— Всегда.
Оба рассмеялись.
— А другие хобби у вас есть?
— Я владелец нескольких чистокровных лошадей.
— И они тоже берут призы?
— Ну, конечно. Тройную корону[9] мы еще не взяли, но хорошо выступили на состязаниях в Эванджелине, Саратоге, на ипподроме «Акведук», в Бель…
— Так вам нравятся гонки и состязания?
— Я просто люблю скорость, не обязательно в состязаниях. Но дело не только в этом. Я восхищаюсь мастерством, совершенством конструкции гоночного судна. Там все продумано до мельчайших деталей.
— А лошади?
Синклер откинулся назад и сложил ладони домиком. На губах появилась тень высокомерной улыбки.
— Я ценю породу.
— Кстати… — Репортер сделал заметку в блокноте и взглянул на Синклера. — Вернемся к вашим словам о том, что в клонировании нет ничего нового.
— Клоны людей живут среди нас. Вы и сами наверняка видели таких. Их называют однояйцевыми близнецами — эти младенцы получаются в результате деления одной яйцеклетки в утробе матери.
— А что вы ответите критикам, которые говорят, будто, пытаясь клонировать человека, вы хотите сравняться с Богом? — Журналист сделал еще несколько пометок в блокноте. — Даже нобелевским лауреатам вроде вас приходится думать об этических вопросах.
— Я всего лишь ученый, я пытаюсь сохранять жизни. Занимаюсь исследованиями, ставлю эксперименты и делаю открытия. Не стоит искать в этом чего-то большего.
Синклер посмотрел на старинные часы над камином. Не хотелось ходить по минному полю этики. Сквозь застекленные двери особняка виднелось мощеное патио, старые магнолии, а дальше — Миссисипи. Над рекой собирались тучи.
— Некоторые борцы за социальную справедливость выступают против клонирования, — сказал корреспондент. — Они боятся роста неравенства между имущими и неимущими, если богатые родители захотят генетически улучшить своих отпрысков.
— Да, у наших исследований возможен такой побочный эффект. Но, как и во всем остальном, нужно учитывать преимущества. Мы пионеры, выходящие на новые рубежи, — заявил Синклер. — Клонирование в терапевтических целях позволяет получить ткани, идеально подходящие для пациента, неважно, чем он страдает — болезнью Паркинсона, диабетом, заболеванием спинного мозга — при этом его организм не отвергает новые клетки. Этим и занимается наш «БиоГентек». Мы не спорим об этике, не разыгрываем из себя Господа Бога — мы просто работаем и спасаем жизни.
— Но вы должны понимать…
На столе у Синклера зазвонил телефон. Он поднял руку.
— Извините, одну минуту, — сняв трубку, он произнес: — Слушаю.
— Они в самолете, летят в Рим, — произнес Бен Гирхарт. — Священник помогает ей отвезти объект в Ватикан.
Синклер улыбнулся:
— Прекрасные новости. — Он положил трубку и снова посмотрел на журналиста. — Что вы говорили?
КАРДИНАЛ
Ваше Преосвященство, отец Тайлер и корреспондент CNN уже поднимаются, — объявил помощник кардинала Януччи. — Только что миновали пост охраны.
— Благодарю вас.
Кардинал смотрел в окно своего кабинета на втором этаже. Здание примыкало к музеям Ватикана, окна выходили во двор Бельведера. Он вспомнил, как однажды некий дипломат сказал ему, что в Америке такой большой кабинет назвали бы залом для приемов. Потолок покрывали фрески, на стенах висели средневековые гобелены, на паркетном полу XV века лежал персидский ковер размером с бассейн. Двухсотлетние диваны и кресла, обитые алой парчой, были удобно расставлены по комнате, ножки ручной работы украшала богатая резьба из золотых листьев.
Кардинал вернулся к столу и взглянул на плоский монитор.
В свои шестьдесят восемь лет двигался он очень легко, а каждое утро больше часа обязательно посвящал физическим упражнениям. Он родился в Италии, в семье англичанки и итальянца, и бегло говорил на обоих языках. Еще в юности его восхищали атрибуты и традиции католической церкви и духовенства. С ранних лет он задался целью и шел к ней, словно по тоннелю — никаких боковых ходов, никаких отклонений. Он знал, что призван, и хотел отдать служению Богу все силы, какие возможно.
Получив дипломы по теологии и каноническому праву, Януччи преподавал в Папском университете в Риме, затем поступил в Дипломатический колледж Ватикана. Став епископом в 1980 году, он больше десяти лет провел на государственной службе. В 1997 году поднялся до кардинала, а в 2000 году Папа назначил его куратором Ватикана. В узком кругу ватиканской элиты его считали одним из основных кандидатов в преемники Папы: цель в конце тоннеля — стать верховным служителем Бога.
Януччи был знаком с Джоном Тайлером, несколько раз встречался с ним, но решил перечитать биографию священника, чтобы освежить память. Там говорилось, что Тайлер сейчас в отпуске. Кардинал удивился, зачем ему понадобился отпуск, который столь редко просят или получают.
Когда ему позвонил архиепископ Монтиагро и рассказал о Тайлере и реликвии, возможно, небывалой ценности, Януччи изменил свое расписание, чтобы выкроить время для встречи. Новая находка, как всегда, взволновала его.
