953. Там же автор цитируемых строк, как бы мимоходом, заметил: «Тухачевский в данное время особой роли не играет…Кое-какие круги продолжают возлагать на него некоторые надежды, но общее мнение, что это совершенно второстепенная величина»954.
«…Некоторые товарищи, – призывал присутствующих военачальников Д.Г. Петровский быть честными на заседании Военного совета 1–4 июня 1937 г., – здесь пытались говорить, что Гамарник не пользовался авторитетом. Товарищи политработники, Гамарник пользовался у вас неприкосновенным авторитетом». С ним согласились. «И не только у нас», – поддержали его голоса из зала. «У всех», – продолжал Петровский. «И у вас», – кто-то бросил упрек выступающему. Петровский не стал возражать. «У всех, – согласился он, – не спорю. И как только произносилось имя Гамарника, все разговоры кончались». «Решение Гамарника было непререкаемым авторитетом», – подтверждал видный армейский политработник Шестаков955.
«Боялись?» – задал вопрос Сталин. «Не то что боялись, – пояснил Петровский. – Мы ему верили». «Верили, верили», – подтвердил Молотов956. Таким образом, даже когда Гамарника уже причислили к «врагам народа», к «изменникам», все вынуждены были признать его большую популярность и исключительное к нему доверие со стороны комсостава и политсостава Красной армии.
Другим, самым популярным и авторитетным в военно-политическом отношении к этому времени был командующий Киевским военным округом И.Э. Якир. «…Якир… – признавался командующий Харьковским военным округом командарм II ранга И.Н. Дубовой на том же заседании Военного совета. – Мы все считали его, и в том числе я, лучшим представителем партии, партийным командующим. Все же мы его называли нашим лучшим партийным командующим…Мы в рот Якиру смотрели, когда он говорил…»957. С Дубовым согласился и Апанасенко: «…Все буквально говорили, что на Украине абсолютная батьковщина, что туда никому не позволено, кроме якировцев, ехать, что Якир не дает отозвать ни одного человека с Украины…Все же понимали – особенно о Якире. Это же была икона»958. Кто-то попытался возразить выступавшему: «Это Украина называла». Но Сталин пресек дискуссию, поддержав Дубового и веско подтвердив высказанное им мнение о популярности и авторитете Якира: «Он считался одним из лучших командующих959. Это же весьма эмоционально признал и комкор Криворучко: «Якир, я смело заявляю, что Якир, если не на все 100 %, то процентов на 70–75 пользовался большой популярностью и большой симпатией среди начальствующего состава…Я по чистой совести скажу, Якиру я доверялся, считал его своим учителем, своим командующим, и недурным командующим…»960. Своеобразный итог этим свидетельствам подвел Сталин, подтвердив, что Гамарник и Якир действительно были очень популярны и пользовались особым доверием961.
На вопрос Молотова, «как работал Якир – хорошо, средне или плохо», Дубовой, долго и близко знавший Якира и по служебной деятельности, и по родственным отношениям, ответил без колебаний и без возражений со стороны присутствовавших: «Хорошо работал. В 1935 г. маневры проводил, когда все командиры, все посредники ездили по местности, посмотрели. Маневры были слаженные… Сказать, что была плохая подготовка, несмотря на то, что он – враг, предатель, я не могу сказать». С этим согласился и Ворошилов: «В 1935 г. маневры были проведены хорошо» 962.
В высшем комсоставе господствовало убеждение о всесилии авторитета и влияния Якира даже на политическое руководство. «Назначат или не назначат его начальником Генерального штаба, – приводил по этому поводу пример Дубовой, обращаясь к Сталину, – Якир может отказаться. Якир не желает ехать – не едет. В 1935 г. вы с Климент Ефремовичем в Политбюро решаете на авиацию Якира послать. Климент Ефремович мне объявляет в вагоне, только говорит: «Ты ему не болтай»…Некоторые командиры говорят: «Якир не захотел – Якир не идет»…Туровский первый сказал, что это еще посмотрим: если Якир не захочет, он не пойдет. Он какую-то силу имел, т. Сталин»963.
Среди высшего комсостава Красной армии объясняли это безграничным доверием Сталина к Якиру, пользовавшемуся особым расположением Сталина. «…Якир приезжает из Москвы, – Дубовой вспоминал в связи со сказанным типичную ситуацию, – Якир в курсе всех организационных вопросов, он докладывает. И теперь, когда приезжаешь в Киев по любому организационному мероприятию, он говорит, что с ним советуется т. Сталин, что с ним советуется т. Молотов, что с ним советуется т. Ворошилов…Здесь украинские командиры сидят, они могут подтвердить, что Якир рассказывал, что в любой приезд в Москву он бывает у т. Сталина два-три раза, разговаривает с ним»964. Петровский подтверждал сказанное Дубовым. «…Когда я был на Украине, – вспоминал он, – с Якиром я частенько виделся. Я заходил к нему, он тогда при приезде говорил, что он у вас в доме чуть ли не желанный гость, каждый раз у вас бывал. То же самое и у т. Молотова, и у Кагановича. Рассказывал всякие разговоры с вами»965. Об этом же с жаром говорил и комкор Криворучко: «…Тов. Сталин, я вам прямо должен сказать, что Якир почти всегда после каждого приезда из Москвы, при первой встрече с нами, всегда упоминал ваше имя. Он нам на собрании один раз даже так рассказал: „Меня т. Сталин вызвал и даже дал вот такую тактическую задачу: а нука, говорит, возьми кусок бумажки и набросай схему, как были расположены войска Ганнибала. Хорошо, что я действительно был подготовлен: я моментально набросал схемку и т. Сталину это понравилось“» 966.
