— Убийство? — повторила Екатерина с презрительной улыбкой. — Так нельзя называть исполнение приказа королевы. Что же они не идут, Руджиери?
Едва произнесла она эти слова, как несколько темных фигур вошли через подъемную дверь, открытую карликом, и стали в молчании перед королевой. Между этими людьми находились два знакомых читателю человека — испанский студент Каравайя и гигант Оборотень. Казалось, эти злодеи попали в свою природную стихию, и их угрюмые лица чрезвычайно соответствовали тому роду занятий, на которое они подряжались.
— Станьте позади этих изваяний, — сказала королева, с повелительным жестом обращаясь к мрачной группе, — а тот, у которого самый надежный кинжал, пусть останется здесь.
— Я прошу ваше величество удостоить меня этой чести, — сказал Каравайя, — мой кинжал никогда не изменял мне.
— Постарайся нанести удар, более верный, чем тот, который был направлен сегодня утром в ту же самую грудь, в грудь кавалера Кричтона.
— Так мне придется иметь дело с Кричтоном, ваше величество?.. — вскричал Каравайя.
— Молчи и делай, что тебе приказывают, — повелительно сказала Екатерина.
Каравайя вынул кинжал и занял указанное ему королевой место.
— Я полагаю, что теперь он не ускользнет от нас, — с торжеством воскликнула Екатерина.
— Возможно ли, ваше величество, чтобы вы могли равнодушно присутствовать при этом убийстве?
— Вы сами будете свидетелем нашего спокойствия, вы нас еще не знаете, сеньор.
— Я слышу шаги, — сказал Руджиери, — это идет он.
— Готов ли ты? — спросила королева у испанца.
— Мой кинжал жаждет упиться его кровью, — отвечал Каравайя. — Я вижу, что под сводами нижнего прохода промелькнуло домино, но это не Кричтон, этот человек — под маской.
— Молчи, глупец, это он!
— Ваше величество! — вскричала с решительностью маска. — Это убийство не свершится, пока я здесь.
— Не думаете ли вы защищать вашего врага? — сказала, посмеиваясь, Екатерина. — Итальянец говорит о прощении!
— Я не прошу ваше величество помиловать Кричтона, я очень хорошо вижу, что вы неумолимы. Но только прошу вас отсрочить его смерть до тех пор, пока вы не сведете нас вместе. Прикажите схватить его и позвольте ему объясниться. Но не велите убивать, пока я не сниму маску.
Ужасная улыбка промелькнула на лице Екатерины.
— Если бы вы на коленях умоляли меня об этой милости, если бы от этого зависело мое вечное спасение, то и тогда я не отложила бы ни на секунду моего возмездия. Поняли вы меня, сеньор?
— Совершенно! — отвечала маска, с решимостью кладя руку на эфес шпаги.
Воцарилось глубокое молчание, все притаили дыхание. Было что-то страшное в этом убийстве, которого ожидали ежеминутно, и сердца присутствующих были тронуты ужасом. Синеватое лицо Руджиери стало бледнее лица мертвеца.
Одна Екатерина не поддалась этой человеческой слабости. На ее лице сияло торжественное выражение, она внимательно прислушивалась к приближающимся шагам. Шум стал явственнее, и вскоре черное перо показалось из подъемной двери.
Екатерина подала знак испанцу, он поднял кинжал и отступил назад, чтобы нанести более верный удар. Вновь прибывший, медленно поднявшись, испустил крик удивления, когда взор его упал на Екатерину и ее собеседников. В эту минуту при свете лампы блеснуло орудие испанца, но удара не последовало. Его рука была внезапно остановлена клыками Друида. Кинжал упал на пол. Вновь прибывший, костюм и маска которого были совершенно такие же, как у Кричтона, вздрогнул, оглядываясь вокруг с нерешительностью.
— Спасайтесь! — закричал ему Кричтон. — Ваши замыслы разрушены, ваша хитрость открыта, вашей жизни угрожает опасность. Спасайтесь!
— Мои люди могут меня услышать, — отвечала маска, поднося к губам свисток.
Но не успел еще прозвучать свист, как подъемная дверь закрылась с глухим звуком под его ногами. Карлик внезапно повернул пружину и задвинул засов.
Екатерина встала, устремив проницательный взор на человека в маске.
— Минуту тому назад мы говорили вам, сеньор, что вы нас мало знаете. Берегитесь, чтобы не пришлось слишком дорого заплатить за это познание. Мы прощаем вам ваше безрассудство из уважения к вашей молодости, но поостерегитесь еще раз возбудить наше негодование. Пословица говорит, что оскорбляющий чертит на песке, а оскорбленный на мраморе. Наша вражда начертана на алмазе. Этот человек оскорбил нас, и, клянусь именем моего отца, он умрет.
— Что все это значит, ваше величество? — спросила маска голосом, до того похожим на голос ранее пришедшего кавалера, что даже самое чуткое ухо не смогло бы уловить разницы и что даже сама Екатерина вздрогнула.
— Именем Богородицы всех скорбящих! — вскричала королева, обращаясь к первому из пришедших. — Если бы я не была уверена в вашей подлинности, то не знала бы, что и думать. Удивительный маскарад.
— С моей стороны нет никакого обмана, — отвечала маска надменным голосом. — Ваше величество поддается хитрости другого.
