– Почему ты так уверен, что он не хочет саботировать корректировку? – сказал Финн. – Ты знаешь что-то, чего не знаю я?
Кобра улыбнулся.
– Я знаю Мангуста. В каком-то смысле, я даже понимаю его, что отнюдь не просто. Он хочет выставить тебя и Приста в плохом свете, как и Андре. Это вы трое застигли его со спущенными штанами. Это просто его способ поквитаться.
– За спасение его жизни?
– Звучит безумно, не так ли? Но ты не знаешь его так, как я. Мангуст – слегка сумасшедший. Возможно, недавние события все немного усугубили. Все очень на то похоже. Ему надоело жить. Это есть у всех нас в той или иной степени – у тебя, у меня, у Приста – иначе нас бы здесь не было. Но у Мангуста все чуть более экстремально. Отчасти, именно это делает его таким эффективным в полевых условиях. Его не волнует смерть, он с нею флиртует. Он всегда шел на невероятные риски, и вплоть до дела хранителя времени его риски всегда окупались. Я видел, как он загонял себя в такую жопу, что ты не поверишь.
– О, думаю, я бы поверил, – сказал Финн.
– Конечно, наконец он зашел слишком далеко, – сказал Кобра. – Он бы погиб, если бы вы не вмешались. Я знаю, ты думал, что он будет благодарен, но его мозг работает иначе. То, что вы сделали, в каком-то смысле, равносильно coitus interruptus. Теперь он хочет доказать нам всем, что не утратил хватку. Он упредил вас, и это только начало. Он попытается украсть вашу славу и устроить мне веселые догонялки, пока все это не закончится.
– А что потом?
– Можно только гадать, – сказал Кобра. – Самой большой их ошибкой было то, что они восстановили его лицо и тело, но забыли поколдовать с его мозгами. Я не утверждаю, что он окончательно свихнулся, но нет сомнений, что он позволяет своему неврозу себя контролировать. Он рационален, но его рациональность искажена. Фицрой утверждает, что если мы не поймаем его в ближайшее время, то никто не скажет, что он может сделать. Возможно, он даже решит присоединиться к подполью, или же отправиться в плюсовое время и продолжить там играть с нами в прятки. Есть, конечно, и другая возможность, заключающаяся в том, что он может быть восстановлен.
– Ты шутишь.
– Зачем мне шутить? Лично я хотел бы, чтобы это произошло. Мы не можем позволить себе разбрасываться подобными талантами. Курс перевоспитания, и я уверен, что Дарроу в конце концов восстановил бы его.
– Это плохо согласуется с тем, что мне известно, – сказал Финн.
– Ну, возможно, и нет. Мангуст подставил Дарроу. Тем не менее, ему можно помочь, в подобных вещах не всегда последнее слово остается за директором.
– Нет? А за кем?
– Боюсь, я не могу сказать, – ответил агент. – Видишь ли, агентство организовано не так, как корпус времени или наблюдатели. Мы не можем так работать. У директора всегда есть определенный объем полномочий, но есть предел того, к чему имеет доступ даже директор. Нельзя позволить одному человеку знать все, что происходит в организации. Это было бы очень плохо для безопасности. Кроме того, это полезно, когда кто-то, например, Дарроу, может взять вину на себя, если это необходимо.
– Ты хочешь сказать, что Дарроу ушел в отставку, чтобы прикрыть кого-то другого? – сказал Финн.
– Разве я это сказал? Возможно, ты меня неправильно понял. В любом случае, теперь, когда мы перешли под непосредственный контроль корпуса наблюдателей, появился новый директор и определенная степень реорганизационной нестабильности…
– Ты имеешь в виду борьбу за власть.
– …и в результате в этом задании моя команда агентов и я подчиняемся наблюдателю. Это значит, что я буду выполнять приказы Фицроя, по крайней мере, какое-то время. А ему приказано направить меня на задержание Мангуста и убедиться, что он не поставит под угрозу эту миссию, но, как я уже сказал, я не верю, что он это сделает. По крайней мере, не умышленно.
– Нет, конечно нет, – сказал Финн сухо. – И что же могло бы меня заставить о таком подумать?
– Расслабься, Финн, ладно? Я на твоей стороне, поверь мне. В сложившейся ситуации у меня есть возможность сотрудничать с тобой, и я бы очень хотел, чтобы так оно и было. Однако для того, чтобы мы могли работать вместе, есть определенные вещи, которые ты должен уяснить. Именно это я пытался тебе втолковать. Ты мне очень помог на последнем задании, и я пытаюсь отплатить за услугу. Ты не очень нравишься Фицрою. Он считает тебя непокорным бродягой. И он против того, чтобы я с тобой что-либо обсуждал.
– Так почему же ты не подчиняешься приказам?
– Потому что хочу тебе помочь. И потому что мне нужна твоя помощь. Помнишь, я упоминал реорганизационную нестабильность? Ситуация может начать развиваться в любую сторону. В одном случае преобладают определенные условия, которые приведут к тому, что мне придется продолжить подчиняться Фицрою. Если же все пойдет иначе, то, скажем так, агентство вернется к привычному укладу. Можешь сделать из этого выводы. Я скажу тебе, что это реально означает для нас с тобой.
– Уж будь так любезен, – сказал Финн, – я уже заблудился в этой семантике.