Конечно, Сталину все это слушать было не очень приятно. «…Это давно было»967, – как бы отмахнулся он. Однако затем, видимо, посчитал, что такой «отмашки» недостаточно и попытался опровергнуть слухи о своих доверительных отношениях с Якиром. «Неверно. – возражал он. – Бывало такое дело, что либо Гамарнику, либо Орджоникидзе (он бывал часто у него) он что-нибудь расскажет, надеясь, что те мне расскажут…Дважды мы на совещаниях встречались…С 1932 до 1937 г. он не бывал у меня. Раз был он, Уборевич, я, Молотов. Кажется, в прошлом (1936-м. – С.М.) году»968. Надо сказать, что, в общем, Сталин не лукавил: во всяком случае, по «Журналу посещений» Якир был у Сталина в 1931 г., 1934 г., в 1936 г. 29 марта – вместе с Уборевичем, Тухачевским, Гамарником. В 1937 г. – 9 апреля, видимо, по «делу» своего родственника И.И. Гарькавого – и 8 мая, видимо, по «делу Тухачевского».
Якир не был «креатурой» Сталина. Ему покровительствовал Фрунзе, под командованием которого Якир служил с 1921 г., занимая должности командира 14-го стрелкового корпуса, командующего Киевским военным округом. Наконец, после того как Фрунзе в январе 1925 г. был назначен Председателем РВС СССР и Наркомом по военным и морским делам, 29-летний Якир был назначен командующим самым крупным и по территории, и по количеству войск Украинским военным округом – по существу командующим войсками и фактическим «военным министром» Украины. Это был знак особого доверия к нему со стороны того, кто его на эту должность выдвинул.
«Я с Якиром дружил, – вспоминал Л.М. Каганович. – Он был моим другом. Я к нему очень хорошо относился в последние годы»969. Однако тут же Каганович оговорился: «В первые годы я к нему относился подозрительно»970. Далее он коснулся обстоятельств назначения Якира на указанную должность.
«В двадцать пятом году меня послали генеральным секретарем ЦК Украины, – вспоминал он сложившуюся ситуацию. – …Я тогда молодым был. Мне трудно было. Освободилось место командующего Украинским военным округом. На Украине тогда поднимали голову троцкисты, рабочая оппозиция и зиновьевцы…Предложили Якира на округ. Я Якира знаю. Проявлял колебания троцкистские…»971. Каганович, таким образом, засомневался, подозревая Якира в симпатиях к «троцкистам». На этот счет имеет смысл привести свидетельство самого Троцкого, опубликованное им в его статье в связи с «делом Тухачевского».
«Якир, – писал он, – …из туберкулезного студента… уже на первых шагах обнаружил воображение и находчивость стратега: старые офицеры не раз с удивлением поглядывали на тщедушного комиссара, когда он спичками тыкал в карту. Свою преданность революции и партии Якир имел случай доказать с гораздо большей непосредственностью, чем Тухачевский. После окончания гражданской войны он серьезно учился. Авторитет, которым он пользовался, был велик и по заслугам»972.
Однако вернемся к воспоминаниям и впечатлениям Кагановича. «Я написал Сталину, – продолжал он свой рассказ о Якире. – Сталин мне прислал большое письмо, в котором писал: „Якира мы знаем. Фрунзе его особенно знает. И ручается за него. Я прошу вас не отказываться от него“»973.
По свидетельству Кагановича, когда возникло «дело Тухачевского» и Сталин поставил перед Кагановичем вопрос о доверии к Якиру, то Каганович напомнил ему это письмо, в котором Сталин настоял на назначении Якира на должность командующего Украинским военным округом, со ссылкой на то, что «Фрунзе за него ручается». Сталин признал свою причастность к столь высокому назначению весьма молодого Якира974. Таким образом, за Якира поручился Фрунзе. Якир был, скорее всего, креатурой Фрунзе. Как и Фрунзе, Якир был «молдаванином». Этот фактор, похоже, играл определенную роль в назначениях, сделанных Фрунзе и в составе военачальников, близких к нему. Это относится к еще одному «молдаванину» – Г.И. Котовскому, его заместителю Н.Н. Криворучко. Однако Якир, как это видно из свидетельства Кагановича, пользовался полным доверием и Сталина. Это подтвердилось и четыре года спустя при решении вопроса о назначении нового начальника Политуправления Красной армии.
16 сентября 1929 г. Ворошилов отправил Сталину, отдыхавшему в Сочи, телеграмму следующего содержания: «Телеграфируй твое мнение о кандидатурах на пост начпура. Лично выдвигаю кандидатуры – Якира или Гамарника. Кое-кто называет фамилии Постышева и Картвелишвили. Вопрос необходимо разрешить скорее, так как создается нехорошее впечатление ввиду отсутствия заместительства Бубнову»