Об этой же поездке Евтушенко в Финляндию в 1962 году вспоминал сам Бобков:
"Фестиваль в Хельсинки проходил в сложной обстановке. Американские спецслужбы во взаимодействии с антисоветскими организациями на Западе, подобными НТС, многое делали, чтобы сорвать фестиваль, вызвать беспорядки в городе, обвинить в них организаторов фестиваля, международные союзы молодежи, тесно сотрудничавшие с комсомолом. Серьезно помог дискредитации провокаторов поэт Евгений Евтушенко, член делегации советской молодежи" (Ф. Бобков. Журнал “Кто есть кто”, № 6, 2008. – Попов).
С другой стороны, поэт Иосиф Бродский писал в своих воспоминаниях, что Евтушенко каким-то образом узнал об оформлении его родителями выезда к Бродскому в США и по собственной инициативе пообещал ему в этом деле помощь. При этом он сказал, что со времен фестиваля молодежи в Финляндии у него в КГБ есть надежный "друг", которому он может позвонить и быстро решить вопрос. Назвать фамилию "друга" он категорически отказался. Нетрудно догадаться, что "другом" он называл генерала Бобкова.
Весной 1975 года в Москве, как считал писатель Владимир Войнович, КГБ предпринял попытку его отравления. Войнович выжил и попытался разобраться в происшедшем. О реакции Евтушенко он писал следующее:
"Я не знаю, действовал ли поэт Евгений Евтушенко по чьему-то заданию или сам от себя старался, но в те дни он каждого встречного-поперечного и с большой страстью убеждал, что никто меня не травил (интересно, откуда ж ему это было известно?), всю эту историю про отравление я для чего-то наврал. Зуд разоблачительства по отношению ко мне у него не угас с годами, он через 15 лет после случившегося публично (на заседании "Апреля" ) и ни к селу ни к городу вспомнил эту историю и опять повторил, что я вру, неосмотрительно хвастаясь своей осведомленностью: "Поверьте мне, уж я-то точно знаю". Не буду говорить подробно о той роли, которую играл этот человек в годы застоя... Известна его роль посланника "органов" к Бродскому и Аксенову. Еще в молодые годы Евтушенко публично говорил, что каждого, кто на его выступлениях будет допускать антисоветские высказывания, он лично отведет в КГБ. Во время моего "диссидентства" Евтушенко очень старался подорвать мою репутацию и ухудшить мое и без того тяжелое и опасное положение, говоря, например, интересовавшимся моей судьбой иностранцам, что я плохой писатель, плохой человек, живу хорошо и их беспокойства не стою" (В. Войнович. Дело 34840. – Попов).
Поездка Евтушенко к писателю Василию Аксенову была иносказательно описана другим советским автором, вынужденным эмигрировать из СССР, Анатолием Гладилиным:
"Я... хочу рассказать о Том, с кем ты не разговариваешь, но очень дружил когда-то (как и все мы ). Как Тот явился к тебе на квартиру в Вашингтоне и начал поучать – что ты имеешь право делать в эмиграции, а чего не должен делать ни в коем случае. Ты был потрясен и потом перезвонил мне в Париж и повторил его текст, и я подтвердил: "Чистой воды гэбешная диктовка" (А. Гладилин. Аксеновская сага. Журнал https://fantlab.ru/work1081734"“Октябрь”, № 7, 2007. – Попов).
В герое Гладилина, названном "Том" и "Тот", без труда угадывался Евгений Евтушенко. Он был символом всей советской эпохи. И не менее символично, что этот символ СССР был завербованным сотрудником 5-го управления КГБ.
Как провалилась парижская операция по вербовке жены диссидента Синявского
Андрей Синявский и его супруга Мария Розанова
Фото: kulturologia.ru
Парижская операция по вербовке Марии Розановой и Андрея Синявского
Каждое оперативное подразделение госбезопасности, курировавшее объекты народного хозяйства, получало от их руководства планы командировок за границу сотрудников соответствующих ведомств, а также планы выездов за рубеж различных творческих коллективов. Просматривая план выездов за границу советских писателей, Владимир Струнин обратил внимание на предстоящую поездку писательской группы во Францию. Во Франции, в свою очередь, был ПЭН-клуб – Международная ассоциация писателей – объект, разрабатываемый подразделением, которым руководил Струнин.
Во Франции с 1974 года жил писатель Владимир Максимов, издававший журнал "Континент". Там же с 1973 года жил с женой Андрей Синявский, делом которого в 1965–1966 годах занимались молодые оперативники (будущие генералы) Струнин и Евгений Иванов, причем последний принимал участие в обыске на квартире Синявского, а после ареста Синявского несколько раз встречался с его супругой – Марией Розановой, о чем в Москве в писательской среде было хорошо известно.
