741.
Болезнь Ленина беспокоила и так называемых «нэпманов», поскольку его считали «либеральным большевиком»: «торговцы Рязанской губернии опасаются, что со смертью тов. Ленина их положение ухудшится»742. Болезнь Ленина «…сильно беспокоит рабочих… Красноармейцы выражают сожаление по поводу болезни тов. Ленина»743.
В обстановке спровоцированного НЭПом растущего бытового антисемитизма в стране «…среди обывателей упорно носятся слухи, что будто бы Ленин умер давно, а страной правит Троцкий, что это скрывается ото всех, даже от коммунистов»744.
В отличие от Ленина, Троцкий воспринимался значительной частью населения резко отрицательно. Поэтому «среди рабочих Хамовнического района (г. Москвы) ходят толки о том, что тов. Ленин является единственным крупным работником русского происхождения, остальные евреи»745. Скудность официальной информации и малограмотность большинства советского населения порождала разные вариации на тему исчезновения Ленина из политического поля. «По другим версиям, – информируют осведомители ГПУ, – тов. Ленин не умер, но навсегда ушел от работы ввиду сложившихся тяжелых обстоятельств большой государственной важности, предоставив советскому правительству выпутываться из создавшегося положения. Циркулируют также слухи о неизбежности войны между Францией и Россией»746.
«…9 марта, – отметил для себя Н.В. Валентинов (Вольский), – Ленин сражен третьим ударом паралича. На выздоровление его нет надежды. Скрывать то, что до сих пор скрывалось, больше нельзя»747. В русском зарубежье обсуждение сообщения «Правды» от 12 марта 1923 г. об инсульте, поразившем Ленина, началось уже 14 марта, когда об этом было напечатано в местных газетах. «Сегодня, – спешил сообщить об этом Б.А Бахметьев В.А Маклакову, – газеты пишут, что с Лениным случился удар. Это крайне важное событие, особенно в связи со съездом коммунистической партии. Я с интересом жду съезда и его результатов, хотя в свете прошлого я отвык связывать свои надежды с определенными датами и событиями»748. Разумеется, не официальное сообщение о резком ухудшении здоровья Ленина, появившееся в зарубежных газетах, спешил он передать Маклакову (14 марта об этом уже было известно в Париже). Бахметьев, на это следует обратить внимание, выразил надежду на то, что в связи с отходом Ленина от дел и опасным ухудшением его здоровья грядущий съезд РКП(б) может принять решения, которые, быть может, радикально изменят политический и социально-экономический курс в Советской России. Он полагал, однако, в отличие от общественных ожиданий в самой Советской России, что эти изменения пойдут в направлении, желательном для праволиберальных кругов русского зарубежья. В связи с фактическим отходом Ленина от дел определенная часть политиков в русском зарубежье желаемые социально-политические изменения связывала с «буржуазно» настроенной частью большевистской элиты. Начиная с марта 1923 года уверенность в том, что Ленин уже не вернется в политику, обострила вопрос о его преемнике и в руководстве Советской России. Нарастающее ожесточение внутриполитической борьбы в большевистской элите невозможно было утаить от пристально следившего за ней русского зарубежья, рождая в нем разнообразные прогнозы и расчеты. Все – и в Советской России, и в русском зарубежье, и в «зарубежье нерусском» – ждали «Спасителя».
«Власть в России после Ленина, – записал врангелевский резидент в Берлине генерал-майор А.А. фон Лампе в начале августа 1923 г. в своем дневнике, – которого естественно заменить некем и заменителя которому ищут, принадлежит в порядке влияния шести человекам: Сталин, Зиновьев, Джержинский749, Каменев, Троцкий, Бухарин; это Россия – Джугашвили, Радомысльский, Джержинский, Розенфельд, Бронштейн и Бухарин»750. Принадлежа, можно сказать, к противоположному политическому полюсу, к военной, монархической «белой эмиграции», фон Лампе, однако, также считает Сталина первым претендентом на «ленинское наследие», на власть в Советской России. Но следом за Сталиным, в отличие от Сорокина, фон Лампе поставил не Троцкого, а Зиновьева, затем Дзержинского, Каменева и уже за ними – Троцкого. Таким образом, к лету 1923 г. в русском белом зарубежье Сталина также считали наиболее влиятельным после Ленина человеком, претендующим на политическое первенство в стране после его смерти.
Однако фон Лампе не думает, что наследником Ленина из числа большевистских «вождей» станет Сталин. «Хороша картинка, – завершает свою дневниковую запись генерал. – В заменители ищут непременно русского человека и проходит, по-видимому, Георгий Пятаков, известный по Киеву, потом ставивший свою подпись на кредитках!»751
Сталин
…Есть три силы, единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть этих слабосильных бунтовщиков, для их счастия, – эти силы: чудо, тайна и авторитет.
