пал или мог вступить, в непосредственный контакт Тухачевский названы не были.
После гибели маршала генерал-майор фон-Лампе уверенно резюмировал его жизненный и главным образом политический финал, без доли сомнения в существовании заговора Тухачевского, ставшего причиной его гибели. «Тухачевский, – писал генерал, – был типичный карьерист революционного времени. Большевиком он, вероятно, не был, но и национальная Россия ему была совершенно безразлична. Ему нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование»1070. Почему фон Лампе сделал столь безапелляционное заключение? На чем была основана такая уверенность резидента Российского Общевоинского Союза (РОВС) в Берлине? Насколько хорошо фон-Лампе знал Тухачевского, его настроения, в том числе идейно-политические?
Письмо фон-Лампе генералу Н.В. Шинкаренко в июле 1937 г., в связи с расстрелом маршала, позволяет отчасти ответить на эти вопросы и слегка прояснить содержание таинственной встречи маршала Тухачевского 20–21 февраля в Берлине с представителями РОВС. Вряд ли такая встреча могла состояться без участия фон Лампе, руководившего II отделом РОВС (по Германии и др. близким к ней странам), находившимся в Берлине.
«…Вы спрашиваете мое мнение о судьбе Тухачевского, – так начинает фон Лампе свой ответ на вопрос, заданный ему Шинкаренко, – Я думаю, что тот факт, что он и иже с ним погибли – для России благоприятен. Их победа затянула бы дело надолго. Победа Сталина (а она налицо) поведет к дальнейшему террору, так как никто и никогда в этом случае не мог удержаться на наклонной плоскости, и тогда режим дойдет постепенно до того, до чего он и должен был дойти и до чего доходил во французской революции, – до абсурда. Сам Сталин, конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота, так как после ликвидированных им вождей осталось слишком много сочувствующих и, что главное, тех, кого можно считать к ним причастными. Само опасение за собственное существование приведет их к необходимости покончить со Сталиным. И тогда вместе с ним может пасть и режим»1071. Полагаю целесообразным проанализировать приведенный выше фрагмент.
Прежде всего, следует обратить внимание на первые фразы, написанные фон Лампе: в них, как мне кажется, таится существо различий между Тухачевским и Сталиным, как это понимал белый генерал. Начну с фразы, в которой и обозначено основное отличие «режима Сталина» от бывшей возможной ему альтернативы, предполагаемого «режима Тухачевского».
Для фон Лампе существо различий между этими «режимами» заключается в том, что «режим Сталина» – это «режим террора» внутри страны. В этом смысле он аналогичен «режиму Робеспьера» в Великой Французской революции. Следовательно, основное отличие «режима Тухачевского» от «сталинского» в том, что это та же советская власть, но без террора. В таком случае логика предшествующих фраз становится понятной: победа Тухачевского «со товарищи» «затянула бы дело надолго». Иными словами, такой, «смягченный» коммунистический режим, несколько нейтрализовавший недовольство населения СССР, оказался бы более устойчивым, а при победе Красной армии – более сильным в оборонном отношении. Отсюда понятно и отношение фон Лампе к поражению Тухачевского. Он предпочитает победу Сталина по принципу – «чем хуже, тем лучше».
Еще одна фраза, по моему мнению, обнаруживает некоторые элементы сюжетов, обсуждавшихся на встрече Тухачевского с представителями РОВС в Берлине. «Сам Сталин, – пишет он Шинкаренко, – конечно, погибнет и станет жертвой либо террористического акта, либо дворцового переворота». Похоже на то, что в ходе этой беседы высказывались (трудно сказать, какой из переговаривающихся сторон) и, следовательно, обсуждались, мысли об убийстве Сталина («террористический акт») или о «дворцовом перевороте» как о двух единственно-возможных формах борьбы оппозиционных сил против режима Сталина.
«Я думаю, – повторю одну из первых фраз фон Лампе в цитированном письме, – что тот факт, что он и иже с ним погибли – для России благоприятен». Автор письма следом мотивирует свой вывод: «Их победа затянула бы дело надолго». Из контекста фразы следует, что генерал уверен, знает, не сомневается в том, что между Тухачевским и Сталиным была борьба, политическая схватка, коль скоро он говорит о «победе» Тухачевского как об имевшей место возможности, альтернативной политической перспективе. Какое же «дело» имел в виду фон Лампе?
Он имел в виду «режим», порожденный русской революцией, советско-большевистский «режим», «режим» Сталина, который, вступив на путь «террора» в отношении своей же, порожденной Русской, большевистской революцией Красной армии, вступил на самоубийственный путь. Генерал вспоминает для сравнения судьбу Великой Французской революции, используя схему ее развития в качестве «эталона измерения» судьбы Русской революции. Схема, в общем-то, весьма банальная: самоубийство французской революции началось с якобинской диктатуры и робеспьеровского террора, завершившись установлением диктатуры Наполеона в 1799 г. – всего за пять лет! А вот если бы победу одержал Тухачевский, то, по мысли фон Лампе, этот самый «советско-большевистский режим», возглавленный победителем, тем же Тухачевским, «затянул бы дело надолго»!
