По какой? — спросил Дробов, не встречавшийся ранее со старшим Ахтаевым.
— По автомобильной, — рассмеялся Роман. — Он в машинах как бог разбирается. Он будет ждать, пока мы нужного частника не вычислим. Его дело — потом в план включаться.
Наутро трое — Роман, Вениамин и Серега Дробов — отправились на рекогносцировку. Саня подобрал их на шоссе. Там и «загорали», пока не вычислили нужную по параметрам машину.
— О, гляньте, кенты, наш «ВАЗ» идет.
И точно, приближался «ВАЗ», госномер 6458 УЛЦ, приятного темно-вишневого цвета.
Проголосовали. Машина притормозила. И симпатичный, восточного типа водитель, высунувшись в окно салона, спросил:
— Куда вам, ребята?
—До Самары подбрось, друг...
—Дорога не близкая, — засомневался водитель.
— Так оно с пассажирами-то веселей. Анекдотик там какой расскажем, песню споем...
— На одних песнях не проживешь... — сомневался водитель.
—Так за слушание наших песен мы и гонорар заплатим.
— Ну, разве что гонорар, — стремление заработать пересилило недоверие. Да и с попутчиками действительно дорога кажется короче.
— Дорога кажется короче, если есть надежный попутчик, — словно угадав его мысли, процедил крутоплечий, молчавший до того парень с накачанными мышцами. Его спокойное, ничего не выражавшее лицо почему-то вызвало доверие водителя.
—- Садитесь. На соревнование, что ли, в Самару? — спросил водитель, Вагиз Зайтуллин, не оборачиваясь и трогая с места. — У нас в Самаре завтра соревнования по самбо начинаются.
—Ага, на соревнование. Кто быстрее, — хохотнул младший из троицы, с чуть раскосыми острыми глазками.
— А вы, никак, нашей нации, татары поволжские? Так?
— Вроде того, — согласился старший в группе, сидевший рядом с водителем, тихо напевая какую-то заунывную мелодию.
— Сколько, к примеру, за слушание песни положите, — все еще улыбаясь, готовый раскрыть сердце и душу симпатичным спортивным парням, двое из которых также не внушали никаких опасений хотя бы потому, что были соплеменниками, похоже.
— 150 рэ, — отрезал Роман.
— Нормально. По справедливости, — согласился водитель. — А и то сказать, деньги еще никому не мешали.
— И чем их больше, тем лучше, — согласился с ним Роман, — ты вот что, брат, останови-ка машину тут. Вроде движение не насыщенное, никаких туристов у обочины не видно. Вот тут мы и разомнемся.
Остановились на 1026 километре автотрассы Самара- Москва.
Вагиз сделал было попытку открыть дверцу и тоже выйти, вознамерившись использовать «гигиеническую» остановку, коли деньги все равно обещаны за провоз. Но не успел.
Дробов накинул сзади «струнку» на шею водителю, крепко свел руки. Казалось, на этот раз удалось, что-то хрустнуло в шее у водителя и он обмяк.
Но Роман с переднего сиденья и Веня с заднего все всаживали и всаживали в вялое тело острые заточки — в грудь, в бок, в шею Вагиза.
Судебно-медицинская экспертиза потом насчитает 9 колото-резаных ран. Шесть из них — проникающие ранения в правую половину грудной клетки с повреждением аорты, легкого. Одно ранение в левую часть — с повреждением сердца. И все-таки рана в сердце оказалась смертельной, а не «струнка» Дробова. Но часть ранений — уже посмертные.
Они опять резали труп.
На радость себе палачи закончили дело на этот раз быстрее, чем в предыдущий. Обшарили труп, обыскали «бардачок» и багажник. В багажнике были запчасти к «ВАЗу» и «запаска», новенькая.
Вещи разделили полюбовно: меховую шапку (140 р.) взял себе Роман, деньги (75 р.) поделили на четыре части, вышло совсем немного. Электронные часы (60 р.), заметив озлобленный взгляд и напрягшиеся мышцы Дробова, отдал «душителю». Вене в руки сунул сумку с запчастями. Бросил небрежно:
— Отдай Сашке, пусть продаст. Деньги поделим. Так что свое получишь.
Проехав несколько километров, остановились. Стали оттирать травой и листьями кровь с чехлов сидений.
Роман критически оглядел сиденья, оттертые травой.
— Не, кенты, не пойдет: сымайте их к чертовой матери. Да-да, сымайте. Бросьте там, в кусты, да подале от «жмура», подале. Не возьмет покупатель с такими чехлами. Кровь заметна...
— А без чехлов, ну, как меньше даст? — засомневался прижимистый Веня.
— Не, уговорились на 8300, пусть попробует дать меньше, уши отрежу.
Веня и Дробов глянули в желтые, раскосые глаза Романа, поверили.
Окровавленные чехлы закопали, чуть припорошив землей, как и труп.
На въезде их действительно ждал Саня, выехавший ранее. Роман и Дробов из машины не выходили. Даже не поручкались — нечего церемонии разводить. Веня передал старшему брату сумку с запчастями к «ВАЗу» и «запаску», ухмыльнулся:
— Видал, миндал, не потел, а заработал! Продашь, поделим, — уже строго добавил он старшему брату.
Александр покорно опустил глаза. В семье Ахтаевых с его мнением никто не считался.
