сь неожиданно для всех. Это, конечно, ошеломляющая новость.
Работа шла в довольно конструктивном духе. Это видно и по тому, что итоговое Заявление в общем-то в своей основе не так уж сильно отличается от проекта. Заседали в узком составе. Даже Болдин, Шахназаров и Ревенко находились не в зале заседания, а в другой комнате, там получали и реализовывали указания. Конечно, в Заявлении есть и ряд уступок (Союз суверенных государств; в числе тех, кто будет подписывать Союзный договор, не упомянуты, автономии), но зато по всем другим пунктам получено согласие, и это открывает новую страницу в политике и практических действиях. По сути дела, «круглый стол» состоялся»[338].
Для закрепления успеха, достигнутого подписанием Заявления «9+1», Горбачев созывает объединенный Пленум ЦК и ЦКК, который состоялся 24 — 25 апреля 1991 года. Пленум начался развернутым, откровенным и очень острым докладом Горбачева. Все находились под впечатлением опубликованного Заявления «9+1».
Однако, на второй день с выступления первого секретаря ЦК РКП И. К. Полозкова началась массированная атака на Горбачева и его окружение (Яковлева, Шеварднадзе, Бакатина, Медведева). Горбачев не ожидал столь яростной критики в свой адрес и в адрес Новоогаревского процесса. Коммунисты требовали от центрального руководства принятия действенных мер против надвигающейся экономической и социально-политической катастрофы, а не прикрываться фиговым листком Новоогаревских намерений, противоречащих волеизлиянию граждан Советского Союза, высказанному на референдуме 17 марта, и Конституции СССР.
Далее события на Пленуме развивались весьма драматично: Горбачев спустился к трибуне и произнес «При таком отношении я не могу дальше выполнять свои функции, предлагаю прекратить прения и заявляю об отставке».
Был объявлен перерыв. За обедом в комнате президиума пытались уговаривать Горбачева отказаться от заявления. Он сказал им: «Вы тут решайте, а я пошел».
Ивашко (заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС) взял на себя председательство на Пленуме. Решили поставить на голосование вопрос не о самом вотуме доверия, а о том, обсуждать этот вопрос или снять его.
Решили снять. Против проголосовали 13 человек и 14 воздержались.
Возобновили обсуждение антикризисной программы.
В принятом Пленумом ЦК и ЦКК КПСС постановлении говорилось:
«…Пленум ЦК и ЦКК поддерживает совместное Заявление Президента СССР и руководителей девяти союзных республик о безотлагательных мерах по стабилизации обстановки в стране и преодолению кризиса. Мы обращаемся к Советам всех уровней, ко всем политическим и общественным силам с настоятельным призывом использовать свои полномочия и влияние для последовательной реализации этой согласованной стратегии.
…Пленум подчеркивает, что в целях предотвращения назревающей катастрофы жизненно необходимо: подписать Союзный договор на основе результатов общенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик; восстановить конституционный порядок и законность в стране.
…Пленум призывает партийные организации в рамках конституционных норм и с учетом суверенитета республик решительно противодействовать всем силам, разрушающим единство Союза ССР, возрождающим в ряде случаев на республиканском уровне административно-командные, а то и тоталитарные структуры»[339].
Таким образом, Пленум не прислушался к тем участникам, которые высказали свое критическое отношение к новоогаревскому процессу и страна, ведомая обанкротившимися руководителями КПСС и прежде всего Президентом Горбачевым, стремительно покатилась к августовской катастрофе.
Горбачев снова склонил ситуацию в свою сторону, но и ликовать по этому поводу не было причин. Напротив, ситуация, сложившаяся на Пленуме, как в капле воды отражала накал страстей, охвативших страну. Он был напуган, возможностью своего изгнания с властного Олимпа и стал обдумывать возможность использования чрезвычайных мер для спасения своего политического и властного имиджа.
Именно в тот период он поручил ряду членов Совета Безопасности разработать меры по введению в соответствующих условиях чрезвычайного положения на отдельных территориях и в целом по стране. Была ли это подготовка к сохранению Союза или меры против развала центра, утраты своего президентского поста, — сказать трудно. Последнее больше похоже на правду, если учесть последующие события. И вот теперь готовилось заседание, призванное определить судьбу Родины.
24 мая в Ново-Огареве под председательством Президента СССР состоялось заседание подготовительного комитета, созванного в соответствии с решением IV Съезда народных депутатов СССР для работы над проектом нового Союзного договора и определения порядка его заключения.
