Я поморщился, пытаясь скрыть свое раздражение:
– Вам не кажется, что то, что вы сейчас говорите, – не ко времени и звучит несколько заумно?
Меня перебил настоятель Данилова монастыря:
– Нет. Совершенно не заумно и точно ко времени, Андрей Егорович. Его высокопреосвященство говорит именно то, что должен был обязательно сказать.
Я чуть повысил голос:
– Святые отцы. Господа. Мне надо принимать решения. И быстрые решения. Безошибочные. Для этого я должен приземленно знать, с чем и с кем имею дело. У меня погибли люди. Их безжалостно убили. Воинскую элиту, которую я готовлю, вырезали, как стадо баранов. А нам, всем здесь присутствующим, только что чуть не устроил локальный апокалипсис скованный по рукам и ногам один из напавших на нас. Понимаете?
Архимандрит терпеливо улыбнулся и чуть поклонился кардиналу:
– Если вы не против, то я попытаюсь дополнить мысль, ваше высокопреосвященство:
Эти, – он вначале махнул рукой в сторону мертвого, а потом взглянул на меня, – начали готовить человечество к совершенно новой цивилизации, в которой роль человека-бога будет принадлежать им, а у нас, у людей, это право будет отобрано. При этом человечество будет разделено по расовому и национальному признаку и буквально втоптано, по меньшей мере, в эпоху рабовладения, если не в первобытнообщинный строй. Произойдет глобальная сегрегация в масштабе всей Земли. Процесс они запустили и начали реализовывать свой проект в Германии. Эти существа, – он опять указал на мертвого, – уже нашли себе помощников с мизантропическими наклонностями и начали через них работать. И если их не остановить, то мы обязательно скоро встанем перед жутким смыслом следующей фразы – «когда я слышу слова „человеческая культура“, мне хочется достать пистолет или дубинку».
Я придвинулся ближе к инквизиторам:
– «Режиссер» этого проекта тоже находится в Анэнербе?
Настоятель Данилова монастыря перевел взгляд на кардинала. Тот, помедлив мгновение, тяжело и с неприкрытой яростью в голосе произнес:
– Да, «режиссер» находится в Анэнербе. А инициатор нападения находится у нас, в Ватикане. Умерший только что это подтвердил. Я как секретарь Конгрегации Священной канцелярии знал об этом существе, но то, что оно связано с разворачивающимися в Германии событиями, выяснил только что. В Святом Престоле у него чрезвычайные полномочия, и противодействовать его влиянию очень тяжело. Как глава Святой инквизиции, в свете открывшихся обстоятельств, считаю необходимым реализовать самые крайние меры воздействия.
– И как вы себе это представляете, ваше высокопреосвященство?
Кардинал задумчиво потер подбородок:
– Простите, Андрей Егорович, но после произошедших у вас событий я вынужден соблюдать в этом здании определенную осторожность. Прошу дать мне карандаш и лист бумаги.
Подполковник, до этого момента не принимавший никакого участия в беседе и отстраненно нас слушающий, подвинул Меркати свой блокнот и ручку:
– Можете писать здесь, ваше высокопреосвященство.
Отец-инквизитор поблагодарил Стаса и начал быстро писать в блокноте. Закончив, он поочередно показал всем нам свой текст, а потом, взяв лежащую на столике зажигалку, немедленно сжег лист в пепельнице.
Я постарался вложить в голос всю свою настороженность и скепсис, которые испытал, прочитав написанное нашем гостем из Рима:
– Вы отдаете себе отчет, что предлагаете, и какой резонанс это будет иметь?
– Да, я полностью отдаю себе отчет, господин государственный секретарь. Помогите нам, и вся мощь Святого Престола будет в вашем распоряжении при любом начинании.
Я откинулся на стуле и переглянулся со Стасом. Тот в ответ пожал плечами – мол, ты начальник, тебе и карты в руки.
Я поднялся со стула и подошел к отцу-инквизитору:
– Предварительно ваше предложение принимается, ваше высокопреосвященство. Но моим людям требуется некоторое время, чтобы разработать реалистичный план для выполнения того, о чем вы написали. Через три дня мы вас ознакомим с его черновым вариантом.
Кардинал тоже поднялся и шагнул мне навстречу:
– Благодарю вас, Андрей Егорович. Я проинформирую его святейшество, но только в последний момент. Иначе последствия могут быть самыми неблагоприятными. Прошу это учитывать при ваших расчетах.
Я устало улыбнулся:
– Договорились. А теперь, господа, прошу меня простить. Моим людям надо устранять последствия нападения. Да и прийти в себя после того, что только с нами произошло, не помешает.
Архимандрит и кардинал тепло распрощались с нами, и, когда они вышли, я сел напротив подполковника:
– Не мне тебя учить, Стас, что действовать теперь доведется сразу на нескольких уровнях. Но реализация замысла кардинала выходит на первый план. От этой печки и начнем танцевать. Сейчас дай команду Фариду с его группой аналитиков, пусть начинают немедленно разрабатывать акцию. Вдобавок займись поиском места в Москве для новой базы. Здесь нам оставаться больше нельзя. И самое важное, как мне кажется, – я теперь посмотрел на Ваджру, – это придумать, как защитить от общения с подобными существами не только меня, но и всю команду «Росомахи».
