Это был также звездный час многих отечественных соискателей высоких должностей, ибо предстояла грандиозная замена одних привилегированных лиц другими. И они сполна воспользовались освободившимися «кормушками», восстав из «грязи в князи». Но назвать то, что случилось в эти трагические дни, звездным часом для страны было бы кощунством, поскольку бездарные перевороты не красят ни их участников, ни страну, которая позволила над собой такой эксперимент.
Убежденные противники российских демократов доказывали и продолжают считать, что ГКЧП был упущенным шансом спасти страну. Возможно, хотя история не любит сослагательного наклонения. Представим на минуту, что лидеры ГКЧП действовали решительно, скажем, как генерал Пиночет в Чили: разгромили Белый дом, убили Ельцина и все его белодомовское застолье, разорвали Союзный договор, решительно подавили все очаги сопротивления, в том числе и в «отложившихся» де факто Союзных республиках. Словом сделали все, чтобы полететь в Форос не каяться перед Горбачевым о содеянном, а привести ему все атрибуты власти — царствуй на здоровье. Шесть лет с небольшим было у Горбачева для успешного реформирования страны. А каков результат? Все его «успехи» сводились к болтовне о демократизации, гласности и плюрализме (слово-то какое). В целом это положительный процесс, но ни гласность, ни демократизацию нельзя рассматривать в качестве цели. Это не цель, а условие для развития и совершенствования общества и каждой личности. Этими категориями сыт не будешь, когда экономика страны за годы перестройки претерпевала системный кризис. Неужели нужно было еще давать Горбачеву время для окончательного развала экономики и, как следствие, страны?
Возразят, что в случае успеха ГКЧП, организаторы этого комитета обошлись бы без самого главного перестройщика, и страна прямиком шагнула бы к «зияющим вершинам» коммунизма (по А. Зиновьеву). Допустим такое, хотя это и маловероятно. Внимательно посмотрев на лидеров ГКЧП, каждый задаст сакраментальный вопрос — а лидер кто? Ведь это же все верные слуги Горбачева, и могли ли они выправить тяжелейшую ситуацию, созданную Горбачевым при их непосредственной «помощи». А они действительно были верными слугами и упорно доказывали на следствии, что все делали для него, с его благословления и согласия, только вот при случившемся провале столь грандиозного замысла он их всех благополучно предал и «сдал» ельцинскому правосудию. И только потом, когда общественное настроение стало быстро меняться, лидеры ГКЧП начали проклинать того, кому преданно служили до последнего момента. У преданных слуг просто не было иного выбора, как ругать хозяина, после того, как он их выкинул.
Однако роль преданных, но проданных устроить не может никого, и стали появляться «труды» отдельных гэкачепистов, в которых они давали довольно убедительные объяснения того, как все было.
Так, Валентин Павлов, который, на наш взгляд, был наиболее последовательным сторонником свержения не только Ельцина, но, в первую очередь, Горбачева, писал: «…Парадокс был в том, что для преодоления… кризиса в кратчайший срок и с наименьшими потерями для экономики и населения страны нужны были западные кредиты и поставки. Запад же делал вид, что верит в свой миф о Горбачеве, или рассматривал его как своего рода гаранта событий, соответствующих их интересам. Создан был стереотип поведения, когда верили Горбачеву, а не стране. Во многом это, конечно, создавалось и поддерживалось по инициативе и при помощи самого Горбачева именно для укрепления, удержания его личной власти. Нужно было укрепить его реальную власть внутри страны, сохранив при этом имидж демократа и миротворца. Вот почему основной вариант августа предусматривал его временное отсутствие. Поэтому и необходимо было ограничить его возможности связаться с миром, но сделать это надо было так, чтобы он мог в то же время связаться с кем потребуется в любой момент»[389].
Все верно. Все было затеяно ради Горбачева, но так, чтобы, по первости, то есть до победы над Ельциным, держать его в тени. Ну, а потом, — как говорится, победителей не судят. То есть, иного варианта и не предвиделось, кроме как оставить первого президента СССР у власти.
Вроде бы все логично, но уж больно примитивно. Неужели все лидеры путча столь недалекие люди, что не понимали явно прозападной ориентации Горбачева? Возможно, что ставка была сделана все-таки именно на В. Павлова, который на фоне дрожащих рук Янаева смотрелся, как неофициальный лидер. И не случись внезапного сердечного приступа у В. Павлова, еще неизвестно, как бы развивались дальнейшие события. Увы! Это все сослагательные наклонения.
Версий по поводу этих «загадочных» событий, связанных с ГКЧП, как видим, много, однако факты — вещь упрямая. А факты не говорят, а кричат за то, что именно Горбачев не хотел, чтобы новый союзный договор был подписан. Косвенно это признают даже самые ярые противники ГКЧП. Г. Х. Попов писал, например, что: «О своих планах вернуть Горбачева на место после победы путча ГКЧП, конечно, умалчивал. Это он от Ельцина скрывал. Но Ельцин эту игру разгадал. Сначала якобы устраняем Горбачева, путч побеждает, а с возвращением Горбачева устраняем Ельцина»[390].