Почему же так, если в 1922–1924 гг. фон-Лампе, как сам он записывал тогда в своем дневнике, «возлагал большие надежды» на «бонапартизм Тухачевского»1072, на его «организацию и заговор», намерение произвести государственный переворот, а теперь, в 1937 г. выражал удовлетворение его поражением?
Из всего приведенного выше анализа фрагмента письма фон-Лампе ясно, что автор имел в виду, конечно, укрепление «советско-большевистского режима» в России в случае «победы» Тухачевского. Он считал его, можно так сказать, «улучшением», совершенствованием, по сравнению с его «сталинским вариантом». Генерал почему-то был твердо уверен, что победа Тухачевского должна была сделать «советский строй» более жизнестойким, жизнеспособным, а следовательно, и более долговременным. Выражать такую уверенность в сказанном, зная, что Тухачевский не является большевиком по существу своему, фон Лампе мог только в случае несомненного знания ситуации, в результате которой «большевизм» в России, «русский коммунизм» соединился с «небольшевизмом» Тухачевского. Значит, фон-Лампе достоверно знал, что дворянин, бывший императорский гвардеец «небольшевик» Тухачевский стремился «улучшить» «большевистский режим» в России. Убедиться в этом он, опытный, старый разведчик и «рыцарь белой идеи», мог, пожалуй, лишь при непосредственном общении с Тухачевским, изложившим ему, фон Лампе, непосредственно свои политические планы, возможно, расчеты и намерения в борьбе против Сталина и за «советскую власть». Почему же «небольшевик» Тухачевский решил защитить «советскую власть», совершенствуя ее, а не уничтожить, установить иной, «небольшевистский» режим? Выше уже приводилось объяснение этой ситуации самим фон Лампе. Повторю еще раз сделанную им запись.
«Ему», т. е. Тухачевскому, «не большевику» и «безразличному к национальной идее», «нужна была власть, и за пять минут до ее достижения он закончил свое существование». Во имя власти, как полагал фон Лампе, Тухачевский, таким образом, готов был принять существующий в России социально-политический строй, способствуя внесению в его структуру и систему изменений, которые смогли бы повысить его жизнеспособность, боеспособность и увеличить долголетие.
Высказанные соображения, как и убеждение в том, что Тухачевский «не был большевиком», но и не был сторонником «национальной», т. е. «белой» идеи, на мой взгляд, являлись следствием того, что фон Лампе, во всяком случае, встречался с Тухачевским в Берлине 20 или 21 февраля 1936 г. на обратном пути маршала из Парижа в Москву. В ходе своих переговоров с бывшим однополчанином-маршалом резидент РОВС, очевидно, и получил представления о его политической программе. Генерал Шинкаренко потому и обратился за разъяснениями по поводу «дела Тухачевского» к фон-Лампе, зная, что последний лучше кого-либо другого был осведомлен о политической подоплеке дела.
Далее в тексте письма фон Лампе не берется судить о степени достоверности сталинской версии, согласно которой расстрелянные генералы во главе с маршалом Тухачевским – «предатели и шпионы врага». Если Тухачевский в разговоре с фон Лампе искал у него, как и вообще у РОВС, содействия в установлении контактов с германскими правительственными кругами, то отсюда и неведение фон Лампе о «предательстве» советских генералов. Он ничего определенного по этому поводу сказать не мог, но и не исключал этого, поскольку Тухачевский, как отмечено выше, искал связи с германским руководством. Нашел ли он их помимо РОВС? А если нашел, то, о чем мог вести с ними переговоры Тухачевский, этого белый генерал не знал. Поэтому в письме к Шинкаренко этот аспект «дела Тухачевского» он оставил без определенного ответа. Но в любом случае он, по собственному признанию, был убежден в «полном недоверии к армии» со стороны Сталина1073.
Для конкретизации причин негативного отношения генерал-майора фон-Лампе к социально-политической позиции своего однополчанина Тухачевского ссылка на содержание переговоров Тухачевского с генералом Скоблиным может показаться не совсем корректной: последний все-таки был агентом НКВД, а следовательно, мог быть проводником соответствующих «легенд», дезинформации и провокаций против Тухачевского. Поэтому, я полагаю, уместно обратиться к другому свидетелю, показания которого, кажется, заслуживают большего доверия, – к Н.В. Устрялову.
Принадлежа в свое время к кадетской партии, а в 1919 г. став одним из руководителей пропагандистской машины режима адмирала Колчака, в качестве начальника отдела иностранной информации Русского бюро печати и фактическим редактором ежедневной газеты «Русское дело», после падения «Омского правительства», находясь с 1920 г. в эмиграции в Харбине, Николай Васильевич Устрялов (1890–1937), эволюционируя идеологически, через «сменовеховство» пришел к выработке концепции «национал-большевизма» применительно к СССР. Он стал основным ее идеологом. Примечательно, что вернувшегося на родину в 1935 г. профессора экономической географии в Московском институте инженеров транспорта Н.В. Устрялова арестовали 6 июня 1937 г. по обвинению в сотрудничестве с японской разведкой и связи с Тухачевским. 14 сентября 1937 г. его приговорили к расстрелу и привели приговор в исполнение