Машину поставили у рынка. Роман нашел «заказчика» — Ису Кулиева. Тот на веру слова не взял. Пошел машину смотреть: очень был недоволен, что следы крови остались.
—Аккуратно, слушай, делать надо. Аккуратно. За такой работа и денег меньше.
—А, что я говорил, — заканючил Веня.
— Помолчи! — рявкнул Роман. — А ты слушай меня внимательно, на копейку меньше уговоренного дашь, найду под землей и уши отрежу.
— Пмх, зачем резать... Пошутить нельзя! Держи свои деньги. Хороший машина. Совсем новий... — И он похлопал по крутому темному запыленному боку «ВАЗа», как, наверное, похлопал бы при покупке крутой бок лихого скакуна.
Поединок с Романом Ахтаевым
Когда спустя месяцы Михаил Коржев допрашивал Ису Кулиева, тот и тогда при упоминании имени Романа вздрагивал и опасливо озирался.
Потом, уже в Самаре, в небольшом азербайджанском кафе, где обмывали сделку, пока Серега Дробов обгладывал засаленной мордой жареные бараньи ребрышки, а Веня торопливо поедал чебуреки, горой возвышавшиеся перед ним на тарелке, Роман и Иса обговаривали второй заказ.
— Следующий машина нужен белий...
— Белые «Волги» редко попадаются.
— Тогда красний...
—Вы что там, в своем ауле, рехнулись? Куда на красной «Волге» ехать, барашков пасти? Да и не делают красных «Волг».
—Ах, жалко. У нас любят, чтобы цвет отличался, чтобы машин бил на всех непохожий.
— Могу черную «Волгу» с «мигалкой» достать. Но везти ее надо будет в Азербайджан в трейлере. Так попадешься.
— Зачем попадешься? Деньги ГАИ платишь, дальше едешь.
— Не, с «мигалкой» «бабками» не обойтись. Засекут.
— А белий не можешь?
— Не ручаюсь.
— Что ты можешь, слушай? Неаккуратно работаешь. Зачем кровь на заднем сиденье остался? Зачем свежий барашка в «Волге» вез? Свежий мяс в грузовик возят. Какой нерях!
Кто знает, почему Роман именно на это слово так взъелся. Но услышал «нерях», схватил острый, заточенный нож, которым Дробов соскабливал мясо с бараньих косточек, прижал лезвие к небритой шее Исы:
— Ты, паскудник, запомни на будущее и кентам своим накажи: что закажете, то и получите. Деньги, о которых договоримся, все до копеечки — в момент передачи «тачки». А если учить меня будешь, яйца отрежу, в рот твой поганый засуну и зашью суровыми нитками. Есть вопросы, старый козел?
Вопросов у Исы не было.
Роман довольно откинулся на стуле. Осклабился кривой улыбкой.
— Не боись, старик, со мной по-хорошему, и я по-хорошему. Зачем нам лишняя кровь?
На самом деле Роман любил кровь. И разборки любил.
На одном из допросов он скажет следователю Коржеву:
— При виде крови мы звереем.
— Кто «мы»?
— Мы, Ахтаевы. Это черта у нас такая семейная.
— И Александр?
— И он. Боится, но до первой крови. А после крови — все смелые.
— Кто ж первую кровь пускает, чтоб все смелые были?
— Поймал меня, ментяра, ладно... Я и пускаю. Я, я, я бью первым! И что ты мне сделаешь? Больше срок дашь? Не испугал. Мне и на зоне теперь паханом быть. Понял? Ты так и будешь шестерить в своей прокуратуре, а я — паханом. И на зоне, и на воле.
— Недолго уж, — усмехнулся Коржев. — Следствие заканчивается. Я про тебя уже все теперь знаю.
Он действительно многое узнал в ходе следствия про Романа Ахтаева.
С 15 лет по тюрьмам и зонам, «ментов» ненавидел лютой ненавистью. А «ментами» считал всех представителей правоохранительных органов, по ведомствам их не делил.
Уверил себя, что преступники попадаются, потому что оставляют свидетелей. И дал зарок, создавая банду, в которую вовлек всех своих братьев — и старшего Александра, и среднего Вениамина, и младшего Равиля, — более он ошибок допускать не будет.
Свидетелей надо «мочить». Роман всех в страхе держал — и родных братьев, и физически сильного и не менее злого Дробова. В зоне Роман не признавал даже самых крутых авторитетов. Весь в шрамах. Чудом живым выходил из разборок. Но заслужил в конечном итоге репутацию «бешеного», которого не трогали даже «воры в законе». Злые, желтые как у волка, чуть раскосые глаза постоянно искали вокруг опасность, обиду, врага. Первая реакция на любой внешний раздражитель: «Убью!» Когда насиловал, а без насилия любовь не признавал, приставлял нож к горлу и шипел: «Убью». Когда проводил разборки с теми, кто покупал у него машины «из-под трупа», тоже, чуть что, недовольство какое или меньшая, чем договорились, сумма, обещал: «Убью!» Почерпнуто из многочисленных свидетельских показаний. Роман, когда читал эти показания, крестики карандашом ставил против фамилий свидетелей (свидетель, к сожалению, при нынешнем законодательстве у нас очень беззащитен перед изобличаемым преступником; по закону следователь обязан давать читать свидетельские показания подследственному, словно «подставляя» их возможной мести), серьезно обещал следователю: выйду с зоны, всех «замочу», из-под земли достану. Потом задумчиво добавлял: «Тебя, может, и не стану...»