Такой же вывод можно сделать по воспоминаниям участников встречи с Горбачевым, прилетевших к нему 18 августа в Форос для согласования предстоящих действий по введению в стране режима чрезвычайного положения.
Свидетельствует В. Болдин:
«Выглядел Горбачев болезненно, передвигался с трудом, на лице, багровом не столько от загара, сколько, видимо, от повышенного давления, выражалось чувство боли и недовольства. Он быстро со всеми поздоровался за руку и с гневом спросил, ни к кому не обращаясь:
— Что случилось? Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?
— Надо, Михаил Сергеевич, обсудить ряд вопросов.
— Каких вопросов?
— Мы приехали, чтобы обсудить ряд вопросов о положении в стране, — начал О. Шенин.
— Кого вы представляете, от чьего имени говорите? — прервал Горбачев.
Бакланов сообщил, что создан комитет по чрезвычайному положению. Страна катится к катастрофе, другие меры не помогли, Президент должен подписать Указ о введении ЧП.
Бакланов перечислил состав ГКЧП, причем назвал в числе его членов Лукьянова. Сказал, что Ельцин арестован, хотя тут же поправился: будет арестован по пути (из Алма-Аты, откуда он возвращался в Москву).
Реакция, тон Горбачева были неожиданны для приехавших. Проигрывая не один раз сценарий встречи, они рассчитывали на взаимозаинтересованное обсуждение вопроса в духе аналогичным встречам в прошлом и поручений, которые давал Горбачев о готовности введения чрезвычайного положения в стране. А тут сразу — отлуп. Узнав, кто входит в состав комитета, а главное, узнав, что прибывшие не представляют руководство России, Горбачев стал мягче. Убедившись, что меры чрезвычайного положения распространяются и на российское руководство, успокоился окончательно.
— Все, что вы предлагаете, лучше осуществить максимально демократическим путем, поэтому я советую, как можно сделать то, что намечается».
Дальше, как утверждает В. Болдин, пошел спокойный и деловой разговор. Михаил Сергеевич говорил, как нужно решать предполагаемые вопросы, пояснил, почему он занимает такую позицию. Пожимая на прощанье руки, говорит:
— Черт с вами, действуйте»[391].
Однако Горбачев излагает окончание встречи по-своему, но нужно учитывать, что все это было сказано post factum:
— Не хотите сами подписывать Указ о введении чрезвычайного положения, передайте свои полномочия Янаеву — предложил Бакланов. И добавил: — Отдохните, мы сделаем грязную работу», а потом вы сможете вернуться.
Я, разумеется, отверг это гнусное предложение.
— Тогда пойдете в отставку, — проговорил Варенников.
— Не рассчитывайте. Вы — преступники, ответите за свою авантюру.
На этом разговор закончился. Мы попрощались. Когда они уходили, не сдержался и отругал их «по-русски»[392].
То есть, матом. На это Генеральный был мастак. Итак, визитеры разочарованы. Надо же, ведь совсем недавно сам Горбачев считал введение режима чрезвычайного положения единственным выходом из тупика. Однако Горбачев после этой встречи повеселел, на вечер заказал приключенческий фильм. Затем ужин с винами. К отключению телефонов отнесся довольно спокойно, как к шагу, продиктованному заботой об его же имидже. Тем более, что связь в помещении охраны работала безупречно, и после убытия «визитеров» Горбачев сделал оттуда несколько звонков, в том числе А. Вольскому и первому зампредсовмина СССР В. Щербакову. При этом он предупредил А. Вольского, что он жив и здоров, несмотря на то, что по радио объявят о якобы его болезни.
Около 22 часов 18 августа «визитеры» вернулись в Москву с «довольно кислыми физиономиями», как вспоминал маршал Язов. Однако Крючков не унывал, он уже получил информацию об итогах визита от Плеханова и решил, что: «президент страны поддержит введение чрезвычайных мер, если они будут успешными»[393]. Его вдохновила фраза, брошенная Горбачевым по окончании встречи: «Черт с вами, действуйте». То, что Горбачев отказался от подписания Указа о введении ЧП и от передачи своих полномочий вице-президенту, его ни мало не смущало. Он знал прекрасно характер Горбачева, поскольку подобным образом, по принципу: «На телегу не лягу и пешком не пойду» — он действовал всегда.
И закрутилась работа. Правда пришлось немного «поработать» с Янаевым. Его еле-еле сумели найти и вытащить на экстренное заседание комитета с какого-то дачного сабантуя. К тому времени он уже был хорош, вошел в зал прыгающей, хмельной походкой и с трудом уселся в председательское кресло. Можно считать, что с этого момента замысел гэкачепистов покатился к своему закономерному провалу. Павлов вспоминал: «Мы тут сидим, важные дела обсуждаем, а вице-президент где-то гуляет»,