Е.М. Крупенская (урожд. Поземковская), в первом браке Богословская, мать композитора Н.В. Богословского. После развода вышла замуж за мичмана Георгия Васильевича Крупенского, и до 1934 г. Е.М. и Г.В. Крупенские и Н.В. Богословский жили в доме № 21, откуда были высланы в Казань. В 1934 г. после убийства Кирова из Ленинграда стали высылать всех дворян, в том числе и всю родню Богословских. Им было предписано перебираться не то на Урал, не то в Сибирь, но Елена Михайловна поехала в Москву и разыскала одного крупного деятеля, который был в партии с начала века (до революции семья Богословских даже прятала его от жандармов в своем имении). Однако единственное, что тот мог сделать, – переменить место высылки. По словам композитора, вскоре по приезде в Казань бабушка скончалась, а мама и отчим как-то устроились. Самого Никиту чины из НКВД собирались отправить в Сыктывкар, но, как это иногда бывало в то время, чекистская мельница давала сбои: если малозаметный человек умел «залечь на дно», про него в суматохе могли просто забыть. Именно так случилось с двадцатилетним Никитой – он остался в Ленинграде.
Г.В. Крупенский (20.01.1893–1982), в 1914 г. гардемарин флота по морской части, в 1916 г. – корабельный гардемарин и мичман гвардейского экипажа. После 1934 г. жил в Казани, но и здесь «оставался под бдительным оком властей». Арестован в апреле 1942 г. и 28 ноября того же года особым совещанием НКВД СССР по статье 58-6 (шпионаж и связь с родственниками за границей) приговорен к пяти годам исправительно-трудовых лагерей. В апреле 1943 г. арестован в лагере и в июле Верховным судом Татарской АССР по статье 58–10 ч. 2 (антисоветская агитация среди заключенных) приговорен к 10 годам лишения свободы, конфискации имущества, поражению в правах на три года. Реабилитирован 5 ноября 1955 г.95
О жизни Крупенских в Казани так рассказывал очерк в газете «Вечерняя Казань»: «Г.В. Крупенский… интеллигентнейший и интереснейший был человек. Между собой супруги разговаривали только по-французски, а жили, как говорится, душа в душу. Правда, Елену Михайловну я почти не застала – когда мы въехали сюда, в середине 60-х, она уже давно и серьезно болела, у нее была открытая форма туберкулеза, тем не менее, курила до последних дней. Георгий Васильевич, помню, то и дело выбегал в аптеку за кислородной подушкой… Весь двор знал, что рядом живут мать и отчим Никиты Богословского, его имя в то время гремело даже больше, чем сейчас, и мы, конечно, ждали, что сын приедет на похороны. Но воочию композитора увидеть не довелось – нам сказали, что Никите Владимировичу в то время самому нездоровилось, да и занят он был… Похоронили Елену Михайловну на кладбище у первой, как ее называли, „горелой" школы, там потом еще физкультурный институт был.
Г.В. Крупенский <…> работал на „Тасме" (ведущее предприятие в химико-фотографической промышленности России. – А. В.), а жила супружеская чета в коммуналке на перекрестке улиц Восстания и Восход. Сколько Никита ни звал его к себе, в Москву, перебираться отказывался, только в гости ездил. Говорил, что „прирос" уже к Казани, и сам себе хозяином жить привык. По хозяйству еще при жизни супруги Крупенскому помогала соседка по коммуналке Татьяна Яковлевна, но вообще он сам себя обслуживал, даже пищу по особенным рецептам готовил – был вегетарианцем. Только по духовному общению скучал. Знал, что я на музфаке училась, и частенько приглашал к себе послушать музыку. Ставил на проигрыватель пластинку с записью Моцарта и мог так сидеть, слушать часами. Спрашивала его – а как Вы к сочинениям своего сына относитесь? Я, отвечал, предпочитаю все же классику…
Комната у супругов была небольшая, но обставлена красивой старинной мебелью, много книг. Как войдешь, прямо перед глазами на стене висит портрет Никиты, у окна – стол Георгия Васильевича с множеством остро отточенных карандашей в стаканах: отлично знавший несколько языков Крупенский работал переводчиком сначала в отделе научнотехнической информации на „Тасме", затем – в НИИ „Техфотопроект". Сослуживцы с „Тасмы" и проводили Крупенского в последний путь на Архангельское кладбище – Никита Владимирович на похороны только деньги прислал, пятьсот рублей. Вещи и комната достались соседям. <…>
Он работал практически до самой смерти, хотя был в преклонных годах. Жил скромно, да еще, знаю, что-то умудрялся посылать сестре. Умер зимой 82-го года – было очень холодно, а он поехал на другой конец города за каким-то необыкновенным хлебом, сильно простудился и уже не встал»96.
А.М. Панков (1883–1936), ученый-почвовед. В 1917 г. – кандидат естественных наук, в 1921 г. – профессор, ученый секретарь высших курсов Лесгафта, заведующий музеем Докучаевского почвенного комитета.
Ныне под № 21 числятся три жилых корпуса. Иногда указывают адрес этого дома как Загородный проспект, 21–23, поскольку «особенностью обширного комплекса является планировочная схема, основу которой составляет протянувшийся в глубь квартала основной двор <…>. Дополнительные параллельные проезды обеспечивают доступ в небольшие внутренние дворы»97.