Разработка Синявского и Юлия Даниэля осуществлялась сотрудниками Филиппа Бобкова, ставшего к тому времени заместителем начальника 2-го Главного управления и генерал-майором. Непосредственно разработку писателей вел полковник Михаил Бардин; Иванов и Струнин были его помощниками. Бардин закончил службу начальником секретариата 5-го управления КГБ СССР в звании полковника, Иванов – начальником 5-го управления и генерал-лейтенантом (он был уволен после краха ГКЧП и даже находился под следствием), Струнин стал начальником пресс-бюро КГБ СССР, генерал-майором.
План Струнина был дьявольски прост: представить вынужденные встречи Розановой и Иванова как факт ее сотрудничества с КГБ, шантажировать ее распространением слухов о сотрудничестве и тем, что о "сотрудничестве" станет известно французским властям, общественности и советским эмигрантам в Европе. Более того, факт досрочного выпуска Синявского из колонии, а затем и за границу Струнин планировал представить как операцию КГБ по засылке во Францию завербованных советской госбезопасностью агентов – Розановой и Синявского.
С этим планом Струнин и постучался в кабинет к Иванову, благо располагались их подразделения на девятом этаже дома №1 на Лубянке, рядом с кабинетом начальника 5-го управления КГБ Бобкова. План Иванову понравился. Через несколько дней на записке в КГБ относительно целесообразности командирования во Францию подполковника Иванова, подписанной руководством управления КГБ, появилась резолюция: "Согласен. Чебриков".
В назначенный день, если не ошибаюсь, это было в 1976 году, делегация советских писателей вылетела во Францию. В ее состав был включен никому не известный, представленный как сотрудник иностранной комиссии Союза писателей СССР, Иванов Евгений Федорович. Как и планировалось, по прибытии в Париж Иванов позвонил Синявскому. Трубку сняла его жена, которой Иванов представился и поинтересовался, помнит ли она его. Получив положительный ответ, он коротко рассказал собеседнице, что прибыл во Францию по делам и, пользуясь случаем, хотел бы с ней повидаться, подчеркнув при этом, что предстоящая встреча важна для нее и ее мужа Синявского.
Условились о встрече на следующий день в одном из кафе в многолюдной части Парижа. Оставшееся до встречи время ее участники (со стороны КГБ) посвятили тщательной подготовке к операции. В резидентуре КГБ в советском посольстве в Париже прорабатывались различные варианты. Не исключалась возможность, что на встречу придет и сам Синявский, быть может, даже не один, а с кем-то из друзей или знакомых.
Может быть спровоцирован скандал с последующим освещением в эмигрантской и французской прессе. По согласованию с резидентом советской разведки адрес, по которому проживали супруги Синявские, был взят под наблюдение. Целью наблюдения был контроль за поведением жены Синявского и ее контактами перед встречей с Ивановым и после нее.
За час до назначенного срока один из столиков, расположенный у окна и, таким образом, обеспечивающий визуальный контроль за входом и выходом из кафе и дающий возможность наблюдения за ситуацией на улице перед кафе, предполагалось занять сотрудником консульского отдела советского посольства и его женой.
Офицер резидентуры КГБ, работающий под прикрытием консульского работника, должен был, помимо контроля за ситуацией в помещении кафе, обеспечивать физическую безопасность Иванова в случае попыток со стороны французских властей его ареста во время беседы с Розановой, бывшей советской гражданкой, находящейся теперь под покровительством Франции.
В обязанности офицера резидентуры входила также немедленная доставка Иванова в здание советского посольства как при попытке его ареста, так и при нежелательном развитии ситуации. Для связи с остальными членами оперативной группы советского посольства, прикрывающей встречу Иванова и Синявских, офицер был снаряжен портативной рацией. В состав группы был также включен оперативный водитель резидентуры.
Каждая зарубежная резидентура КГБ имела в своем составе так называемого оперативного водителя. В основном это были сотрудники 7-го управления КГБ и соответствующих периферийных подразделений, осуществлявшие наружное наблюдение за объектами оперативной заинтересованности органов госбезопасности, прежде всего за сотрудниками зарубежных представительств, аккредитованных в Советском Союзе.
Имевшие большой практический опыт наружного наблюдения за иностранными дипломатами и работающими под их прикрытием сотрудниками зарубежных разведок, они активно использовали свой богатый опыт во время работы в составе резидентур советской разведки за границей.
Оперативные водители выезжали с сотрудниками резидентур для проведения встреч с агентами из числа граждан страны пребывания, с агентами – гражданами иных стран, временно находящимися на территории данной страны, для осуществления встреч с сотрудниками нелегальной разведки, проведения тайниковых закладок как для зарубежной агентуры из числа иностранцев, так и для действующих резидентур нелегальной разведки.
Опытные оперативные водители помогали офицерам разведки обнаруживать наружное наблюдение контрразведывательных подразделений, умели вводить противника в заблуждение и уходить из-под его контроля. При необходимости могли вести контрнаблюдение.