— Хотя вы и держите себя очень надменно, мессир, — отвечала королева, — но ваша самоуверенность вам ничуть не поможет. Сорвите с него маску.
По этому приказу королевы солдаты, предводительствуемые Оборотнем, выскочили из засады.
— А! Именем Святого Антуана, назад! — закричала маска, с решительностью занимая оборонительное положение. — Я убью первого, кто подойдет!
— О! Вы отказываетесь снять маску? — сказала королева. — Вы сами зачитали свой приговор, мессир.
— Перед вами, ваше величество, я не откажусь обнаружить свои черты, — возразила маска, — но в присутствии этих грубых солдат — никогда! Вы забываете, к кому обращено ваше оскорбление.
— Нет! Клянусь Богом, мы этого не забыли, — отвечала Екатерина. — Мы обвиняем того, кто осмелился открыто обнаружить неуважение к нашей власти, кто грозился вырвать из наших рук молодую девушку, которую мы держим в заключении, и сам предложил свою голову как ставку в этой борьбе. Он потерпел неудачу и, конечно, не может ждать от нас помилования.
— Но это слова Кричтона, ваше величество!
— А вы и отказываетесь открыть нам лицо Кричтона.
— Ну так прикажите вашим людям сорвать маску с того кавалера, что стоит рядом с вами.
— Дерзкий! — вскричала королева. — Мы попусту теряем время. Берите этого человека, убейте его, а потом будет достаточно времени рассмотреть его лицо.
— Остановитесь, разбойники! — вскричал первый из незнакомцев в масках, вынимая шпагу и становясь между вновь прибывшим и нападающими. — Остановитесь, или…
— Да падет ваша кровь на вашу же голову! — вскричала с гневом королева. — Я вас предупредила.
— Только с одним условием, ваше величество, соглашусь я вложить шпагу в ножны, — сказала маска.
— Если это условие — жизнь Кричтона, то вы напрасно будете выдвигать его, — отвечала Екатерина.
— Я не требую жизни Кричтона, я прошу только отложить ваше возмездие. Дозвольте мне переговорить несколько минут с вашим величеством и прикажите этим людям, чтобы они только тогда пустили в ход оружие, когда я сниму маску.
— Да будет по-вашему, — отвечала Екатерина. По знаку королевы человек в маске был обезоружен и арестован Оборотнем и его шайкой прежде, чем смог оказать какое-либо сопротивление. Его руки были связаны кожаным поясом одного из солдат. Во время этого события Каравайя насилу вырвался от Друида, оставив в его зубах клочья своей одежды и кожи. Бормоча проклятия, он со стыдом возвратился к своим товарищам.
— Выслушайте меня, ваше величество, — с яростью вскричала маска, с трудом в бешенстве выговаривая слова. — Повторяю вам, вы поддались гнусному обману. Прикажите, чтобы обе маски были сняты в одно время, и вы рассудите нас.
— Что касается этого, мы намерены поступать так, как нам заблагорассудится, мессир, — отвечала Екатерина. — Слуги, отведите его в караульную. Наблюдайте, чтобы не вошли его приверженцы, а если будет сделана попытка освободить его, то действуйте, не ожидая нашего приказа.
— Мы понимаем, ваше величество, — сказал Оборотень грубым голосом, сгибая свое огромное туловище перед королевой.
Мы должны заметить, что гигант был выбран этой шайкой в предводители — так легко подчиняется чернь грубой физической силе.
— Вы ничего более не прикажете, ваше величество? — спросил он с новым поклоном.
— Я надеюсь, — вмешалась первая маска, — что ваше величество прикажет обращаться с вашим пленником с вежливостью и уважением, которых он заслуживает в качестве честного и достойного рыцаря. Вы дали мне обещание, что он не подвергнется опасности до тех пор, пока я не сниму маски, но я скорее соглашусь снять ее тотчас, чем подвергать благородного дворянина грубым оскорблениям шайки негодяев, и если бы я был на его месте, то охотнее подставил бы свою грудь под их кинжалы, чем стал бы переносить подобные оскорбления.
— Я не вижу причины оказывать уважение тому, кто сам не уважает нас, сеньор, — отвечала Екатерина насмешливым тоном, — но я исполню ваше желание. Уведите пленника, — продолжала она, обращаясь к Оборотню. — Обходитесь с ним с уважением, совместив его с бдительным надзором. Он хорошо сделает, употребив несколько минут отсрочки, которую мы ему даруем, на приготовление к загробной жизни, которая так близка от него. Наблюдайте за ним строго, вы мне отвечаете за него своей жизнью.
— Ваше величество, — снова воскликнула маска, — клянусь спасением души, вы обманываетесь.
— Уведите его! — вскричала королева.
И маска, не успев произнести ни одного слова, была спущена в тайник, железная дверь которого тотчас закрылась.
Карлик выразил свое удовлетворение множеством прыжков. Екатерина захлопала в ладоши, как она это обыкновенно делала, когда была очень довольна, и, обращаясь к кавалеру, сказала ему с любезной улыбкой:
— Теперь мы коснемся темы, очень близкой вашему сердцу, сеньор, и поговорим о той, которую этот бедный Кричтон надеялся освободить, то есть о джелозо. Может быть, вы желаете ее видеть?