Илона наклонилась к подруге и, стараясь говорить как можно спокойнее, сообщила вполголоса:
— Послушай меня. Сейчас встаем и без всякой паники, очень спокойно уходим, понимаешь меня? Ты пойдешь первая, улыбайся. Старайся держаться непринужденно, рассказывай что-нибудь веселое, — попросила Илона, хотя не была уверена, что подруга выполнит её просьбу, та была явно взволнована и боялась. — Я пойду за тобой. Буду держаться от них в стороне, я опасаюсь, они могут меня узнать. Этого бы не хотелось.
— Тебе тоже знаком кто-то из них? — спросила Матильда шепотом.
— Мне кажется, да, — кивнула Илона. — Надо срочно сообщить свёкру и Миклошу.
— Давай позвоним им.
— Это исключено. Нас могут услышать, здесь полно агентов, да и линии под контролем немцев. Всё, пошли, пошли, Мати, время дорого, я заплачу.
Илона взяла сумочку, раскрыв ее, положила денежную купюру на стол. Матильда встала и, обмахиваясь перчаткой, видимо от волнения, направилась к выходу, чудом не задев по пути свободный стул за соседним столиком. Илона шла за ней, на ходу рассматривая застежку на рукаве черного бархатного платья, словно её беспокоило, что она вот-вот может оторваться — лишь бы не поднимать голову, лишь бы поскорее пройти мимо них. При выходе из зала они столкнулись с высоким молодым человеком в светлом элегантном костюме, который спустился по лестнице с верхних этажей, где располагались номера, и вошел в обеденный зал.
— Это тот, четвертый, он тоже с ними, — шепнула Илоне Матильда.
— Мы всегда рады вам, графиня Дьюлаи, — метрдотель у стойки в холле, черноволосый улыбчивый венгр в ослепительном белом жакете с эмблемой со слониками и начищенными до блеска золотыми пуговицами, поклонился Илоне, провожая. «Как это некстати он упомянул мою фамилию», — с досадой подумала она, но только кивнула, улыбнувшись, и поспешно вышла на крыльцо. Не обратив никакого внимания на также угодливо кланявшегося швейцара в высоком голубом цилиндре с золотыми шнурами, спустилась по ступеням к ожидавшей их машине. Матильда уже сидела внутри.
— Быстро в Буду, — приказала Илона шоферу, сев на заднее сиденье рядом с подругой. — Так быстро, как только возможно, Имре.
— Слушаюсь, госпожа.
— Мне показалось, это невестка Хорти была в ресторане? — спросил Скорцени, когда Раух вернулся за стол. — Это ты с ней столкнулся в дверях? Ты слышал, что сказал метрдотель, когда провожал эту даму? Графиня Дьюлаи?
— Да, именно так, — подтвердил адъютант.
— Ты знаком с невесткой Хорти? — иронично осведомился Науйокс. — Когда ты успел с ней познакомиться? Когда отдыхал в марте в Гёдёллё? Надо полагать, она тебя тоже узнала, — он усмехнулся. — У тебя запоминающаяся внешность. То-то они так заторопились с подругой. А это венгерское вино совсем недурно, — похвалил он, доливая в бокал остатки напитка из бутылки. — Говорят, его делают из винограда, который выращивают на вулканических почвах, можно сказать на остатках лавы, потому второе название этого вина «огненный бадачони». Ты, кстати, даже не попробовал, — напомнил он Скорцени.
— Я предпочитаю классический коньяк, ты знаешь, — ответил он сухо. — Так что там наверху, Раух? — спросил адъютанта. — Интересующая нас дама на месте?
— Насколько я успел заметить, интересующие тебя дамы всегда на месте, — снова пошутил Науйокс, — кроме Маренн, конечно. Хотя она интересует тебя больше всех.
Скорцени поморщился, но ничего не сказал.
— Да, фройляйн Ковач в номере, — подтвердил Раух. — Как всегда болтает по телефону. Кажется, собирается принимать ванну. Во всяком случае, слышно, как набирается вода. Но есть трудность, — добавил он, закурив сигарету. — Фройляйн охраняют два полицейских.
— Ну, это чтобы жена не нагрянула, — предположил Науйокс. — Видимо, уже были сцены раньше. Не думаю, что генерал Бокаи так сразу и догадался, что именно его пассия может заинтересовать немецкую разведку. Если только какая-нибудь гадалка ему предсказала. Говорят, в Венгрии их много.
— Ясно. Охранников надо снять. Очень тихо, это вы с Аликом возьмите на себя, — приказал Скорцени Рауху. — Дверь вскрыть. Без шума, ювелирно, это по твоей части, Цилле, — он взглянул на четвертого, присутствующего за столом офицера.
— Сделаю, — кивнул тот, — никто и не заметит.
— Хорошо, — заключил Скорцени. — Будем надеяться, дама у Бокаи сговорчивая. Сразу поймет, что от неё требуется.
— Придется понять, — заметил Науйокс на этот раз серьезно, — иначе придется пощекотать ей спинку лезвием десантного ножа, не думаю, что ей понравится такой массаж.
— Всё, встаем, — приказал Скорцени. — Но без резких движений. Идем наверх. В номера. Но не спеша, как бы хорошо провести время с девушками. Надо постараться, чтобы этот метрдотель не очень-то пялился на нас. Если эта невестка в самое ближайшее время сообщит Хорти о нашем присутствии, они могут прислать сюда полицию. Это создаст осложнения. Поэтому действовать надо быстро. У нас на всё четверть часа, не больше.
