– Эй, Ревущий, все! Можешь прекращать, – сказал «таможенник», сопровождая свои слова жестами.
Имперский маг наконец пригляделся к структуре из силы Земли, с облегчением развеял собственное создание и свалился без сил. Когда Ревущий падал, то первый, кто подставил ему руки, оказался тот же ловкий служитель Геи. Хвала богам, успел – не дал разбиться голове о торчащий шпангоут.
– Андрюша, ты видел оружие, которым вооружены почти все матросы? – спросил почему-то страшно довольный Рус, когда они, тщательно осмотрев грузы, покинули судно.
Там остался распоряжаться Пирк, по сути арестовав корабль. Команда, прекрасно понимая свое положение, не сопротивлялась и выполняла все команды жестов. Если, конечно, капитан подтверждал. Иначе – моряки делали вид, что страшно тупые.
– Ага, я тоже удивился. Странные луки. Неудобные и страшные – ужас! А стрелы какие короткие? Меня от омерзения в пот бросает. Куда это годится? А заметил, что они о Знаках понятия не имеют?
– Заметил. У них пятен не было, а с ними и нужных ингредиентов. Зря ты так о тех луках. Короткие стрелы, между прочим, запросто любую кольчугу пробивают и пластинчатые вставки. Если без Знаков. А может, и… Надо попробовать!
– Ха! Да если бы все было так, как ты мне говоришь, то наши кузнецы давно бы… Там же делать нечего! Только противны эти железяки до одури, фух! – Говоря, Андрей сморщился, будто собрался чихнуть. Однако обошлось.
– Ха! Это тебе кажется! – Рус внезапно посерьезнел, вспомнив причину отсутствия арбалетов. – Постой! Знаешь, почему их нет во всей ойкумене? Потому что Френом запретил, лично. В «Божественном Завещании» об этом есть. Точно не помню, но суть такая. Ему принесли древний арбалет из пещеры гноллов. Дерево сгнило, а железо они хорошо закаляли – не ржавело. Так он, мой отчим, сказал, что это нечестное оружие, недостойное воинов. Мол, учишься всю жизнь воинским наукам, а любой крестьянин, мальчишка, а то и вовсе баба – стрельнет, и нет тебя. И доспехи старинные, видел, как меня во Фрегорском дворце изображают? Сплошные пластинчатые латы. Так вот арбалетный болт – так называется маленькая стрела – те латы, как пергамент, прошивает. – Рус говорил согласно «Завещанию», в котором Френом немного преувеличил убойность легкого агрегата, найденного в пещере гноллов. – И учиться пользоваться этим мерзким оружием легко: день-два, и все, честному воину конец. Не добавляет арбалет воинской доблести, поэтому запретил Френом делать похожее оружие. А запрет Бога о чем говорит?
– А они? – резко спросил Андрей, имея в виду чужих моряков.
– Они? Жители империи? Значит, Френом на тот континент не ходил, и магия у них развивалась полностью самостоятельно, а не как в ойкумене: от этрусков-археев.
– Ты хочешь сказать, что у нас этот арбалет, пусть его Тартар сгрызет, сделать невозможно?
Рус задумался, потом широко улыбнулся:
– А знаешь, Андрюшенька, я уверен, что кушинарские мастера попробуют его скопировать. Там и посмотрим. Идем, чего застыл? – сказал в привычной для себя манере, будто забыв о том, что сам остановил друга. – От таверны запах чуешь? Лично у меня в животе урчит.
Рус, будучи в Кушинаре, любил питаться в «общепите».
Глава 10
«Фотографируя» память иноземного мага, Рус снимал всю его жизнь, вплоть до раннего детства – не осторожничал. Днем, отвлекаясь на разные заботы, наплыва чужих переживаний избегать удавалось, зато ночью эльфы отыгрывались. Вернулись кошмары, забытые после сортировки основной части актуальных альгано-каганских знаний, необходимых для развития магии на основе Силы Эледриаса.
Несмотря на все размолвки, между Русом и Гелинией сохранялась необъяснимая душевная связь, однажды (скорее случайно, чем преднамеренно) установленная самой Геей. И в этот вечер, едва почувствовав терзания мужа, Гелиния забросила все дела своего княжества (до этого момента считавшиеся наиважнейшими) и прибежала к нему, не испугавшись заработать откат или вовсе потеряться в недрах расслоения Тьмы – расстояние от Кальвариона до Кушинара было слишком большим для ее каналов Силы. Некогда, знаете ли, бояться, когда сердце плачет и зовет: «Поспеши, ему плохо!» – и когда чувствуешь, где находится супруг, и знаешь координаты того места – большой спальни их кушинарского дворца.
Рус метался. Он свалился с кровати на пол, замотался простыней, которую почему-то, не просыпаясь, рвал зубами. Черты его лица исказились до такой степени, что Гелиния, увидев, невольно отстранилась от человека, на мгновение показавшегося ей глубоко чужим; однако сразу же, стыдя себя, бросилась к любимому мужу… чтобы потерять сознание от отката.
