстраивайся. Всеми кто-то управляет. Кем жена, кем судьба… А кем-то – я. Профессор, вам вернут вашу тысячу триста баллов, – сказал Сергей Сергеевич безо всякого перехода. – Даже полторы. Считайте, за моральный ущерб. Вроде страховки. Вы согласны?
– На что? – спросил Никита Николаевич, глядя в пол.
– А ни на что. Условий нет. Завтра, первого числа, будет тест. У вас будет тысяча пятьсот баллов. Мне ничего не надо взамен, вы просто вернетесь в город. Вас это устраивает?
Никита Николаевич облизнул пересохшие губы.
– Устраивает… Да.
– Ты, Царапин, – обратился Сергей Сергеевич к Илье. – Завтра получишь новые карты, за исключением кредитной. Кредитка у тебя своя – та, на которой полмиллиона. И вали хоть на север, хоть на юг. Устраивает? Вот и славно… И вы, милочка.
Эльза отозвалась жалобным мычанием.
– Вам-то, я полагаю, сейчас одного хочется – от стрелки в руке избавиться. Это само собой, мы же гуманные люди. Ну, а кроме того, – обещанный Кембридж. Поедете? Поедет, куда денется, – уныло сказал он Андрею. – Так кто с тобой остался? С кем революцию делать будешь? С ними? Они уже не желают. Их уже все устраивает. С этого момента твои друзья – самые лояльные граждане Республики. Эх, Белкин… На кого ты нас променял? Меня и Гертруду. Кстати…
Он щелкнул пальцами, и один из бойцов выбежал из комнаты. Спустя минуту из коридора донеслись парные шаги: военные ботинки и легкие туфельки.
Боец появился уже без шокера, а может, это был и не тот – они все носили непроницаемые шлемы и казались похожими, как консервы в гуманитарке. Посторонившись, он пропустил вперед Гертруду.
– Здравствуй, Андрей, – кивнула она.
– Зачем ты здесь?
– Сообщить тебе одну новость. Вчера я прошла тест… Не интеллекта, другой. Эти тесты только женщины проходят. Поздравь меня, результат положительный. Или себя поздравь… это уж как решишь. Так что придумывай имя. Сроку – до февраля, как раз до зимнего праздника.
Гертруда могла и врать, но что-то Андрею подсказывало: она говорит правду.
Он расшвырял ногой коробки из-под терминалов и сел на стул. Потом растер по лицу грязь и пот и снова осмотрелся.
Вадик лежал на полу, заливая «поедающих людей» кровью. Никита Николаевич увлеченно исследовал бусинку радиомаяка. Илья переминался с ноги на ногу, однако по глазам было видно, что мысленно он находится уже не здесь, а в каких-то теплых краях. Эльза мучительно ворочалась, баюкая раненую руку.
Андрей поиграл нестреляющим пистолетом и отбросил его в сторону.
– Не думал, что буду кому-то так нужен, – задумчиво произнес он. – Кроме Барсика… кроме существа.
– Твой Барсик умер.
– Да. Барсик умер. И его скормили другому.
– Значит, так надо, – отозвался Сергей Сергеевич. – Мы все что-то едим.
– Или кого-то…
Глава 15Спустя несколько месяцев
Андрей переплыл бассейн по диагонали и, поднявшись по хромированной лесенке, накинул теплый махровый халат. В зале было совсем не холодно, скорее даже жарко, но за окном творилось такое, что кожа покрывалась мурашками.
На улице второй день бушевала вьюга, и в завтрашнее прояснение Андрей верил с трудом. Разве что метеорологи расстараются, наведут в небе порядок. И пусть попробуют не навести. Двадцать седьмого февраля на всей территории ТДР должно быть солнечно круглые сутки, как пошутил один академик.
Андрей вытер лицо и, кинув полотенце на мраморный бордюр, со сладким стоном ухнул в виброшезлонг. Жизнь в блоке научила его ценить маленькие радости, и он их ценил. Андрей достал пальцем ноги низкую тележку на колесиках и подкатил ее к себе. Много соков и лимонада. Алкоголя он в доме не держал.
Телемонитор под высоким потолком, здоровенный «Тошиба-Рубин Электронике», сыграл тему из Вагнера, и Андрей, отыскав среди стаканов радиопульт, ткнул в кнопку.
На экране возникло псевдообъемное изображение:
Эльза, тоже в шезлонге и тоже возле бассейна, только поскромнее.
– Привет, – сказала она.
Ей явно льстило, что она вот так может поздороваться с Андреем. Просто «привет».
– Привет, – повторила Эльза. – Не отвлекаю?
– Отвлекаешь, конечно. От мыслей о тебе.
– О-о!.. У меня учащается пульс. Поздравляю с рождением сына, – улыбнулась она. – Имя уже дали?
– Нет еще. А кто протрепался?
– Илюша. Мы с ним часто видимся. Он в Гамбурге галерею открыл. Самое модное место в Европе.
– Слышал. Те картинки там тоже висят?
– Ну! Гвоздь программы.
– И как? Никто пока не вздернулся?
– Вроде нет.
– И не вздернется, – спокойно сказал Андрей. – Вадик был большим идеалистом. А что там у вас с погодой?
– В Кембридже неделю снег с дождем идет. Слякоть, противно.
– Ничего, завтра будет лучше.
– Естественно, – отозвалась Эльза. – Ко Дню Единения всегда лучше. Народная примета.
– Как учеба? Сергеич тебя в аналитический отдел прочит. Ты уж не подведи. И вот… У вас на факультете есть некая Белкина…