Повернувшись, Скорцени подозвал официанта и расплатился с ним. Науйокс, Раух и Цилле тем временем, весело болтая и даже слегка покачиваясь для вида, вышли из зала и поднялись по лестнице на верхний этаж. Убрав бумажник во внутренний карман пиджака, Скорцени последовал за ними. Когда он поднялся наверх, работа почти была сделана. Снять полицейских в коридоре оказалось совсем нетрудно. Один из них дремал на стуле, второй рассматривал в окно полуголых девиц из кабаре, собравшихся внизу в зимнем саду перед представлением. Оба были расслаблены и явно не ожидали нападения. Раух и Науйокс, поднявшись на этаж, обезвредили охранников, оглушив их, а Цилле тем временем отмычкой вскрыл дверь номера. Она поддалась в тот момент, когда появился Скорцени.
— Всё готово, оберштурмбаннфюрер, — шепотом доложил ему Цилле.
— Отлично, — похвалил тот подчиненного. — Заходим.
Вся четверка быстро вошла в номер. Просторная гостиная, обтянутая желтым бархатом и обставленная мягкой мебелью шоколадно-коричневого цвета была уставлена вазами с цветами, в основном розами нежного розоватого оттенка.
— Генерал не скупится, — прошептал Науйокс. — Здесь просто как в оранжерее.
— Тихо, — Скорцени одернул его. — Раух, посмотри в ванной. Цилле, следи за дверью и тем, что происходит в коридоре, — приказал он.
Достав десантный нож с широким лезвием и обвитой стальными шнурами рукояткой с зигзагами «СС», Раух направился к ванной. Дверь была приоткрыта, было слышно, как фройляйн Ковач плескается в воде, напевая один из вальсов Штрауса.
— Я даже завидую ему, — шепотом произнес Науйокс, усевшись на шоколадное кресло с широкими мягкими подлокотниками. — Он точно увидит это сокровище голой, ну разве что в мыльной пене, как Афродиту.
— Ещё неизвестно, тянет ли она на Афродиту, — скептически заметил Цилле, — мы же не знаем, какой у генерала вкус. Может она черномазая, как цыганка, — добавил он брезгливо.
Раух приоткрыл дверь, вошел в ванную. Всё было тихо. Магдалена пела. Потом пение резко оборвалось. Послышался громкий всплеск воды, а затем сдавленный вскрик женщины.
— Как бы Раух тоже не решил принять ванну, — пошутил Науйокс, — раз она такая красавица. Придется потом доставать обоих.
— Помолчи, — оборвал его Скорцени.
В ванной всё снова стало тихо. Потом до них донесся тихий разговор на немецком. Снова пауза, ещё один вскрик. И снова пауза. Потом что-то упало на пол, звякнув. Дверь снова открылась. Шлепая босыми ногами по полу, заплаканная и испуганная Магдалена Ковач вышла в гостиную, кутаясь в широкое махровое полотенце. Раух шел следом, одной рукой он придерживал даму за локоть, а другой держал нож у её шеи.
— Я сказал, ни звука, — он, видимо, повторил то, что говорил даме в ванной. — Исполнишь всё, что тебе скажет оберштурмбаннфюрер, — отделаешься испугом. Будешь упрямиться — пеняй на себя.
Прижав полотенце к груди, Магдалена молча смотрела на стоящих перед ней мужчин. В её широко распахнутых голубых глазах ясно читался страх. На вид ей было лет двадцать пять. Невысокого роста, худая. Светлые волосы, мокрые после ванной, обрамляли узкое лицо, спадая вперед. Не красавица, но миловидная, приятная девушка.
— Что вы хотите? — спросила она по-немецки, в голосе послышалась хрипотца, видимо, от волнения.
Без лишних объяснений Скорцени поставил перед ней на тумбочку телефонный аппарат, сняв его с постели. Трубка была ещё теплой от предыдущего продолжительного разговора.
— Я хочу, чтобы вы немедленно позвонили своему любовнику генералу Бокаи и под любым предлогом уговорили его приехать сюда, — сказал он строго. — В течение десяти минут не больше. Это всё, что от вас требуется.
— Позвонить Морису? Но… — Магдалена обернулась на Рауха, тот пододвинул нож поближе, почти к самому носу. — Да, да, хорошо.
Видимо, она сначала хотела возразить, но потом поняла, что будет только хуже. Едва не уронив полотенце, которое скрывало её наготу, женщина принялась судорожно набирать номер, её длинные бледные пальцы заметно дрожали. Набрав номер, она протянула трубку Скорцени.
— Вот…
— Мне не надо, — ответил тот резко. — Говорите вы. Настаивайте, чтобы он приехал.
Магдалена снова искоса взглянула на Рауха. Тот не убирал нож.
— Цилле, что в коридоре? — спросил Скорцени.
— Всё тихо, оберштурмбаннфюрер.
— Это хорошо.
Из трубки доносились длинные гудки, никто не отвечал. Все напряженно ждали, когда генерал подойдет к телефону. Наконец что-то щелкнуло внутри, на другом конце провода послышалось «Алле!».
— Морис! Морис! — Магдалена разразилась рыданиями, сделать ей это было нетрудно, она и так едва сдерживала слезы.
— О боже, я получила анализы, — почти простонала она в трубку. — Всё подтвердилось. Я беременна. Твоя жена, она обещала расправиться со мной, я боюсь её, я не знаю, что делать! — голос девушки от волнения практически сорвался на визг. — Приезжай срочно! Я не знаю, что делать! — прокричала она ещё раз и, захлебываясь слезами, бросила трубку на постель.