А Русу виделся Золотой дракон – смертельно опасная для Перворожденных разумная тварь. Дракон, немыслимым для рептилии образом скалясь, пикировал на Руса, который в это время был невозмутимым эльфом, создающим узор невообразимой мощи и понимающим, что вряд ли он поможет против этого древнего, практически неуязвимого врага. Эльф не пытался спрятаться – это позор для воина его ранга (тем более это стало физически невозможным), – он встречал свою неминуемую смерть спокойно, незаметно для самого себя вставляя в узор недавно услышанную мелодию неописуемой красоты. Он жалел лишь о двух вещах: его любимая Линдагориэль не скоро узнает о гибели жениха, и эльфы его клана продолжат пребывать в неведении о тайном гнездовье золотых тварей. Жаль, не станет он героем. Но не упущенная слава смущала бесстрашного разведчика, а позорное оцепенение, сковавшее ноги; и мнилось ему, что парализовал его один лишь оскал желтой, блестящей в лучах заходящего светила твари…
Проснулся Рус не от пламени, которым окатил его Золотой дракон, не от мнимой смерти себя-альгана, душа которого, похоже, прошла перерождение и поглотилась им во время «Ссоры Богов», – а от ворвавшейся в кошмар мысли: «Гелинии плохо!!!» В следующий миг он проснулся с почти готовой «зыбучей ямой», пока лежащей в астрале.
«Здесь она, Большой Друг, – успокоил его Дух слияния с жизнью. – У нее откат, и я сделал все, что нужно. Странно, но твой амулет, который не должен был бы пропустить мое подобие – пропустил его», – закончил он с явной тревогой.
Рус тряхнул головой, окончательно избавляясь от тяжкого видения, положил голову супруги себе на колени, погладил густые темные, но в то же время легкие как пух волосы, вдохнул родной, чуточку терпкий запах, мгновенно вызвавший у него любовное желание; недовольно крякнул, отгоняя неуместное сейчас возбуждение, тяжело вздохнул и с наивозможной осторожностью, будто Гелиния была сделана из тончайшего хрусталя, положил ее на кровать. Не раздевая, укрыл спокойно спящую жену и только после этого ответил Духу жизни:
«В амулете Гелинии мое Слово скреплено ее Волей, а тебя она прекрасно знает. Знает, что ты мой друг, а мне она, как я только что еще раз убедился, полностью доверяет. Спасибо, друг!» – Дух не ответил, но Рус почувствовал его довольство. Странное и неописуемое ощущение. Как, впрочем, все эмоции его бестелесных «друзей».
«Глупенькая, зачем так рисковала? Можно подумать, у меня раньше кошмаров не было! Проснешься – устрою тебе кузькину мать!» Рус лег рядом и мысленно ругал супружницу, невольно представляя, как он будет ее наказывать.
Он гнал эти желания, возникающие так не вовремя, однако так и не уснул. А утром, к обоюдному удовлетворению, Рус забыл о каком-то там наказании. Или можно сказать, наоборот, вспомнил и очень постарался. После они все-таки снова разругались, и муж отправил жену обратно, в Кальварион.
– Только предупреждаю, дорогой, в спальню! Не хватало мне представать перед подданными в таком виде! – Рус в ответ на это заявление подарил жене язвительную улыбку, к арсеналу которых она давно привыкла, поэтому не обратила особого внимания на выражение лица мужа. Впрочем, высокомерный настрой ее все же схлынул. – Ну, Русчик, сам же все понимаешь! – Лишь после этой просьбы пасынок Френома создал «яму».
В этот же день Рус велел заложить два океанских судна. Расходы взял на себя, то есть на казну. Пирк давно докладывал, что в архивах Гильдии Мореходов нашли соответствующие досумрачные чертежи, и сейчас, выслушав распоряжение владетеля, коротко ответил:
– Понял, князь. Гильдия ждала твоего повеления. – Райгойд сказал это с таким видом, будто и сам только об этом и думал.
– Не понял? – честно признался повелитель купеческого города. Его лицо в этот момент выражало искреннее недоумение: «А как же пройдохи-купцы? Неужели им неинтересно, что есть на той стороне шарика? Какие товары в ходу и все такое прочее?»
– Кхм. – Пирк кашлянул, чтобы скрыть довольную улыбку: «Пасынок бога, а такой наивный! Нет, вояка-этруск в нем иногда проглядывается». – Торговые Дома ждали, когда разведка пройдет за счет казны. Один раз они уже, как ты ведаешь, рискнули – никто не вернулся. Дорогое это удовольствие.
– А если бы я не захотел?
– Все были уверены, что ты обязательно захочешь! Бились об заклад – когда.
– И? – перебил его Рус.
– Что «и»? – теперь недоумевал исконный кушинг, и это принесло пасынку бога истинное удовлетворение.
– Ты выиграл или проиграл?
– Выиграл, князь! – Пирк не стал скрывать радости. – У самого Рида! Целую семигекту. Он ставил на прошлый месяц, я на этот.
– Что ж, Пирк, поздравляю. Да! Вели подсмотреть на судне пришельца новинки – может, пригодятся.
– Опытные мастера уже осматривают, ни дактиля[9] не пропускают!
Внезапно Рус буквально печенкой почувствовал, что по собственному почину кузнецы ни за что не возьмутся за создание арбалета. Мастера попросту не обратят внимания на это прогрессивное средство для убийства особей, имеющих наглость прикрываться железной одеждой. Зря он убеждал Андрея в обратном.
– Хвалю, Пирк! Пусть не затягивают. И вот еще что. Там матросы были вооружены механизмами наподобие маленьких баллист. Закажи кузнецам копию.
– Будет исполнено!