Накануне, 12 мая Горбачев встречался с руководителями автономных республик РСФСР, которые позиционировали себя как руководители суверенных государственных республик. Прежде всего Горбачев проинформировал собравшихся, что Президент США Дж. Буш положительно оценивает его деятельность по «сохранению» Союза:
«Вчера я беседовал в течение 50 минут с Бушем. Он, да и многие в мире, особенно в азиатской, африканской его части, заинтересованы в сохранении Союза. Конечно, кое-кто в окружении президента США смотрит на дело иначе… Есть перспектива нашего участия в какой-то форме в «семерке». Вчера я эту идею подбросил Бушу. Появилась идея энергичного сотрудничества с Западной Европой.
Если мы что-то не улавливаем — скажите прямо, что надо отразить в Российском договоре, в Союзном договоре»[340].
Все как один руководители российских автономий высказались за участие в Новоогаревском процессе и за подписание Союзного договора. Так, Президент Татарстана М. Шаймиев высказался на этот счет наиболее радикально и решительно:
«Наш Верховный Совет принял решение о вхождении в Союз в качестве самостоятельного государства. Процессы суверенизации необратимы. Мы за укрепление Союза. Но если не будет возможности подписать Союзный договор, мы не сможем подписать договор с Россией. Силой сейчас ничего не сделаешь. 80 процентов предприятий у нас — союзного подчинения»[341].
Заседание подготовительного комитета 24 мая проходило бурно, с частыми перерывами, чтобы немного охладить страсти. Атмосферу этого заседания хорошо передает В. Болдин — участник Новоогаревского процесса с самого начала и до конца:
«24 мая 1991 года. День был теплый, солнечный. Микроавтобусы с членами Совета из союзных и автономных республик уже прибыли, и руководители республик прохаживались по парковым аллеям в ожидании прибытия руководства. Представители России, Украины, Казахстана добирались своим персональным транспортом, вскоре подъехал и президент СССР. Все поднимаются в зал второго этажа. Зал сравнительно небольшой, но 50 человек за большим столом свободно размещаются. Здесь много хрустальных люстр, великолепная мебель, ковры. Но для работы не очень удобно. Плохая слышимость, низкие потолки, да и слишком рассеян свет. Все рассаживаются. М. С. Горбачев — за небольшим столом председателя в торце стола заседаний. Справа от него сидит А. И. Лукьянов, слева — В. С. Павлов, затем Б. Н. Ельцин, Н. Дементей, Н. Назарбаев и далее по перечню республик в союзной Конституции. В конце стола размещаются руководители бывших автономных республик.
Заседание открывается. Президент СССР предлагает обсудить на нем вопросы, касающиеся названия нового Союзного договора, субъектов, подписывающих документы, принципов формирования нового Союза, устройства его высших органов, налогов и собственности. Это были важнейшие вопросы проекта Договора, и вокруг них шел непрекращающийся спор на всех заседаниях Совета Федерации.
В проекте представленного документа предлагается назвать договор «О Союзе суверенных социалистических республик. Это сохраняет аббревиатуру СССР. Намечается и впредь сохранить федеративное устройство, иметь необходимые центральные органы управления важнейшими отраслями экономики. М. С. Горбачев начинает обсуждение, говорит, что по поводу ряда принципиальных позиций поступили замечания и нужно найти подходы для решения вопросов и продвижении вперед. В этом обсуждении важна позиция России, поэтому все внимательно слушают замечания Б. И. Ельцина. Он говорит о том, что нужно обстоятельное обсуждение проекта, но российское руководство стоит за Союз суверенных государств. Центр должен быть таким, каким захотят его видеть республики и что сочтут возможным передать для управления Президенту СССР. Максимум полномочий следует делегировать на места. Подписывать Договор можно, определившись в вопросах собственности, налогов. Налог должен быть одноканальный, и необходимую сумму будет перечислять центру каждое суверенное государство. Для России важно, чтобы сначала был подписан подобный Договор республиками, составляющими федерацию.
Жесткую и близкую к российской позицию занимает Украина.
Собравшиеся хорошо понимают, что подписать Союзный договор будет не так-то просто. Руководители многих бывших автономий также выступают за подписание договора в качестве суверенного государства. И мнение их выражает Председатель Верховного Совета Татарии М. Ш. Шаймиев. Он настаивает на том, что идти на принятие документа следует при условии самостоятельного подписания договора республикой.
— Мне нравится, как защищается суверенитет России, — говорит он. — Но такие же процессы идут и в Татарстане, и мы не отступим от своего суверенитета. Если мы принцип не отстоим, то народ нас не поймет и возмутится. Есть и экономические вопросы. Почему химический и оборонный комплекс должен перейти под юрисдикцию России? Ряд отраслей следует подчинить напрямую центру…
Подобные заявления с первого заседания до предела раскалили обстановку. Разговор становится все более острым. Президент СССР предлагает поработать над проектом документа, сблизить позиции и продолжить обсуждение на следующем заседании.