— Ты же сам сказал слово война, верно? А во время войны мужчина теряет право на неприкосновенность жизни. И более того, мужчина теряет право на не убийство. Один писатель сказал, что у человека, стоящего на краю расстрельной ямы, такое же отсутствие выбора, как и у солдата, целящегося в него из винтовки.
— Ты знаешь, кто сказал слова: «Офицеры должны пожертвовать для Германии своими сомнениями»?
— Максим, последний раз предупреждаю, не зли меня. — Титов направил мне в лицо обглоданное ребрышко, словно выставил перед собой рапиру. — Вспомни, чем вчера обернулось? Где ты ночевал? А все потому что меня разозлил. А этого делать не стоило. Я тебя в последний раз прошу, не сравнивай нас с фашистами.
Я мрачно помотал головой.
— Мне нужно в уборную, где она?
Доктор махнул рукой в направлении двери, через которую входили официантки. Я скомкал лежавшую на коленях салфетку, встал и вышел из столовой.
В уборной я умылся холодной водой. Сорвал несколько листов туалетной бумаги и сложил их в прямоугольник в два раза больше фаланги безымянного пальца. Смочил под краном и максимально сжал со всех сторон чтобы получился прямоугольный параллелепипед. Убрал в карман. Вернулся в столовую.
— Я хочу отдохнуть. Меня проводят в комнату, или как? Я думаю, что и сам с дорогой справлюсь.
— Ээээ нет, ключ тебе не дадим, ты парень шустрый, еще ночью к холодильнику проберешься, — Григорий рассмеялся своей шутке. — А что же ты, не хочешь с нами посидеть, подискутировать? Поспорить? Истина в споре рождается, глядишь ты нашу истину примешь, в наши ряды добровольно войдешь.
— Ты сам многократно расписывал, что выбора у меня нет, поэтому какой смысл вам меня убеждать или мне вас выслушивать? Если результат один, — я смущенно смотрел в пол, как человек принявший решение, не правильное, решение-сделка с совестью и принципами, но выбор сделан и принят, — зачем цирк с убеждениями?
— Ну, раз так, то так. — Весело произнес Титов и взялся за очередное ребрышко, явно показывая, что моя персона ему больше не интересна.
В комнату вошла одна из горничных и жестом пригласила меня следовать за нею.
— Вы, дорогой мой, ежели что сразу звоните, я вам помогу, — вдогонку мне сказал Виктор Иванович.
Молчаливая горничная проводила меня к моей двери, как и все ее предыдущие коллеги вынула ключ-карту из передника и открыла замок. Посторонилась, давая мне пройти. Пользуясь тем, что девушка шла впереди, я еще только подходя к своей комнате достал из кармана бумажный брусочек и зажал его между пальцев. Проходя в дверь, я обернулся, остановившись в проеме, к сопровождавшей меня горничной.
— Спасибо, что проводили.
Глава 30
Горничная проводила меня к моей комнате и открыла замок ключ-картой. Я сделал шаг, но, еще стоя одной ногой в коридоре, обернулся к ней и глядя в глаза поблагодарил. Обычно люди, как только с ними начинаешь разговаривать, инстинктивно находят ваш взгляд и вы встречаетесь глазами. А вот после слов благодарности почти любой человек смущается и отводит взгляд. Обычно при смущении глаза опускаются. Вот и у горничной, после того, как она вскинула голову и посмотрела мне в глаза, взгляд упал на уровень моей груди и она увидела мои ладони, сложенные лодочкой в намасте. Для закрепления увиденного я еще и покачал ими пару раз и сделал поклон. Чем необычнее поведение, тем ярче она запомнит эти две мои сложенные руки. А это может быть очень важно уже завтра утром.
Дверь за мной закрылась и электронный моторчик с тихим металлическим шелестом заблокировал язычок замка. Я подкатил к двери кресло и заблокировал ее, чтобы избежать случайного открывания. В моей комнате окна глухие, но кто его знает какие тут сквозняки, рисковать не стоит. Все, начали. Мой план освобождения стартовал. Время почти девять вечера. Следующий шаг — спать, спать минимум пять часов. Я умылся, поставил в голове будильник на два часа, а чтобы подстраховаться выпил бутылку воды. Переоделся в мягкие черные джинсы, надел самые высокие и плотные носки, черные кроссовки и максимально темное поло с длинными рукавами. Через десять минут я спал.
Ровно в два часа ночи я открыл глаза. Мои надпочечники, в предвкушении развлечения, которое им обещает моя возбужденная вегетативная нервная система, уже начали вырабатывать адреналин. Поэтому я проснулся бодрым и даже чуточку наэлектризованным. Вот это лишнее. Сейчас мои гормоны, как регулировщики на оживленной дорожной развязке, сужают одни сосуды и расширяют другие, перераспределяя потоки крови от печени и селезенки в сосуды тела, к сердцу и мозгу. Это отлично, но это сжирает мою энергию, а она мне сегодня может понадобиться вся без остатка. Как пойдет дело я не знаю, поэтому я полежал несколько минут и попробовал успокоить свой организм. Отлично. Теперь туалет. Затем я вернулся к кровати и пошуршал матрасом и одеялом. Не знаю, какой чувствительности микрофоны в комнате, но они должны зафиксировать, что после туалета я вновь уснул.