Стас чуть прикрыл глаза, соглашаясь, а потом небрежно ткнул пальцем в сторону медицинского кресла, в котором так и продолжал лежать наш мертвый «гость»:
– А с этим что будем делать?
Вместо меня ответила Ноя:
– В холодильник его. Я еще не все о нем узнала. Мне надо лучше его изучить, прежде чем я предложу «противоядие»…
Глава 7
…не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это…
Если бы, по какой-нибудь фантастической случайности, некий знаток внутрисемейных мафиозных отношений далекого солнечного Палермо долго работал с помощником председателя совета директоров корпорации «Рейн-Сталь» Куртом Ангстом, то он бы вынес бесстрастный и однозначный вердикт. Этот человек в иерархии корпорации является ни много ни мало как консильери. И никто этого знатока не сумел бы убедить в обратном. Тот бы, снисходительно улыбаясь, на пальцах доказал сомневающемуся, что только к советам консильери может так внимательно прислушиваться «Большой Папа». И это не говоря уже о способности Курта решать щепетильные вопросы так, что даже в узкой среде высокопрофессиональных юристов ведущих германских корпораций и банков его за глаза так и называли – «Решатель».
Впрочем, как и всякий человек, Курт Ангст имел свои слабости и странности. Одной из таких странностей, которую он тщательно скрывал от всех, включая и горячо любимую супругу, являлось желание обязательно после завтрака в одиночку выпить свой утренний кофе. Это символическое кофепитие происходило всегда в маленькой и уютной кофейне под названием «Старая мельница», расположенной на Эгельштрассе, неподалеку от центрального офиса корпорации «Рейн-Сталь» в Берлине. Те сорок минут, которые Курт посвящал двум чашкам ароматного напитка, доставляемого контрабандой из Бразилии, были самыми продуктивными в течение всего его ненормированного рабочего дня. В остальное время он просто озвучивал варианты решения проблем, которые приходили в его изощренный мозг во время этого кофепития.
Вот и сегодня, спустя полчаса, после того как он тепло попрощался с женой и расцеловал на прощание двух своих семилетних близнецов – мальчика и девочку, Курт уже припарковал свой служебный «опель» на стоянке рядом со «Старой мельницей».
Войдя в кофейню, помощник председателя совета директоров «Рейн-Сталь» хотел уже было приветливо вскинуть ладонь и произнести традиционное: «Доброе утро, Макс, мне как обычно», – но внезапно запнулся на полуслове. На рабочем месте старины Макса, дородного уроженца Баварии, обычно священнодействующего над жаровней, на которой стояли всяческие хитроумные приспособления для приготовления волшебного бодрящего напитка, с уверенностью хозяйки кухни решительно орудовала миловидная шатенка лет двадцати пяти. И, судя по дразнящему запаху натурального бразильского кофе, дело свое она знала прекрасно. Не отрывая внимательного взгляда от жаровни, молодая женщина просительно подняла палец:
– Одну секунду, пожалуйста…
После этого чуть отстранилась, ноздри ее затрепетали, втягивая запах кофе. Помедлив мгновение, шатенка миниатюрным деревянным совком добавила в турку еще щепотку кофе, опять втянула ноздрями воздух, удовлетворенно кивнула сама себе и только после этого, обворожительно улыбаясь, повернулась к посетителю:
– Прошу прощения… господин Ангст? Я не ошиблась? Дядя Макс предупредил, что вы должны обязательно появиться в это время. И даже заставил несколько раз повторить ему рецепт кофе, который надо для вас приготовить. Сорт «Каравелла», без сахара, обязательно дважды вскипевший, со щепоткой красного турецкого перца и отдельно горный альпийский мед. Все верно?
От ее грудного голоса у Курта, примерного мужа и семьянина, внезапно, впервые после десяти лет брака, екнуло сердце при разговоре с женщиной. Стараясь не смотреть в вырез дринделя, который подчеркивал соблазнительные формы шатенки, он постарался ровным голосом ответить:
– Вы не ошиблись, я действительно господин Ангст. И рецепт именно тот. А что случилось с Максом? Почему его сегодня нет?
Женщина опустила глаза, и лицо ее стало трогательно печальным:
– Тетя Эльза внезапно заболела, и дядя Макс вчера поздно вечером отвез ее в больницу. После этого он перезвонил нам с сестрой и попросил в течение двух-трех дней приглянуть за «Старой мельницей», так как сам он хочет побыть рядом с женой. Мы его племянницы. Я Хельма, а мою сестру зовут Лора, – женщина чуть отвернула голову и чуть повысила голос: – Лора! Выйди, познакомься с господином Ангстом.
На ее голос из маленькой кладовой, где, как знал Курт, хранятся запасы кофе, грациозно выпорхнула еще одна миловидная шатенка. Она сделала легкий книксен и с почти незаметным баварским акцентом произнесла: