– Вы говорите сейчас о тактике. Но двухдневный срок вы назначили совершенно серьезно.
– Вы чертовски правы – назначил, – согласился Коннел, утвердительно кивая. – Я хочу все это разоблачить. Хочу, чтобы виновные расплатились полной мерой! Поймите, Конверс, я просто с ума схожу от злости! Нельзя допустить, чтобы история эта сошла им с рук. Любая затяжка влечет за собой безразличие, вы это знаете не хуже моего. Вы когда-нибудь пытались пересмотреть старое дело? Я пытался несколько раз – когда был уверен, что допущена явная несправедливость. Это меня кое-чему научило – система не любит такого! И знаете почему?
– Знаю, – сказал Джоэл. – В производстве слишком много новых дел, и награды дают только за них.
– Точно… Но Пресс заслуживает большего. Миген – тоже.
– Да, он, точнее, они этого заслуживают. Но есть одно обстоятельство, которое Пресс Холлидей учитывал лучше нас с вами. Если говорить без обиняков, жизнь его – ничто по сравнению с тем, что может произойти.
– Звучит весьма жестоко, – заметил офицер.
– Зато точно отражает суть дела, – сказал Конверс. – Ваш зять собственными руками припечатал бы вас к ковру, если бы вы, войдя в игру, попытались устанавливать в ней свои правила. Бросьте это, капитан. Отправляйтесь лучше на похороны.
– Нет, я должен быть в вашей команде. Я снимаю установленный срок.
– Какое великодушие!
– Господи! Вы не понимаете, о чем я.
– Нет, пока не понимаю, о чем вы.
– Игра ведется по вашим правилам, – сказал Фитцпатрик и кивнул, как бы признавая этим свое поражение. – Я буду выполнять ваши приказы.
– Почему? – спросил Джоэл, глядя своему собеседнику в глаза.
Тот не отвел взгляд.
– Потому что Пресс доверял вам. Он говорил, что для этого дела вы – самый лучший.
– Если не считать его, – добавил Конверс, и выражение его лица наконец смягчилось, появилась даже тень улыбки. – Хорошо, я вам верю, но тут действуют жесткие правила. Либо вы принимаете их, либо списываетесь на берег.
– Что ж, излагайте ваши правила. Буду корчиться так, чтобы вы не заметили моих страданий.
– Да, помучиться вам придется, – согласился Джоэл. – Начнем с того, что я буду сообщать вам лишь те сведения, которые вам необходимо знать в каждом конкретном случае. Выводы из них будете делать сами; это даст вам некоторую свободу, а уж как вы будете добывать новые доказательства – ваше дело.
– Суровое правило.
– Ничего не поделаешь. Иногда для облегчения задачи я буду называть вам какое-нибудь имя, это всегда будет имя, на которое вы могли бы выйти и без моей помощи. Вы достаточно изобретательны и сами придумаете источник, из которого вы его якобы почерпнули. Это хоть в какой-то мере обезопасит вас.
– Мне несколько раз приходилось проделывать это в портовых притонах.
– Правда? Ну и как удалось сыграть?
– Что?
– Не важно, думаю, вы на это уже ответили. Вы ведь не в белых одеждах туда спускались, не как капитан третьего ранга?
– Нет, черт побери.
– Но теперь вы их наденете.
– И все же вам придется сказать мне хоть что-то.
– Я сделаю для вас “выжимки” с множеством весьма абстрактных наблюдений и минимумом фактов. По мере продвижения – если мы вообще будем продвигаться – вы будете узнавать все больше и больше. Если вы решите, что картина проясняется, дайте мне знать. Это очень важно. Мы не можем подвергать риску все дело, если вы вдруг начнете руководствоваться ложными суждениями.
– Кто это – мы?
– Я бы и сам хотел это знать.
– Милая ситуация.
– Да уж!
– А почему бы вам не посвятить меня во все прямо сейчас? – спросил Фитцпатрик.
– Потому что Миген уже потеряла мужа. Я не хочу, чтобы она потеряла еще и брата.
– Я готов и к этому.
– Кстати, сколько еще времени у вас в запасе? Вы ведь на военной службе?
– Мне предоставлен отпуск на тридцать суток, его можно продлить. Сами понимаете – единственная сестра с пятью детишками, у которой убили мужа. Практически я могу продлить его на любой срок.
– Будем считать, что у вас тридцать суток, капитан. Это намного больше того, что нам отпущено.
– Рассказывайте, Конверс.
– Давайте прогуляемся, – сказал Джоэл, снова направляясь к Альтер-Цоллю с его полуразрушенной стеной и открывавшимся видом на Рейн.
В “выжимках”, сделанных Конверсом, излагалась суть сложившейся ситуации: определенные лица из различных стран вступили в сговор и, используя свое влияние, отправляют в обход закона значительные партии оружия и технологической информации враждебным странам, правительствам и организациям.
– С какой целью? – спросил Фитцпатрик.
– Я мог бы ответить – с целью обогащения, но вы поймете, что это не так.
– В качестве одной из побудительных причин – вполне возможно, – сказал морской офицер. – Но в этом случае влиятельные люди – а под “влиятельными” я подразумеваю людей, которые могут не считаться с существующими законами, – действовали бы в одиночку или, в крайнем случае, мелкими группами в пределах своих стран. Им было бы незачем координировать свои действия с другими. По законам рынка так они только дробили бы получаемые доходы.
– Отличное попадание, советник.
– Так какова же их истинная цель? – Фитцпатрик взглянул на Джоэла. Сейчас они снова шагали в направлении проема в каменной стене, где стояла бронзовая пушка.
– Дестабилизация, – сказал Конверс. – Дестабилизация с расчетом на привлечение широких масс. Серия вспышек насилия в особо важных и уязвимых точках планеты поставит под вопрос способность соответствующих правительств справиться с насилием.
– И опять-таки – с какой целью?
– Вы быстро соображаете, – произнес Джоэл, – вот и попытайтесь ответить на этот вопрос сами. Что произойдет, если существующие политические структуры будут подорваны, если они просто не смогут функционировать, поскольку ситуация выйдет из-под их контроля?
Они остановились возле пушки, и морской офицер попытался проследить, куда направлен ее толстенный ствол.
– Их сместят или преобразуют, – проговорил он, переводя взгляд на Конверса.
– Опять в точку, – тихо сказал Конверс. – Вот вы и разобрались во всем.
– Но это же бессмыслица. – Фитцпатрик поморщился, напряженно раздумывая. – Погодите, давайте я все же попробую разобраться. Хорошо?
– Ради Бога.
– “Влиятельные лица” – это наверняка люди, занимающие весьма высокие посты. Если в основе их действий лежит не голое стремление к наживе, то, стало быть, можно говорить не об откровенно преступных элементах, а о вполне респектабельных гражданах. Или есть какое-то иное определение, мне неизвестное?
– Мне оно тоже неизвестно.
– В таком случае зачем им стремиться к дестабилизации той политической системы, которая как раз и обеспечивает это их влияние? Я не вижу здесь смысла.
– Слышали когда-нибудь выражение “Все относительно”?
– Довольно часто, особенно когда хотели от меня отвязаться. И все же – зачем?
– Подумайте хорошенько.
– О чем?
– О влиянии. – Джоэл достал сигареты, вытряхнул из пачки одну и прикурил. Более молодой человек не отрывал взгляда от видневшихся вдали холмов Вестервальда.
– Они хотят расширить его еще больше, – сказал Фитцпатрик, поворачиваясь к Конверсу.
– Они хотят заполучить его целиком и полностью, – проговорил Джоэл. – А добиться этого можно лишь доказав, что предлагаемые ими решения – единственно верные, поскольку все остальные оказались несостоятельными перед лицом воцарившегося хаоса.
Коннел с окаменевшим лицом слушал Конверса.
– Пресвятая Дева… – начал он, и, хотя слова эти он произнес шепотом, они прозвучали как самый настоящий крик. – Многонациональный плебисцит – волеизъявление народа – в пользу государственного всевластия. Фашизм. Многонациональный фашизм.
– Я уже устал повторять: “Опять в яблочко”, поэтому скажу: “Правильно, советник”. Вы сейчас изложили это получше любого из нас.
– Нас? Это ведь означает, что существуем “мы”, но вы не знаете, кто эти “мы”! – добавил Фитцпатрик со злостью и раздражением, его брови почти сошлись на переносице.
– Придется вам примириться с этим, – сказал Джоэл. – Как примирился и я.
– Но почему, скажите на милость?
– Эвери Фоулер. Помните такого?
– О Господи!
– Да еще старик на Миконосе. Вот и все, что у нас есть. Но то, что они говорят, – правда, горькая реальность. Я уже видел это, и того, что я видел, для меня вполне достаточно. В Женеве Эвери сказал, что у нас очень мало времени. Биль выразил это более образно – отсчет времени начался. Все, что должно случиться, произойдет еще до истечения срока вашего отпуска – по последним данным, осталось две недели и четыре дня. Вот это-то я и подразумевал ранее.
– Господи, – прошептал Фитцпатрик, – что еще вы считаете нужным мне сказать?
– Очень немногое.
– Посольство, – прервал его Коннел. – Я там работал у военного атташе, около двух лет назад. Они нам помогут.
– А также убьют.
– Что?
– Там не все чисто. Те трое мужчин в аэропорту были сотрудниками посольства.
– Ну и что?
– Они – пособники наших врагов.
– Не может быть!
– А как по-вашему, зачем они оказались в аэропорту?
– Чтобы встретить вас, поговорить с вами. Может быть сколько угодно причин. Не знаю, известно вам или нет, но вы – крупнейший специалист в области международного частного права. Посольства и консульства часто прибегают к помощи таких парней, как вы.
– Я уже слышал это раньше, – раздраженно перебил его Конверс.
– Ну и что такого?
– Если они хотели меня видеть, то почему тогда открыто не подошли к входным воротам?
– Наверняка были уверены, что вы зайдете за багажом, как все нормальные люди.
– А когда я не сделал этого, судя по вашим словам, они расстроились и разозлились.
– Так оно и было.
– Значит, у них имелись основания тайно ждать меня у входа.
– И все-таки это звучит не слишком убедительно. – Фитцпатрик поморщился.