То ли от интенсивного размышления, то ли и правда подошло время действия инъекции, но у меня начал очень сильно болеть затылок.
— Виктор Иванович, ты мне таблетки дай уже, началось, затылок ломит. — А теперь очень, очень внимательно слежу за действиями доктора, он как назло стоит ко мне спиной. А мне очень важно увидеть его руки. — Оййй, ооооо. — Я застонал но доктор, вместо того, чтобы обернуться ко мне всем корпусом лишь быстро глянул на меня через плечо и снова отвернулся.
— Да да, сею минуту. Потерпите, сейчас сейчас.
Я, как бы в нетерпении, слез с кровати и подошел к столу, над которым копошился врач. Вот, вот этот момент. Профессор раскрыл кожаную визитницу и достал картонный прямоугольничек с таблицей. Надев очки он сравнил номер на блистере с номером в табличке и протянул мне таблетки.
— Сначала голубую, потом красную, потом зеленую. Запомнили, голубчик? Голубая, красная, последней зеленая. И по десять секунд между ними.
Я взял со стола пластиковую бутылку и выпил три таблетки, отсчитывая между ними положенные паузы. Практически моментально голова прояснилась, боль отошла от головы. Но при этом я вновь почувствовал, что ноги и тело ноют от ушибов.
— Вам еще какая помощь требуется? Можете со мной откровенно говорить, я все-таки доктор. Снимайте кофту, посмотрим, что у вас там, я же вижу скованность и морщитесь вы когда наклоняетесь.
Отказываться от медицинской помощи глупо, поэтому я, скрипнув зубами, задрал руки и стянул с себя толстовку и майку. Присев на кровать и нагнувшись стащил туфли и джинсы.
— Эк вас, однако. Хотя, судя по цвету гематом, избили вас не так чтобы давно. Ну ка ну ка, — профессор обошел меня заглянув за спину, — значит вечером вас не трогали, по крайне мере вчерашних следов ударов не видно.
Доктор кашлянул в кулак.
— Снимайте трусы, есть у меня мазь, поможет.
— Ты, Эскулап извращенский, не в моем вкусе, чтобы я трусы перед тобой снимал. И мазь свою сам угадай, куда себе засунь.
— Друг вы мой любезный. Подвергнуться насилию это не позор. И ни в коем случае не ваша вина. Даже если вас, судя по времени избиения, вчера вечером не физически заставили, а морально, это ничего, вы в этом ни капли не виноваты. Поэтому давайте-ка, снимайте трусы, я вам разрывы смажу. А хотите, я баночку на столике оставлю, сами себе обработаете. Ну я же читал ваше досье, вы не из этих. У вас там разработано не может быть.
Интересно. Он на сто процентов уверен, что меня вчера изнасиловали в тюрьме. Эту мысль ему мог подать только Титов, непосредственный организатор моей ночевки в отеле полковника Алексея Борисовича. По всем нормам насилие над здоровым мужиком — это дичайшая ломка психики. Стоит ли мне взять эту карту из колоды, или выкинуть ее в сброс?
— Старче, у тебя мазь от ушибов есть? И болеутоляющее какое-нибудь.
— Ну как не быть, я ж с вояками живу. А вояки они как твои петухи, что ни день, то взбучку друг дружке учиняют. А опосля ко мне бегут, поможи Виктор Иванович, фингал под глазом зреет, а мне на свидание идти. Как не быть мази та?
Доктор достал из маленького, но оказавшегося бездонным, несессера склянку с мутной темно серой, почти черной массой.
— Вот, ровным слоем, немного, как масло на хлеб скупердяй мажет, лишь бы покрыло. За пятнадцать минут впитается, еще через пятнадцать уже можно в душ сходить. А то запах у него, признаться, не парижский, а скорее наш, кхе кхе, но вам голубчик может и понравится, я слышал вы копченый чай любите, вам запах дегтя может и по душе будет. Ложитесь ка. И не переживайте, пока ужинать будете, постель сменят и комнату проветрят.
С этими словами доктор открыл стеклянную баночку, достал и начал натягивать на руки латексные перчатки. Мне в голову пришла мысль, что стоит начать уже выполнять свой новый план.
— Виктор Иванович, вы реально хотите сами мне мазь нанести? А никого симпатичнее в доме нет?
Доктор замер на секунду, а потом, прислонив палец к губам, тихо заговорил как будто сам с собой.
— Ого, вот оно как? Ну да, ну да, вполне кстати объяснимо. Доказать самому себе, что все осталось как прежде, да, вполне предсказуемая и здоровая реакция.
Я чуть было не расхохотался. Этот псевдо психолог решил, что после изнасилования в тюрьме я хочу доказать самому себе, что я остался настоящим мужчиной. Профессор, да вы мне посланы небом!
Я смущенно потупил глаза и сказал.
— Я слышал, Катя занималась спортом и умеет делать массаж. Может она и мазь сможет наложить?
Глаза доктора стали как будто меньше и в них появился какой-то омерзительный масляный блеск.
— Да да, она умеет массаж делать, — запнувшись на мгновение он продолжил, — я слышал у нее и правда спортивное прошлое, то ли акробатика, то ли гимнастика полупрофессиональная. Я ее приглашу сейчас.
