*……………*…………..*
Копенгаген
14 января 1799 года (Интерлюдия)
Пронизывающий холодный ветер с моросящим дождем бил льдинками в бледное лицо адмирала Гарацио Нельсона. Датские проливы оказались не гостеприимным местом во всех отношениях. Тут и погода ужасная, грозящая многим матросам и офицерам болезнями, сложная навигация. И эта личная чертова морская болезнь никак не хотела отступать перед настырностью прославленного английского флотоводца. А сейчас в условиях волнения на море Нельсона еще больше тошнило, еще больше кружилась голова.
Прозвучавший ультиматум Дании был отвергнут. И это несмотря на то, что англо-ганноверская сухопутная армия заняла датскую провинцию Зеландию и не встречает достойного сопротивления нигде. Нельсон считал, как, впрочем, и все, что датский король безумен. Но в отличие от датчан Нельсон посчитал безумцами и Государственный совет Дании, который и управляет страной.
— Истинные безумцы! — восклицал английский адмирал. — Неужели они ничего не слышали про то, как я расправился с Брестом?
На самом деле Нельсон нисколько не сомневался: ни в своих силах, ни в том, что датский флот сможет воспрепятствовать принуждению к покорности датчан. Ишь ты! Вздумали под русских лечь!
Все уже было готово, чтобы начать бомбардировку Копенгагена. Единственное, что не позволяло запустить процесс сожжения столицы Дании, так то, что датский флот не разгромлен. Мало того, так еще и русская эскадра зимовала в датско-норвежских портах.
Выбор января для атаки на Данию был обусловлен тем, что нужно не дать России возможности полноценно вступиться за своего союзника. Зимы нынче суровые и не то, что петербуржский порт замерз, но и в Рижском заливе такие льды, что не проломить и не растопить.
Успехи русского флота в Средиземном море, видимо, вызвали ревность у командования Балтийским флотом. Корабли, особенно на фоне обострения отношений с Англией и Швецией, стали чаще демонстрировать Андреевский флаг. Пусть и далеко не все русские морские командиры могли принять факт того, что Англия становится врагом.
Слишком много было ранее совместных операций, учений, а еще и русские офицеры проходили практику в английских флотах. И все это вызывало в русском флоте в крайней степени дискомфорт. Но не настолько, чтобы не подчиниться приказам. Так что шесть линейных кораблей, восемь фрегатов и еще девять брандеров и вспомогательных судов русские к Дании подвели.
Между тем, и датский флот был весьма даже не слабым. Датчане имели двенадцать линейных кораблей, еще двадцать пять прочих кораблей. Однако же еще целых тринадцать линейных кораблей датчане имели в резерве. Благодаря коллаборации с русским флотом удалось минимально укомплектовать эти корабли лишь для того, чтобы отвести в сторону не замерзших портов Пруссии. Прусское королевство не посмело отказать русскому императору в такой малости, чтобы сохранить часть датского флота.
Нельсон привел к проливам более пятидесяти кораблей. Англия сильно рисковала, держала план операции в такой строгости и секретности, как никогда ранее. Флот не собирался в одном месте, а концентрировался в четырех английских портах, напрягая тем самым французов, которые были почти уверены в том, что Англия в ближайшее время решится на масштабную десантную операцию в Ирландии.
Наполеон Бонапарт, приверженец решения вопросов больше через сухопутные сражения, лично создал программу по оснащению ирландских портов береговой артиллерией. Ирландия становится похожей на остров-ёж, весь такой колючий ощетинившийся, пусть и устарелыми французскими пушками, но способными доставить массу неприятностей английским кораблям. И не так уж и много на острове есть мест, чтобы можно было планировать десант вдали от франко-ирландских укрепрайонов.
— Что ж, — подавив в себе очередные рвотные позывы, сказал сам себе Нельсон, а после решительно и громко скомандовал. — Начинаем выдвижение навстречу датскому флоту.
Можно было пробовать начать обстрел Копенгагена, но Нельсону хотелось убедительной морской победы, чтобы на фоне ее государственный совет Копенгагена стал еще более сговорчивым. Нужно вывести Данию из под контроля России и даже попробовать использовать это государство в предстоящем русско-шведском конфликте.
Йохан Ольферт, адмирал датского флота. После двух отговорок на приглашения, адресованных русскому адмиралу Петру Ивановичу Ханыкову, сам отбыл на флагман русской эскадры семидесятичетырех пушечный линейный корабль «Всеволод». Этот русский линкор был спущен на воду меньше трех лет тому назад и считался красой Балтийского флота. Он был разукрашен в «павловской» традиции и выглядел именно что больше красой, чем грозой.
Когда шла речь про то, чтобы отвести часть датских кораблей в прусские порты, Фишер и Ханыков вполне себе плотно поработали без особых задержек и сложностей. Но, как дело коснулось прямого боестолкновения с английским флотом, русского адмирала словно подменили. Фишер не хотел думать о том, что русский вице-адмирал просто саботирует все недавно заключенные между Россией и Данией договора, направленные на помощь Российской империей своей союзнице.
