Тем временем Кнежевич, Кога и даже Лаврентьев обнаружили за собой слежку. Последний даже перестал пользоваться телефоном. Операция была провалена. Спасительный для Семина и Шведова вариант был найден в том, чтобы закрыть Василию Коге въезд в СССР c мотивировкой "по оперативным соображениям". Тогда "шустрый" Кнежевич зачастил в приемную председателя центрального совета спортивного общества "Динамо" генерала Петра Степановича Богданова, бывшего руководителя московской милиции, в прошлом одного из руководителей Московского горкома партии.
Богданов не только руководил спортивным обществом "Динамо", но и являлся президентом федерации дзюдо Советского Союза. В этом качестве он и познакомился с Мацумае и его помощником Василием. В первые свои посещения Москвы Кога преподносил Богданову в виде подарков дорогостоящие японские телевизоры и видеомагнитофоны. Цена их в то время в СССР была соизмерима со стоимостью "Жигулей".
Как только Когу лишили возможности посещать СССР, подарки Богданову от имени Коги стал возить Кнежевич. В конце концов, Богданов лично обратился к Филиппу Бобкову с просьбой разрешить Коге въезд в СССР под личную ответственность Богданова. Мотивировалась просьба необходимостью дальнейшего развития сотрудничества ЦС "Динамо" с японским университетом в деле совершенствования подготовки личного состава МВД и КГБ в овладении приемами рукопашного боя на основе традиционных японских боевых искусств.
Одновременно в адрес Госкомспорта СССР из университета Мацумае было направлено письмо с просьбой впустить в СССР Василия Когу как представителя университета и координатора программы по взаимодействию японских спортсменов с советскими спортивными ведомствами. В итоге Кога одержал победу и вскоре прибыл в Москву, но по указанию Бобкова с момента его прибытия в Шереметьево-2 был взят под наружное наблюдение.
Встречали Когу представители ЦС "Динамо" на служебном автомобиле, снабженном спецсигналами. Автомобиль двигался со скоростью, превышавшей разрешенную, и при въезде в центральную часть Москвы перед площадью Белорусского вокзала бригада наружного наблюдения объект потеряла. Через оперативные возможности 2-го отдела 7-го управления КГБ, осуществлявшего оперативную деятельность в центральных гостиницах Москвы, где размещались иностранные граждане, были предприняты попытки установления места проживания Коги. Однако ни в одной из этих гостиниц Кога обнаружен не был. Позднее было установлено, что он был размещен Богдановым в ведомственной гостинице Московского горкома партии "Краснопресненская", а в этих гостиницах органы КГБ не имели права осуществлять агентурно-оперативную деятельность (то есть прослушивать номера).
В числе связей Коги был выявлен также советский гражданин Устрялов, в прошлом корреспондент газеты "Труд" в Японии, долгое время там живший. Как было установлено и зафиксировано оперативной техникой в одной из гостиниц Москвы, Кога состоял в интимной связи с женой Устрялова, причем их единственный сын был внебрачным ребенком Василия, проявлявшего о мальчике постоянную заботу и поддерживавшего его материально.
Во время нахождения в Москве Кога ездил на дачу Устряловых в поселке Немчиновка, закрытом для посещения иностранцев. Именно там решено было задержать Когу, задокументировать нарушение правил поведения для иностранцев на территории СССР и использовать полученный компромат для его вербовки. В случае отказа Коги от сотрудничества планировалось его выдворение из СССР.
При очередной поездке в Немчиновку автомобиль Устряловых, в котором, как было установлено службой наружного наблюдения, находился Кога, был остановлен сотрудником 3-го отделения 11-го отдела 5-го управления КГБ майором Виктором Мартыновым, одетым в форму сотрудника милиции и имевшим в своем распоряжении автомобиль с опознавательными знаками Госавтоинспекции (ГАИ). Кога был препровожден майором Мартыновым в местное отделение милиции, где был составлен протокол о нарушении правил. Спустя несколько дней Кога был приглашен в Госкомспорт СССР, где начальник 3-го отделения 11-го отдела 5-го управления КГБ полковник Борис Тарасов в присутствии своего подчиненного подполковника Семина провел вербовку Коги в качестве агента КГБ.
Кога пошел на вербовку достаточно легко, без особых колебаний и сомнений, так как ему была предъявлена нота МИД СССР в адрес МИД Японии о систематических нарушениях Когой правил поведения иностранцев на территории Советского Союза. Нота МИД была фиктивной. Но Кога этого не знал и вернулся в Японию. Через несколько месяцев он был арестован японской криминальной полицией по обвинению во взяточничестве и мошенничестве. Суд признал Когу виновным, и он был осужден на несколько лет тюрьмы. Во время отбывания наказания он был убит одним из заключенных.
Следует отметить, что информация о неприятностях Коги, постигших его по возвращению в Японию, и последующей его гибели поступила от японских неофициальных лиц во время их контактов с агентурой КГБ. Достоверно факт гибели Коги установлен не был, тем самым оставив открытым вопрос о возможной оперативной игре с КГБ спецслужб Японии.