Угловое помещение первого этажа в корпусе, выходящем в проезд, занимает аптека, одна из старейших в этом районе, в обиходе называемая «Путинской». Генеральный директор аптечной сети «Фармадом», которой принадлежит эта аптека, Татьяна Чабан объясняет это название тем, что документ о регистрации АОЗТ «Фармадом» от 29 апреля 1992 г. подписан председателем Комитета по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга Владимиром Путиным. «Эта аптека стала первой из нынешних семи городских аптек сети, – говорит она, – таковой и осталась по значению – первой, головной, аптекой-мамой. Ее любят работники и покупатели, что неудивительно – стены за 100 лет, мне кажется, пропитались фармацией, здесь настоящая аптечная атмосфера. Аптека в советское время была многопрофильной и многофункциональной, таковой осталась и сегодня. Она несет на себе всю нагрузку классической аптеки и является визитной карточкой сети „Фармадом"»98.
Дом № 23
В 1854 г. дом известен как дом Жукова. В 1860-х гг. здесь жили: доктор медицины (с 1870 г.) надворный советник Феликс Михайлович Карницкий (1833–1883), купец 2-й гильдии Григорий Семенович Крымов (содержал инструментальную лавку в Апраксином дворе, № 93), купец 2-й гильдии Василий Никифорович Кузьмин, кухмистер Петр Семенович Любченко. Любовь Богдановна Неволина, сапожник Дмитрий Антонович Семенов, купец 2-й гильдии Михаил Иванович Стахов (содержал галантерейную торговлю по Александровской линии, № 6), студент университета Владимир Степанович Судакевич, повивальная бабка Прасковья Ивановна Тверская, торговец готовым платьем Иван Маркелович Тихонов. Иван Семенович Макаров содержал здесь портерную.
Загородный проспект, д. 23
В 1895 г. – дом жены потомственного почетного гражданина Марии Степановны Целибеевой, в 1904-м – Григория Кузьмича Симонова.
В 1904–1909 гг. здесь жили: генерал-майор Александр Николаевич Апухтин с женой Варварой Петровной, литератор Аким Львович Волынский (Флексер), доктор медицины коллежский советник Владимир Игнатьевич Воячек и его отец музыкант Игнатий Каспарович, ранее живший на Фурштатской улице, 6, преподаватель Политехнического института коллежский советник Владимир Иванович Зазерский, литератор Самуил Герциевич Лозинский, отставной гвардии штабс-капитан Андрей Петрович Попов с женой Софьей Яковлевной (жили до 1917 г.). Петр Иванович Барт содержал здесь техническую контору и продажу металлоизделий, Франц Яковлевич Белицкий – массажно-гимнастический кабинет с аппаратурой для массажа, купец Николай Михайлович Вершинин – магазин модных вязано-трикотажных изделий, Мария Лаврентьевна Григорьева – дамскую портновскую мастерскую, Александр Михайлович Пучков – продажу приклада для портных. В доме располагались кондитерская «Moderne», магазин серебряных изделий купца Филиппа Ивановича Иванова, магазин кроватей и матрацев Ивана Алексеевича Кузнецова, электротехническое бюро инженера-механика Николая Матвеевича Тагера, фотоателье «ФотоМиньон» Мориса Германовича Тибо, комиссионная контора кандидата коммерции Максима Львовича Френкеля.
А.Н. Апухтин (родился в 1862 г.) происходил из потомственных дворян Смоленской губернии. Начальное военное образование получил во 2-м Константиновском училище, где окончил курс по 1-му разряду, высшее – в Николаевской Академии Генштаба, которую также окончил по 1-му разряду. Командир 1-й бригады 24-й дивизии (1906–1914 гг.)
А.Н. Апухтин считал, «чтобы быть на должной высоте современных требований, офицер должен постоянно заботиться о поддержании и укреплении своих физических сил, своих умственных и нравственных способностей. Корпус офицеров, воспитываемый в этом направлении, распространяет не только в военной среде, но и в окружающем его населении воинский дух, уважение к армии, доверие, чувство силы».
А.Л. Волынский
А.Л. Волынский, настоящее имя – Хаим Лейбович Флексер (1861–1926), театральный и литературный критик, редактор журнала «Северный вестник». Его сейчас помнят преимущественно балетоманы за поистине классические статьи и книги, которые явились настоящим прорывом. Помнят и его деятельность на посту директора хореографического техникума. Но роль Волынского в русской культуре этим не исчерпывается. Он сделал очень много и в журналистике, и в литературоведении, и в книгоиздании. Современники ценили его своеобразный талант, а вот с мемуаристами ему не повезло.
Аким Волынский начал сотрудничать в журнале «Северный вестник» сразу после окончания университета в 1889 г. И очень скоро выдвинулся на первые позиции. Стараниями Волынского журнал перешел от пропаганды народнических идей образца 1870-х гг. к поиску новых художественных течений. Именно здесь зарождался русский символизм. Волынский одним из первых уловил наступление новой эпохи в искусстве, уход от якобы объективных знаний. Позже он вспоминал: «С первых же этапов литературно-критической деятельности я отстаивал метод идеалистический, находя применение его к темам не только искусства, но и самой жизни, абсолютно необходимым в интересах культуры и органически развивающейся общественности». В журнале печатались Л.Н. Толстой, к которому Волынский ездил в Ясную Поляну, и В.С. Соловьев. В 1890-е гг. «Северный вестник» был единственным журналом, печатавшим старших символистов – Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус, Н.М. Минского, К.Д. Бальмонта, Ф.К. Сологуба. Трудно переоценить его роль в становлении нового литературного течения. Это уже потом Гиппиус будет снисходительно поучать Волынского, но в момент, когда ни один журнал не брал ее стихи, а Волынский впервые напечатал их в «Северном вестнике», отношение ее было иным. Вышедшая после этого книга рассказов Гиппиус была посвящена Волынскому как провозвестнику «новой красоты». В книге же о Мережковском Гиппиус вспоминает о Волынским несколько свысока: