Полицейский дом Московской части. Построен в 1820-х гг. предположительно архитектором В.И. Беретти. Сохранившийся фрагмент не дает полного представления об облике здания, которое включало пожарную каланчу, своим силуэтом оживлявшую монотонную казарменную неоклассическую застройку территории Семеновского полка (она хорошо видна на фотографии с видом Введенской церкви, сделанной после 1907 г.).
В 1895 г. при доме жили служащий Петербургской пожарной команды надворный советник Иосиф Васильевич Котович, смотритель здания коллежский секретарь Иван Максимович Юрченко.
В 1920—1940-х гг. дом частично использовался как жилой.
В 1930—1940-х гг. здесь жили: санитарный врач Исаак Абрамович Бродский, Михаил Семенович Казенков и его жена Дарья Николаевна, Ольга Ивановна Подхлебная с сыном Николаем Трофимовичем.
Загородный проспект, д. 37
М.С. Казенков (1912–1943), родился в Петербурге. Участник Великой Отечественной войны, гвардии старший лейтенант 9-го гвардейского минно-торпедного полка ВВС Северного флота. Самолет сбит 13 октября 1943 г. зенитной артиллерией противника при торпедировании морского транспорта. Упал в Северное море.
Н.Т. Подхлебный (1923–1943), родился в Петрограде. Участник обороны Ленинграда, сержант, наводчик 509 ИПТАП 109-й стрелковой дивизии, умер от ран 23 сентября 1943 г. Похоронен в Ленинграде в Вологодской Ямской слободе (Красненькое кладбище).
В октябре 1941 г. угловая часть дома была разрушена во время бомбардировки немецкой авиацией Витебского вокзала. При этом оказалась поврежденной и трасса городского водопровода. Водопровод восстановили, а рядом с образовавшейся воронкой устроили временный водоразборный пункт, снабжавший питьевой водой жителей близлежащих домов зимой 1941/42 гг.
При восстановлении города после Великой Отечественной войны здесь был устроен небольшой сквер.
В 2006 г. на участке под № 37-а построен дом элитного жилья «Статский советник» на 42 квартиры. Проект разработан ООО «Архитектурно-проектный центр Мамошина» (архитекторы М.А. Мамошин, В.Б. Кузнецов, Е.Л. Пименова, Н.М. Петухова, инженер А.Б. Иванов). Вентилируемый фасад отделан натуральным камнем (1-й этаж) и керамогранитом, украшен панорамным остекленением.
Мамошин Михаил Александрович, архитектор, член правления Союза архитекторов России, член Президиума правления Санкт-Петербургского отделения Союза архитекторов России, советник Российской академии архитектуры и строительных наук, член-корреспондент Международной Академии архитектуры и заместитель руководителя ее Санкт-Петербургского центра, руководитель «Архитектурной мастерской Мамошина». В 1999 г. награжден Золотой Пушкинской медалью, в 2008 г. – медалью им. Баженова «За высокое зодческое мастерство». Среди выполненных мастерской наиболее значимых работ назовем гараж в Волынском переулке, проект часовни рядом с местом дуэли Пушкина, главный вход и экскурсионную галерею пивоваренной компании «Балтика», жилые комплексы «Ланской квартал», «Omega house», «Статский советник», административное здание на улице Чайковского, 44, многофункциональный офисный комплекс «Авеню» на Аптекарской набережной. Застройка пешеходной улицы (дублера Невского пр.) в 130-м квартале Центрального района Санкт-Петербурга (включает три объекта: гостниничный комплекс «Novotel», элитный жилой дом и бизнес-центр «Alia Тешрога») удостоена в 2008 г. премии Правительства Санкт-Петербурга.
Дом № 20 / Разъезжая улица, 1
В 1837 г. «Книга адресов г. С.-Петербурга» указывает владельцем участка под № 414 по Разъезжей улице, 2, купца 3-й гильдии Ивана Гавриловича Пшеницына. В доме Пшеницына в 1840-х гг. жили писатель и журналист Иван Иванович Панаев и его жена писательница Авдотья Яковлевна. Женитьба состоялась против желания матери Панаева, которая «…не хотела и слышать о женитьбе сына на дочери актера.
Загородный проспект, д. 20
Два с половиной года Иван Иванович разными путями и всевозможными способами добывал согласие матери, но безуспешно; наконец, он решился обвенчаться тихонько, без согласия матери, и, обвенчавшись, прямо из церкви, сел в экипаж, покатил с молодою женой в Казань… Мать, узнавши, разумеется, в тот же день о случившемся, послала Ивану Ивановичу в Казань письмо с проклятием». «Родня, – пишет литературовед В.А. Туниманов, – злорадствовала по поводу мезальянса и высокомерно приняла плебейку. Однако мать Панаева злопамятностью не отличалась, вскоре смирилась, и невестке пришлось исполнять обязанности молодой хозяйки дома, напоминавшего, скорее, светско-аристократический салон (в доме Панаевых привыкли жить безалаберно, роскошно, по-барски). Для нее романтика очень скоро обернулась ошеломившей на первых порах, а потом ожесточившей прозой жизни. К тому же Иван Иванович весьма своеобразно понимал супружеский долг, совершенно не собираясь отказываться от давно ставших нормой светско-богемных привычек. Надо сказать, что он явно не оценил сильного, гордого характера Авдотьи Яковлевны, созданной царствовать, повелевать, а не исполнять роль робкой и изящной куклы в салоне светского литератора»127. Панаев, неравнодушный к светским удовольствиям, охладел к жене вскоре после свадьбы. Постепенно он вернулся к прежним холостяцким привычкам и проводил время в кутежах и амурных развлечениях, а молодая жена была предоставлена самой себе. Легкомысленное поведение Ивана Ивановича отразилось и на материальном положении семьи. Постоянное отсутствие денег и долги, которые он делал, угнетали и раздражали Авдотью Яковлевну, хотя на «дорогие кружева» и серьги с «крупными бриллиантами» средств вполне хватало. «Выйдя замуж за доброго, известного уже, но неглубокого Ивана Ивановича, страдала от его фатоватости, от сознания его вторичности среди окружающих его талантов, страдала от неудовлетворенной жажды собственного дела, хотя ей и нравилась роль блестящей и гостеприимной хозяйки „литературного салона" Панаевых. Казалось, не было знаменитости в Петербурге, не побывавшей в их доме, не очаровавшейся прелестной хозяйкой. Ей этого было мало. Слишком мало», – писал о ней Ю.П. Селезнев128.
В начале 1840-х гг. в салоне Панаевых появился Н.А. Некрасов. Авдотья Яковлевна произвела большое впечатление на начинающего и еще никому не известного поэта (он был всего на год моложе очаровавшей его хозяйки). Юноша долго и упорно добивался ее любви, но она отвергала его, не решаясь оставить мужа. С сентября 1846 г. Некрасов занимал две комнаты в квартире Панаевых.
В салоне Панаевых постоянно бывали В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский, с 1845 г. здесь начал бывать Ф.М. Достоевский, впоследствии сделавший Панаеву одним из прототипов Настасьи Филипповны в «Идиоте» (он и «поселил» Настасью Филипповну в доме, где познакомился с Панаевой, «…в первом этаже <…> близ Владимирской, у Пяти углов», отведя ей «не очень большую, но действительно великолепно отделанную квартиру»129). Панаева вспоминала: «Достоевский пришел к нам в первый раз вечером с Некрасовым и Григоровичем. <…> С первого взгляда на Достоевского видно было, что это страшно нервный и впечатлительный молодой человек. Он был худенький, маленький, белокурый, с болезненным цветом лица; небольшие серые глаза его как-то тревожно переходили с предмета на предмет, а бледные губы нервно передергивались. Почти все присутствовавшие тогда у нас уже были ему знакомы, но он, видимо, был сконфужен и не вмешивался в общий разговор. Все старались занять его, чтобы уничтожить его застенчивость и показать ему, что он член кружка. С этого вечера Достоевский часто приходил вечером к нам. Застенчивость его прошла, он даже выказывал какую-то задорность, со всеми заводил споры, очевидно, из одного упрямства противоречил другим. По молодости и нервности, он не умел владеть собой и слишком явно высказывал свое авторское самолюбие и самомнение о своем писательском таланте»130. О своей влюбленности в эту пору в Панаеву Достоевский сообщал брату: «Вчера я в первый раз был у Панаева и, кажется, влюбил<ся> в жену его, – писал он 16 ноября 1845 г. – Она умна и хорошенькая, вдобавок любезна и пряма донельзя»131. По свидетельству А.Г. Достоевской, «увлечение Панаевой было мимолетно, но все же это было единственным увлечением Достоевского в его молодые годы. В доме у них, где к Федору Михайловичу начали относиться насмешливо, неглупая и, по-видимому, чуткая Панаева пожалела Достоевского и встретила за это с его стороны сердечную благодарность и нежность искреннего увлечения»132.
И.И. Панаев
И.И. Панаев (1812–1862), журнальный деятель и беллетрист. Образование получил в Благородном пансионе при Санкт-Петербургском университете. До 1845 г. состоял на службе. В 1834 г. напечатал несколько повестей, в которых явился подражателем Марлинского («Спальня светской женщины», «Белая горячка» и др.). Во второй половине 1830-х гг. познакомился с московскими литераторами и особенно близко сошелся с Белинским, который при его посредстве был приглашен А.А. Краевским заведывать критическим отделом «Отечественных записок». Под влиянием Белинского
Панаев преодолел мелодраматическую манеру Марлинского и в своих повестях, написанных около 1840 г. («Прекрасный человек» и др.), встал на путь реалистического творчества; но, одаренный небольшим талантом, автор расплывается в мелких подробностях. В меньшей степени эти недостатки проявляются в произведениях зрелого периода беллетристической деятельности Панаева. Сюда относятся «Маменькин сынок» (1845 г.), «Родственники» (1847 г.), «Встреча на станции» (1847 г.), «Львы в провинции» (единственный большой роман Панаева, появившийся в отдельном издании в 1852 г.), «Хлыщи [великосветский, провинциальный и хлыщ высшей школы]» (1856 г. и др. издания) и, наконец, повесть из петербургских воспоминаний «Внук русского миллионера» (1858 г.). Панаеву, писательский темперамент которого отличался женственной мягкостью, не удавались цельные образы и сильные характеры, но он дал ряд живых лиц, много эффектных и драматических сцен, наряду со сценами, полными неподдельного юмора. Особенно выделяются женские характеры Панаева, который любил доказывать превосходство русской женщины над разными помещичьими маменькиными сынками, купеческими внуками, хлыщами и великосветскими львами. Своих героинь Панаев брал из чиновничьих, купеческих и помещичьих кругов, но не из великосветских.