На самом деле именно так и было. Петр Иванович Ханыков для себя не мог даже вообразить, как это можно воевать с Англией. Три с половиной года назад Ханыков командовал русской эскадрой, которая совместно с британским флотом участвовала в блокаде побережья Батавской республики [Нидерланды во время оккупации Францией]. Тогда английское командование всячески ублажало, льстило, одаривало русского вице-адмирала. Ханыков даже был награжден английской шпагой, украшенной многочисленными бриллиантами. И это оружие сейчас во время фактической войны России с Англией вице-адмирал носил с честью и гордостью… С сомнительной честью и ошибочной гордостью.
— Господин вице-адмирал, я имею честь атаковать английский флот, собираетесь ли вы в должной и предписанной договорами между нашими странами мере участвовать в сражении? — задал прямой вопрос адмирал Фишер.
Вице-адмирал Ханыков молчал. Он хотел славы, вернее, многие офицеры его эскадры жаждали показать, что не лыком шиты и что грандиозные победы адмирала Ушакова в Средиземном море — это закономерность для всего русского флота. Но Англия… Эта страна казалась недосягаемой в морских делах. И пусть датский флот был силен, но явно не настолько, чтобы побеждать англичан.
— Я жду от вас ответа, — после затянувшейся паузы сказал Фишер.
— Вы не можете на флагмане русского корабля что-либо требовать, — нервно проговорил Ханыков.
У него нет выбора. Дания присутствовала на Петербуржском Конгрессе, несмотря на то, что дела на юге Европы, которые, прежде всего, решались в Петербурге, не касались этого северного государства. Но, на фоне политического грандиозного успеха России, наследник русского престола Александр Павлович пошел и на более глубокое соглашение с Данией. Однако, когда драгоценные и стоящие больших денет, самопишущиеся перья скребли по бумаге, выписывая вензеля росписей, мало кто думал, что возможна ситуация, что уже через пару недель англичане решатся напасть на русского союзника.
— Я отправляюсь на свой флагман, чтобы выдвигаться. Если вы не следуете за мной, то не мешайте! А еще я отправлю в Копенгаген вести о нарушении вами договоренностей, — сказал адмирал Фишер и направился на выход из капитанской каюты, где происходил разговор.
Душевные терзания раскалывали сердце Ханыкова. Он не хотел, очень не хотел воевать, но и пойти под суд не стремился. Отказ воевать в нынешних обстоятельствах — это по-любому суд, да еще и с большим позором. Его просто размажут без сантиментов, император Павел может и казнить за такую, внешне выглядящую, трусость.
— Я следую за вами! — сказал вице-адмирал.
— С вас правая формация, — сказал Фишер, который, как старший по званию, брал командование сражением на себя.
Через час объединенный русско-датский флот шел на сближение с английским.
Датский адмирал спешил приблизиться к отмели Миддельгрум, где ранее снял вехи, определяющие глубины. Это датчане хорошо знали фарватер и не должны были сесть на мель, а вот англичане корабли могли и заблудиться. Как, впрочем, и русские, потому Фишер и размещал русскую эскадру подальше от этой ловушки. А еще датчане, имея много кораблей, но испытывая крайний недостаток команд, поставили вдоль берегов корабли, почти лишенные такелажа, на якоря, в качестве только лишь стационарных батарей.
Первыми бой начали англичане. Нельсон, используя выгодный ветер, пусть даже избыточный, вылетел стремительно на центр датского флота. Англичане и датчане смешались, и практически начались дуэли, в ходе которых неизменно выигрывали английские канониры. Датчане были настроены решительно, но их выучка была намного слабее. А в условиях большой качки разница в мастерстве канониров была еще более существенной.
Русские бездействовали. Удар во фланг англичан, которые несколько подставлялись под русских и только лишь начинали выставлять заслон, мог бы иметь существенный успех, тем более, что русские канониры, может, и уступали английским, но в последнее время этот разрыв в профессионализме сильно сократился, тем более, когда английский флот стал комплектоваться на скорую руку и так же, как и датчане, испытывать недостачу кадров.
Вице-адмирал Ханыков медлил и Горацио Нельсон принял нерешительность русского флотоводца, как фактор, который можно использовать в принятии решений
Английский адмирал перенаправил удар, второй накат своего флота, чуть подальше от русских, чтобы не спровоцировать их вовсе. Это было несколько ошибочным решением. Часть английских кораблей сели на мель и превратились в мишени. Теперь датские фрегаты имели возможность подходить с носа или кормы к застрявшим кораблям и расстреливать их. Работали и стационарные батареи, в которые была превращена часть датских кораблей.
Адмирал Фишер стоял на капитанском мостике своего корабля и крутился в разные стороны сквозь ледяной дождь, стремясь рассмотреть пространство, занятое сражением. Периодически он смотрел в сторону англичан, которые частью сели на мель и уже пять английских кораблей застряли. После датчанин наводил подзорную трубу вправо, наблюдал,