Говоря это, профессор направился в сторону двери. А почему бы все же не разыграть карту жертвы насилия? Репутационные потери в этом обществе меня мало волнуют, а вот показать себя слабее чем я есть — может и пригодиться. Тем более, последние дни я только этим и занимаюсь, и пока все идет, конечно в тех условиях, которые есть, нормально. Слабого не боятся, слабый противник, раздавленный, угнетенный, но еще не загнанный в угол — я в таком положении должен быть прям их мечтой. Они меня пожалеют, ободрят, реабилитируют, и вот мы уже друзья. Эдакая вариация Стокгольмского синдрома. Думаю, мои визави будут рады такой ключик ко мне получить. И сдерживая смех, что как я надеялся будет считано доктором как стыд и смущение, я бросил уже в спину сдавленным голосом:
— И мазь от разрывов, от разрывов там… оставьте пожалуйста.
Через двадцать минут я вышел из душа, завернувшись, как в юбку, в большое белое полотенце.
— Максим, а ты из Сочи? — На уголке кровати, скромно положив руки на колени, сидела горничная Катя. — Ну ка, приподними, пожалуйста, полотенце. Да не стесняйся, до колен подними. Ну я так и знала. Признавайся, ты тоже с побережья в Краснодар приехал?
— Катя, давай сначала проясним один момент. Очень важный и для меня, и для тебя. Ты знаешь, что произошло с твоей коллегой, Яной?
— Ты про то, что ее хозяин наказал? Так я не против, чтобы меня так когда у меня дети будут наказывали. Для ее пацана это лучший вариант, Янка сама его бы ни за что в кадеты сдать не смогла бы.
— Постой, ты о чем?
— А ты не в курсе? Все уже знают. Хозяин за то, что Янка с тобой что-то там напортачила, ее сына в кадетское училище сдал. Она теперь его максимум раз в месяц сможет видеть. Она конечно истерит, а по мне так для пацана это лучший вариант, чем с мамкой-горничной раз в месяц с новым папкой знакомиться, лучше уж образование получит.
Интересно. Григорий либо еще больший садист, чем я думал, либо он больше человек, чем я думал. Ну ладно, потом проясним.
— Я тут, в Краснодаре родился. А ты почему интересуешься и почему вообще решила, что я с курорта сюда переехал?
— Я сама из Геленджика. Как и наша кухарка кстати. Моя мама с ней даже была знакома. У нас маленький город. В Геленджике, например, никто не скажет, что я не знаю этого человека, скажут, что знаю, но лично не знаком. А еще, знаешь, мы всегда местных от бздыхов по икрам отличали. У местных, у сочинцев, у геленджичан, у всех икры развиты, вот как у тебя. С детства вниз вверх ходить, такие икры в Краснодаре ни в одном фитнесе не накачаешь. Тебе мои нравятся? — С этими словами она подняла практически вертикально идеальную ногу, из-под съехавшей юбки стали видны кружевные подвязки чулок. — А еще я же слышала, ты воду в душе когда мылился выключал. Это тоже только у наших южных людей в крови, мы инстинктивно воду бережем. Все нормальные люди просто воду в стену направляют и мылятся, а мы душ выключаем.
— Ногу опусти, пожалуйста. Мне сложно тебя воспринимать в таком ракурсе. А еще я завидую, мне такую растяжку никогда не получить.
Катя улыбнулась и изящно согнув ногу в колене поставила ступню на кровать. Приобняв себя за коленку и не переставая изучать меня взглядом она продолжила.
— Вот скажи, Максим, ты же богат, верно?
— Смотря что ты называешь богатством. Если о мудрости, то я периодически испытываю явную нехватку и в количестве серых клеточек, и в скорости их работы. Но если ты о деньгах, то мне хватает на все, что мне необходимо, плюс я могу себе позволить некоторые излишества.
— Вот вот, правильное слово, излишества. Мне сейчас двадцать шесть. С шестнадцати лет я начала встречаться с маминым мужем, с моим отчимом. Прям Настасья Филипповна. Меня всегда больше возбуждала не молодость и красота моих сверстников, а власть и богатство, которое есть у взрослых мужчин. Знаешь, это, наверное, животный инстинкт самки. Какой бы красивый партнер не был, но если он не может обеспечить безопасность, еду, крышу над головой, то самка не будет с ним размножаться. Вернее, если мужчина может дать только базовые вещи, то он не интересен для женщины. И если самка не хочет это признать — значит она врет сама себе. Нету рая в шалаше. Не бывает. В шалаше может быть разовый секс, одна встреча, единственное свидание. Романтика. Но не жизнь. Для жизни важны вот эти самые, как ты их назвал, излишества.
Очень спорная на мой взгляд теория, но я не спорить должен, а вербовать. Я уже говорил, что я, даже на мой требовательный взгляд, очень сильный управленец. А управление это ни что иное, как мотивация. Утрированно можно представить управленца как седока, который держит на палке морковку и заставляет идти ослика туда, куда этому самому наезднику нужно. Это не обидное сравнение, это правда. Всегда кто-то маячит перед вами некоей перспективой. Это может быть директор, покупатель, супруг, тренер. Да вы даже сами себе можете держать эту морковку. Но она есть всегда. Просто так никто ничего не делает. Уберем за скобки самопожертвование ради семьи, родины, или ситуацию, когда мужчина не задумываясь спасает совершенно не знакомого ему ребенка или женщину. Это правильное, но эмоциональное решение. Если у мужчины будет минута подумать перед тем как прыгать в горящий дом за незнакомой старушкой, он вполне вероятно вспомнит про своих собственных детей и жену и вместо геройского поступка просто позвонит пожарным. Не о том