Вынужденный отъезд Коги из Москвы не повлек за собой исчезновения его "верного солдатика" Радомира (Ратко) Кнежевича. Он по-прежнему был активен и вездесущ и даже сумел установить контакт с очередным претендентом на звание чемпиона мира по шахматам – совсем молодым еще в те годы Гарри Каспаровым.
Но, чем закончилась вся эта шпионская история в отношении Кнежевича и Лаврентьева, мне неизвестно, так как по указанию генерала Ивана Абрамова дело было нами передано для дальнейшей разработки во 2-е Главное управление КГБ СССР, занимавшееся шпионажем.
Михалковы, Кончаловские, Юлиан Семенов. Как спецслужбы использовали агентуру из художественных кругов
Сергей Михалков (в центре) с сыновьями Андреем Кончаловским (слева) и Никитой Михалковым
Скриншот: svmihalkov / YouTube
Сергей Павлов
Филипп Бобков по роду своей службы был прекрасно осведомлен о деятельности так называемых русистов. Идейные их руководители вышли из числа комсомольских лидеров. В комсомоле начинали также Бобков (он был вторым секретарем горкома комсомола в городе Ленинск-Кузнецкий) и его наставник генерал Евгений Питовранов (возглавлявший комсомольскую организацию Московского электромеханического института, в котором учился).
Еще одним неординарным комсомольским лидером был Сергей Павлов. Он родился в 1929 году. В 1955 году был избран секретарем Московского горкома ВЛКСМ, в 1958 году – секретарем ЦК ВЛКСМ, в 1959-м – первым секретарем. На этой должности он продержался до 1968 года. Через три года после успешно проведенной Олимпиады в Москве в 1980 году Павлов, однако, попал в опалу и фактически был сослан – переведен в Министерство иностранных дел СССР и отправлен послом в Монголию и Бирму.
В 1989 году Павлов по достижении пенсионного возраста был уволен из МИД СССР и отправлен на пенсию. Вот что писал по этому поводу лукавый Бобков: "Несмотря на добросовестную работу, карьера Павлова завершилась. Его возвращение в Москву было печально. Для МИД он оставался чужаком и вскоре был уволен... Дни Сергея Павловича оказались сочтены. В начале октября 1993 года он ушел из жизни".
На момент, когда Павлов оказался не у дел, Бобков был первым заместителем председателя КГБ СССР и вполне мог помочь Павлову с трудоустройством. С 1991 года Бобков активно осваивал уворованные у советского народа средства через созданную им финансовую структуру "Мост", где также могло найтись место для деятельного Павлова. Но Бобков не ударил палец о палец, чтобы ему помочь.
Неожиданное для Павлова смещение и отправку через МИД послом в далекие страны Бобков прокомментировал следующим образом:
"О причинах подобных перемещений не очень хочется писать. Но скажу о том, что не раз приходилось говорить бывшим комсомольским вожакам: "Ребята, собираясь, пореже провозглашайте желание выпить "за Шурика!". Вокруг Александра Николаевича Шелепина тогда складывалась тяжелейшая атмосфера, поощряемая людьми, боявшимися за свою карьеру. Молодость, к сожалению, всегда страшила и страшит старость".
Итак, Павлова сняли из-за Шелепина. В свое время среди руководителей ВЛКСМ он считался одним из наиболее перспективных.
Александр Шелепин родился в 1918 году в Воронеже. В 1941 году окончил Московский институт истории, философии и литературы имени Н.Г. Чернышевского. С 1940 года на комсомольской работе. С 1952-го по 1958 год – первый секретарь ЦК ВЛКСМ. С апреля 1958 года Шелепин работал заведующим отделом партийных органов ЦК КПСС. В декабре того же года по настоянию Никиты Хрущева был назначен председателем КГБ при СМ СССР, затем избран секретарем ЦК КПСС и председателем комитета партийно-государственного контроля, совмещая его с должностью заместителя председателя Совета министров СССР.
"Он сосредоточил немалую власть в одних руках, учитывая и то, что КГБ при СМ СССР возглавил его ближайший соратник по комсомолу В.Е. Семичастный, а отдел административных органов ЦК КПСС – [Николай Романович] Миронов, с которым у Шелепина сложились добрые отношения в период работы в КГБ", – вспоминал Бобков.
Вокруг Шелепина, как бывшего комсомольского лидера, сложилась группа молодых комсомольских руководителей, поднявшихся на волне прихода к власти Леонида Брежнева. Молодые люди восхваляли Шелепина, "железного Шурика", что вызвало настороженность старшего поколения.
Шелепина называли "железным Шуриком" по аналогии с "железным Феликсом" (Дзержинским). Аналогия возникла не случайно. Шелепин был убежденным сталинистом, сторонником жесткого курса во внешней и внутренней политике. Именно это обстоятельство настораживало Брежнева и его окружение, опасавшееся новых чисток при очередной смене руководства страны.