— Небывалая ценность, — прошептал он. — Я мог бы это использовать.
Монтиагро дал понять, что Тайлер обязательно хочет привезти с собой представителя прессы. Это озадачило кардинала — священник не показался Януччи охотником за славой. Возможно, придется напомнить Тайлеру о ватиканском протоколе — протоколе, по которому американские репортеры значатся отнюдь не в начале списка. К тому же у Януччи был собственный список избранных представителей мировой прессы — тех, кого он знал и кому доверял цитировать его дословно. Ватикан — суверенное государство, где служение Богу является целью любого движения, центром каждой мысли и каждого поступка. Неподходящее место для американских журналистов, которые либо охотятся за сенсациями, либо что-нибудь вынюхивают.
Кардинал закрыл файл и переключил компьютер в спящий режим.
— Ваше Преосвященство, гости уже здесь, — объявил помощник, постучавшись и приоткрыв массивные двери.
— Пригласите. — Кардинал встал и вышел из-за стола. — А, Джон, — произнес он, когда два посетителя приблизились. Протянув правую руку ладонью вниз, он произнес: — Рад снова тебя видеть.
— Ваше Преосвященство. — Джон взял протянутую руку, преклонил колена и поцеловал перстень с сапфиром, знак высокого положения. — Спасибо, что нашли время встретиться с нами. Позвольте представить Коттен Стоун, корреспондентку канала CNN. Мисс Стоун стала обладательницей некоего артефакта, когда ездила с заданием на Ближний Восток. Она будет делать репортаж об установлении его подлинности.
— Рад с вами познакомиться, мисс Стоун. Надеюсь, вы сжалитесь над стариком и в вашем репортаже будете говорить обо мне только хорошее.
— Иначе и быть не может, Ваше Преосвященство, — ответила Коттен, пожимая руку кардинала.
Януччи рассматривал ее: сдержанная, уверенная в себе. И все же ему стоит аккуратнее высказывать предположения.
— Пожалуйста, садитесь и расскажите, что у вас есть.
Кивнув Джону, он вернулся к своему креслу.
— Вы знакомы с доктором Гэбриэлом Арчером? — спросил Джон.
— О да, — ответил Януччи, барабаня пальцами по столу. — Я только сегодня утром прочитал, что его турецкая команда сообщила о его кончине — сердечный приступ, кажется. — Кардинал перекрестился. — Да покоится в мире.
— Значит, вам известно о его раскопках в Ираке?
— Да. Он проделал удивительную работу за время своей карьеры — какая печальная кончина, учитывая его одержимость поисками Грааля.
— Быть может, не такая и печальная, — произнес Джон. — Мисс Стоун была с ним, когда он умер. Пусть она вам расскажет.
Кардинал изогнул бровь; в груди что-то дрогнуло, словно птица взмахнула крылом.
— Прошу вас.
И она рассказала всю историю, закончив тем, как обратилась за помощью к Джону, как они открыли шкатулку-головоломку и нашли внутри чашу.
Кардинал покрутил большими пальцами.
— Вы говорите, в борьбе с Арчером был убит какой-то человек — араб?
— Ну, я подумала, что он араб. По одежде, внешности и акценту, — ответила Коттен.
— Странно, в статье говорилось только о том, что у Арчера случился сердечный приступ. Гм…
Коттен посмотрела на Джона, но ничего не сказала. Януччи гадал, что у журналистки на уме. С минуту подождал, давая ей возможность заговорить.
Она промолчала, и он продолжил:
— Предположим, человек, пытавшийся украсть реликвию у Арчера, был всего лишь похитителем древностей.
— Если бы мою квартиру не взломали, Ваше Преосвященство, я бы согласилась, — сказала Коттен. — Но слишком много совпадений. Поэтому я очень хочу передать шкатулку в руки организации вроде вашей, которая обеспечит ее сохранность.
— Вы привезли реликвию с собой?
— Да. — Коттен открыла сумку и достала шкатулку. Сердце Януччи забилось быстрее.
Она передала ее Джону, который точными движениями сдвинул крышку, и та откинулась. Он аккуратно поставил вещь на стол.
— Наши старые друзья, тамплиеры, — заметил Януччи, разглядывая крест, розу и вытканную эмблему. На лбу под алой камилавкой выступили капельки пота.
— Я тоже так подумал. Ваше Преосвященство, — сказал Джон, доставая из кармана белые перчатки. Он осторожно вынул Чашу, развернул и поставил на стол.
По спине Януччи побежали мурашки, пальцы задрожали. Гэбриэл Арчер не был дураком. Если он уверял, что это Святой Грааль, очень вероятно, что Чаша Тайной вечери находится перед ним, всего в нескольких дюймах.
Януччи открыл ящик стола и достал собственные перчатки. Натянув их, взял потир и стал его изучать, разглядывая выгравированную монограмму, узоры из капель и виноградную лозу, обвивающую чашу. Трудно было сдержать радостное волнение. Он указал на темное вещество, покрывающее чашу изнутри.
— Пчелиный воск?
— Думаю, да, — ответил Джон.
— Для тех времен — вполне подходящий способ предохранения. — Кардинал рассмотрел чашу со всех сторон и наконец поставил ее обратно. Откинулся в кресле и продолжил смотреть на реликвию, наклоняя голову