– Тогда я постараюсь выражаться как можно более прозрачно. Если нынешние условия изменятся, то… «старое руководство» вернется к власти. Я смогу действовать независимо от Фицроя и доставить Мангуста на допрос и перевоспитание. Ему можно помочь и сделать его снова полезным и продуктивным. Я бы очень хотел, чтобы это произошло.
– Какова альтернатива? – спросил Финн.
– Альтернативой является то, что «новое руководство» станет превалирующим и с кровной заинтересованностью в том, чтобы никакой дальнейшей реорганизационной нестабильности не предвиделось, понимаешь, о чем я?
– Полагаю, что да, – сказал Финн, – но что это изменит в отношении…
– Мне все равно придется оприходовать Мангуста и доставить его на перевоспитание, – сказал Кобра, – только в этом случае я доставлю его другим людям. Вспомни, раньше он был старшим полевым оперативником.
– И как старший полевой оперативник, он знал, кто…
– Именно так.
– Ты хочешь сказать, что они убьют его, чтобы он не заговорил во время перевоспитания? Чтобы новый директор не узнал, кто на самом деле отдавал приказы?
Кобра кивнул.
– Я понятия не имею, кого они могут послать сделать эту работу. Я человек конторы, Финн. И я выполняю приказы руководства конторы.
– Но есть другие, кто не выполняет, – сказал Финн, – кто сохранил верность старому руководству, как ты выразился.
– Все верно. Они связались со мной незадолго до того, как я переместился выполнять это задание, и сообщили о раскладе. Я сказал им то, что сказал тебе, что я выполняю приказы руководства конторы. Не думаю, что я смог бы изъясниться более понятно. Моя работа – вернуть Мангуста, и я намерен это сделать.
– Но если скрытные мальчики проиграют в борьбе за власть, они ликвидируют Мангуста. Если ты ясно дал понять, что следуешь инструкциям, то ты тоже должен быть ликвидирован.
– Все верно, – сказал Кобра. – Есть все основания полагать, что хотя бы один член моей команды ждет соответствующих приказов.
– Иисусе, – сказал Финн, – у тебя проблема. Во что влипли твои люди, что они так напуганы?
– Честно говоря, я не знаю, – сказал Кобра. – Если по ходу моей работы понадобится это узнать, – я узнаю, иначе я предпочту остаться в неведении. Так безопаснее.
– Ну и какого черта ты ждешь от меня?
– Моя проблема – это моя проблема, – сказал агент. – При небольшом везении и некоторой кооперации с твоей стороны, она не станет еще и вашей проблемой. Я не хочу подталкивать Мангуста к глупым поступкам. Если мне удастся найти его и поговорить с ним, я смогу заставить его понять, в какой ситуации он находится. Возможно, даже получится убедить его залечь на дно и воздержаться от дальнейшего вмешательства в вашу корректировку, пока она не закончится, – я не знаю. Поэтому я прошу тебя отступить.
– Что значит «отступить»? – сказал Финн.
– Именно то, что я сказал. Дай ему пространство. Не пытайся его преследовать. Я знаю, какие чувства ты к нему испытываешь, но прошу оставить его в покое, если он только не будет активно подвергать опасности корректировку.
– И как я смогу это определить? – сказал Финн.
– Я прошу тебя довериться моему суждению. Мне нужно потянуть время, по крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, в какую сторону пойдет борьба за власть. Когда ситуация окончательно определится, я узнаю сразу. Я не хочу идти против собственных людей, если могу избежать этого. К тому времени, как все разрешится, эта корректировка может закончиться, и ты перестанешь быть активным игроком. Если я возьму Мангуста до того, как все уладится, они попытаются устранить и его, и меня, просто на всякий случай.
– И ты говоришь, что это может быть не так серьезно, как я думаю? – сказал Финн. – Это не только серьезно, но и превращается в полномасштабную катастрофу!
– Не обязательно, – сказал Кобра. – Все, о чем я тебя прошу, это продолжать играть свою роль и оставить Мангуста в покое. Позволь мне с этим разобраться. Тебе не обязательно в этом участвовать.
– Брат, да я уже в этом по уши! Ты понимаешь, о чем нас просишь?
– Я знаю, – сказал Кобра. – Я знаю, каково тебе сейчас, и я знаю, что это будет нелегко, но я должен заставить тебя понять, что альтернатива гораздо менее привлекательна.
– Это угроза?
– Я искренне хочу, чтобы это было не так, – сказал Кобра.
– Предположим, я откажусь?
– Это было бы не в твоих интересах. Твоя задача – обеспечить непрерывность времени. До сих пор Мангуст не продемонстрировал намерения вмешиваться в этот аспект твоей работы. Он здесь не для того, чтобы создавать любые нарушения, а только чтобы доказать, что он тебя превосходит. Я лично гарантирую тебе любую поддержку, связанную с выполнением вашей миссии. Но я знаю, что у тебя руки чешутся достать Мангуста и свести с ним счеты. Я прошу тебя забыть об этом.
– А если я не забуду?
– Тогда я буду вынужден ставить тебе палки в колеса, чтобы убедиться, что ты его не поймаешь, – сказал Кобра. – Я не хочу, чтобы мне это пришлось делать, Финн, поверь мне. Мангуст – не твоя работа, а моя. Твоя работа – отыгрывать Перси Блейкни. Все, о чем я тебя прошу, это делать свою работу и позволить мне делать мою, как я ее представл