…Глаз прищурил, бровью вскинув,
По усам провел рукой
(разумеется, уж правой, и, конечно, не сухой).
«Царь Руси» – подпольщик бывший,
Отодвинув чай остывший
(Чай с вареньем из малины),
Пачку «Флор-Герцеговины»
С своего стола поднял.
Из коробки папиросу деловито он изъял,
Толстым пальцем на ладони он ее затем размял,
Трубку медленным движеньем из кармана он достал
И неспешно, с расстановкой табаком ее набил.
Чиркнул спичкой по коробке, как обычно, – закурил…
…Он был умен, подозрителен и терпелив. Ему были свойственны масштабность политического мышления и выдающиеся организаторские способности. У него была прекрасная память, умение схватывать суть дела. Развитая интуиция направляла его внимание на уязвимые свойства людских характеров, искусно эксплуатируемые им затем в собственных интересах, абсолютное совпадение которых с государственными, общественными, социалистическими он никогда не ставил под сомнение.
Не получив высшего систематического образования, он много читал, имел вкус к истории, не был лишен поэтических способностей, неплохо рисовал. Убежденный коммунист, он верил в свою миссию строителя социализма. Невысокий рост, не очень сильный голос с легким грузинским акцентом, не самые блестящие ораторские возможности, несомненно уступавшие таковым у Керенского, Ленина, Троцкого, Зиновьева, Бухарина, Луначарского, мешали ему быть таким же, как и они, укротителем неорганизованной массы на больших и не подвластных ему пространствах. Но именно в своей «камерности», в этой «кабинетности», как и в собственной «закрытости», он чувствовал плодоносящие корни власти, жестоко защищая ее от своих соперников и беспощадно расправляясь со своими противниками, – СТАЛИН.
Когда он неожиданно появился там, на вершине власти, о нем мало кто мог бы сказать что-то безусловно определенное. К началу 1923 г. он считался «крайне левым»752. В 1926 г. в русском зарубежье, наоборот, – «новым человеком» среди «большевистских вождей» и не таким радикальным, как «старые талмудисты»753. В начале 1927 г. его называют «умеренным» большевиком754, «умеренным компромиссником» 755. Однако уже в 1928 г. называют «одним из немногих оставшихся бескомпромиссных фанатиков», хотя «большинство иностранных писателей склонны видеть в нем оппортуниста, ведущего Россию обратно к капитализму»756.
Сталин долго оставался, да, пожалуй, и ныне остается, совершенно неясным как личность – и в своей идейно-политической, и в природно-ментальной сущности. «А кто лично знал Сталина, тот понимал, – вспоминал Л.М. Каганович много лет спустя, просто, но очень верно подметив в личности своего «Хозяина» что-то очень существенное, – что он был самым обыкновенным человеком. Он выходил из себя, обыкновенного, когда он чувствовал что-то опасное для политики. Вот он выходил из самого обыкновенного. Таким был Сталин»757.
Несомненно, и аграрный, и рабочий, и национальный, и другие вопросы русской революции определяли ее направленность и лозунги, несомненно, также и то, что мировая война стала ее «ускорителем» (по-Ленину) и детонатором. Но, кажется, при этом где-то подспудно, подсознательно масса российского населения, крестьянского по преимуществу, больше всего хотела «настоящего царя», властного, пусть деспотичного, но «справедливого», «Хозяина Земли Русской», ее защитника и судью, «царя-батюшку» (какое бы историческое название или титул он ни носил). Быть может, именно в личности Сталина значительная часть российского населения (если не большинство), по причинам, возможно, затаенным в архетипических глубинах подсознательного, «узнала» подлинного Творца столь давно ожидаемого «Царства Божьего на земле», названного Бердяевым «русским коммунизмом».
«Русский коммунизм, если взглянуть на него глубоко, в свете русской исторической судьбы, – считает Н.А Бердяев, принципиально уточняя существо этого явления, – есть деформация русской идеи, русского мессианизма и универсализма, русского искания царства правды, русской идеи, принявшей в атмосфере войны и разложения уродливые формы. Но русский коммунизм более связан с русскими традициями, чем это обычно о нем думают, традициями не только хорошими, но и плохими»758. Сразу же замечу, что интеллектуальная ценность высказанного Бердяевым не в том, что оно и есть давно искомая нами истина, которую мы можем наконец принять в качестве окончательного ответа на вопрос о том, что сложилось на развалинах Российской империи, а в способности, «освобождая мысль», провоцировать нас на размышления.
«Русский народ, – расшифровывал русский философ далее свою мысль, – не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме… Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интерн