Бесшумно отодвинув кресло открыл дверь. Как я и ожидал, замок никак не отреагировал, диод индикатора на внешней стороне продолжал гореть тусклым красным светом. Я проверил, надежно ли сидит в выемке для замочного язычка моя бумажная затычка и вышел в коридор, так же аккуратно и бесшумно затворив за собою дверь. Потянул дверь на себя, убедившись, что смогу открыть ее после возвращения. Снова прикрыл ее. Я впервые самостоятельно закрывал дверь в свою комнату и поэтому то, что она плотно вошла в дверную раму меня порадовало. Есть шанс, что она не распахнется посреди ночи, сигнализируя что пленник вышел. Хотя, по словам горничных, в доме и нет охраны, но и информации о количестве живущих у меня нет. Кто его знает, какие движения тут приняты по ночам.
Расхожее мнение гласит, что темнее всего перед рассветом. И что нападение лучше делать в районе четырех часов утра. Якобы именно в это время человек максимально погружен в сон, ему сложнее всего собраться и сконцентрироваться. Самый темный час всегда перед рассветом? Чушь. Это в электрочайнике вода самая горячая перед выключением. А темнее всего в середине ночи. И человек крепче всего спит через пару часов после засыпания. А в четыре утра мой профессор скорее проснется чтобы сходить в туалет. Поэтому я выбрал для себя промежуток с двух до трех часов ночи. Время быка.
В доме стояла тишина. После ночи в квартире на улице Красой, когда даже с закрытыми окнами был слышен город, машины, трамваи, я оценил прелесть дома в поселке. Тишина и темнота. На улице уже не шел дождь, но небо было вероятно все еще затянуто облаками, поэтому даже через огромные окна в дом почти не проникал свет. Крадучись, максимально прижимаясь к стене и становясь на самый край ступенек, я спустился на первый этаж. Огляделся и мягко ступая прошел в правое крыло. Возле панно, рядом дверью в кабинет Титова, я снова остановился и прислушался. Стрелки на часах показывали 2:12. Судя по тому, как Титов налегал на спиртное на ужине, он не планировал сегодня ночью работать. Так что, вероятно, сейчас, в этом «рабочем» крыле дома никого нет. Уборку кабинета скорее всего делают по утрам, ведь хозяин может работать допоздна, так что вероятность встретить кого-то практически нулевая. Но все же я стоял и прислушивался восемь минут. Если кто-то следил за мной, он мог дать мне фору в пять минут. Если он умный, он подождал бы еще минуту после пяти и тогда вышел бы, чтобы застать меня за тем, что я собирался делать. Но никто не выходил в коридор, и никакие звуки не нарушали тишину. Замечательно. Теперь вся надежда на то, что за замками в доме следят, они смазаны, не скрипят и не заедают. Я взялся за эфес шпаги казака на панно и потянул на себя.
За замками следили. Рама с панно мягко открылась, ни одна петелька не скрипнула, судя по едва ощутимому сопротивлению дверь имела доводчик, но никаких звуков, ни шороха, ни шипения пневматики не было. Переступив невысокий порожек я встал на бетонный пол. Темнота. Пошарив рукой справа-слева я не обнаружил никаких выключателей. Неужели предполагается, что пользователи тоннеля так хорошо знают его, что не нуждаются в освещении? По моим прикидкам тоннель должен проходить под землей, а значит тут по любому есть ступеньки, сейчас вниз, а на выходе вверх. Так как это экстренный выход, предполагается что им будут пользоваться в спешке и в не самом спокойном эмоциональном состоянии. Значит освещение просто обязано быть. Возможно датчик движения или включение по хлопку? Или где-то сенсорная панель? В любом случае исследовать будем после закрытия двери. Я отпустил раму, и как я и предполагал, невидимый мне доводчик мягко вернул створку в первоначальное положение. И тут же над моей головой зажглась тусклая красная лампа. Мягкий красный свет. Логично. Неизвестно в какое время беглец выйдет в соседнем доме и каково будет там освещение, а после тусклого теплого красного света глаз быстрее всего адаптируется к темноте. Я опять отметил продуманность, которая встречается повсюду вокруг Титова. Повсюду в быту, не там, где есть действия, а там, где есть инструменты для этого действия. Пока я стоял и разглядывал открывшийся передо мною спуск, лампочка погасла. Значит датчик движения с включением при закрытых дверях. Удобно вдвойне. Даже находясь на середине пути по погасшему освещению можно понять, что кто-то открыл дверь. Ну что же, начнем путешествие по местному Passetto. Но перед этим я взмахнул рукой, включив этим жестом освещение, и внимательно изучил дверь, через которую вошел. Как и говорила Катя, никаких замков на внутренней стороне нет. Чуть надавив на дверное полотно я открыл полусантиметровую щель. Лампа моментально погасла, поэтому я не опасался выдать себя светом в коридор. Отлично, путь возвращения проверен, теперь только одна дорога, в гости к профессору.
Коридор, в который я вышел в доме доктора, был таким же темным и тихим, как в доме Титова. Я не исключал, что где-то в доме может находится сигнализация, показывающая, что использован проход через панно. Хочется верить, что как и в доме Титова, охрана профессора не живет в доме. Но все же, как только я оказался в коридоре, я сделал пару шагов в сторону, противоположную тому направлению, где по моим прикидкам был холл. Насколько я успел заметить, дома доктора и Титова похожи. Вернее, домик врача похож на особняк Титова. Можно предположить, что они оба построены по принципу правого крыла и левого, просто если выход у титовского дома был в правом крыле, то вход в профессорском был в левом. Я лег на пол, максимально прижавшись к стене и спрятав нос в сгибе руки. Если кто-то заглянет в коридор, смотреть будут на уровне головы человека, опускать взгляд вниз и шарить им по полу без необходимости никто не станет. Светлый овал лица я как мог скрыл темным рукавом. Поэтому, как я надеялся, меня могут и не обнаружить. Вернее, я надеялся, что никто не придет проверять коридор, но если вдруг…