Поистине Яковлев стал для Фишера бесценной находкой. Они и создали Мюнхенский институт по изучению истории и культуры СССР, ставший, по сути, главной базой осуществления «Гарвардского проекта». В институт спешно набирали сотрудников, в основном из советских эмигрантов.
Мюнхенский институт существовал на деньги США. Официально им руководил так называемый Американский комитет по освобождению народов России, а фактически — отдел тайных операций ЦРУ12.
И вот наступил момент, когда научная экспедиция Русского исследовательского центра «высадилась» в Германии. Приехали 25 профессоров во главе с Р. Бауэром: социологи, экономисты, политологи, историки, антропологи. Но самое интересное, что из всей этой команды восемь человек раньше работали в Управлении стратегических служб (т.е. в политической разведке), трое — в военной разведке, один (Фишер) — консультировал разведотдел Госдепартамента США13.
Прибывшим создали все условия для работы: набрали штат помощников, подготовили кабинеты для интервьюирования и обработки материалов, обеспечили жильем и питанием. Все было сделано не хуже, чем в свое время у Р. Гелена, организовывавшего работу с советскими военнопленными.
Еще до приезда гарвардцев люди из Мюнхенского института под началом Яковлева уже сделали немало: установили необходимые контакты в лагерях беженцев, создали картотеку на лиц, которых предполагалось опросить; в ней в основном фигурировали люди, имевшие определенный образовательный ценз и специальность.
Работа была организована четко: респондентов привозили в институт, расселяли, и в течение двух-трех дней с ними беседовали, используя вопросник. Скоро поняли, насколько медленно движется дело. И тогда выбрали другой вариант опроса — письменное заполнение анкет. Это можно было делать уже не в Мюнхене, а прямо в лагерях беженцев. Опрашиваемым, конечно, платили за заполнение многостраничных анкет, за информацию, которой они делились (в месяц это обходилось в 20 585 долл.). Это уже был американский стиль — оплачиваемые опросы.
К апрелю 1951 года работа была выполнена. После тысяч часов бесед с советскими беженцами собранные материалы отправились в Гарвард для научной обработки14. Предстояло обсчитать 13 000 анкет, в том числе почти 10 000 — письменных. Началась аналитическая работа — сопоставления, поиск зависимостей, подготовка отчетов. Но ставка делалась на машинную обработку информации (тогда в США уже использовали для этого электронно-вычислительные машины IBM).
Неожиданные результаты опроса
К сентябрю 1951 года появились первые результаты исследования. Они потрясли всех — и военных, и ученых.
Да, Сталина называли жестоким, безжалостным, кровожадным тираном, воплотившим все зло, которое творил НКВД. Но при этом у людей он вызывал уважение, основывающееся на страхе.
Да, Коммунистическую партию следовало призвать к ответу за преступления режима, но рядовых коммунистов трогать не следовало.
Да, ежедневная советская реальность демонстрировала низкий уровень жизни, постоянное вмешательство государства в личную жизнь граждан, репрессии, раскол общества на «народ» и «власть». Но режим был стабилен. Несмотря на явную неудовлетворенность жизнью, уровень нелояльности режиму у советских людей был крайне низким. Даже репрессии не влияли на положительное отношение людей к стране.
Особо удивляло то, что молодежь была более просоветски настроена, чем старшее поколение. Молодежь защищала советскую систему, демонстрируя образцы массового патриотизма. О настроениях советской молодежи предупреждал и Р. Гелен, когда в начале 1942 года готовил доклад для германского Генштаба о советских людских ресурсах. По его оценкам, выходило, что в СССР почти половину населения составляли люди моложе двадцати лет. Это означало, что среди людей, призванных в СССР на военную службу, молодежь составляла половину. А в Германии среди призванных только треть можно было назвать молодыми людьми.
Что следовало из рассуждений Гелена? А то, что именно молодое поколение выиграло войну с Германией, ибо, начиная с 1942 года молодежь составляла основу Красной армии, а в идейном отношении это было самое закаленное поколение — продукт сталинской эпохи. Молодежь была верным сторонником режима. Молодые красноармейцы были более стойкими, проявляли большую страстность в бою. Немецкие оккупационные власти и служба безопасности (СД) скоро поняли эту ситуацию. Некий гитлеровский чиновник Хуземан в своем донесении в Берлин о политическом положении в Белоруссии сообщал:
«Люди старшего поколения более доступны, и если они разговаривают один на один, выражают ненависть к старой большевистской системе… Самая опасная возрастная группа — 17—21 год. Она заражена на 99 процентов, и ее следует вычеркнуть из списка живых. Наибольшей ошибкой было бы организованно собрать население этого возраста и воспитывать его… таким образом были бы выращены только банды заговорщиков… Застигнут — расстрелян! Судебное разбирательство излишне»15.
Удивительно, но в отношении советской молодежи расчеты Гелена, наблюдения немецкого чиновника и выводы гарвардских социологов сошлись: в лице подрастающего поколения советская система имеет явную и все возрастающую поддержку. А такой вывод никак не прогнозировался16.
В целом, как убедились исследователи, активное сопротивление советскому режиму отсутствует, и никто этот режим свергать не собирается. Режим умел так воздействовать на людей, что парализовал возможные попытки сопротивления. Это делалось как посредством создания системы управления народным хозяйством, наукой, образованием и культурой, посредством государственного контроля над прессой, радио, кинематографом и театром, так и с помощью многочисленных агентов органов безопасности, информирующих о настроениях людей.
Главный вывод, на котором настаивали исполнители «Гарвардского проекта», — в Советском Союзе массы не только не настроены на активное противодействие власти, социалистическим идеям, но, наоборот, поддерживают основные принципы Советского государства, являющегося тоталитарным. Для ЦРУ был сделан отдельный вывод: бороться с существующей властью в Советском Союзе никто не будет17.
Результаты исследования оказались во многом неожиданными и даже шокирующими. Становилось ясно, что по отношению к Советскому Союзу применение силы, нанесение ядерного удара не вызовет массового восстания против социалистического режима. Народ против власти не пойдет. Такой удар еще больше сплотит общество и систему, мобилизует на отпор агрессору.
Нужны были иные методы разрушения советского социалистического государства. Чем завоевать людей, гордых победой над гитлеровской Германией и не избалованных уровнем жизни, свободой? Об этом думали не только в ЦРУ, а и в «RAND Corporation», в советологических исследовательских центрах.
Наиболее оригинальными оказались социологи, которые предложили воздействовать на советских граждан демонстрацией западного качества жизни. Они исходили из того, что уровень жизни и организации быта в СССР в тот период (1945—1951 гг.) был несопоставим с уровнем жизни в странах Запада. Когда Красная армия, добивая фашистов, вошла в Европу, солдаты воочию увидели другую, западную жизнь. Увидели ее и сотни тысяч граждан, угнанных на работу в Германию. И в их мировоззрении что-то изменилось. Поэтому в СССР усиливалась антизападная пропаганда. Хотя главной причиной ее была угроза военного конфликта, американского ядерного удара.
Американские социологи стали предлагать варианты воздействия на советских граждан с целью изменения их ценностных ориентиров. Скоро определили и самое уязвимое место в советской системе. Это было различие между военно-промышленной культурой и культурой жизни и быта людей. Отсталость советского быта, низкое качество жизни народа стали основной темой западной пропаганды. Средства массовой информации того времени уже имели возможность проникнуть за «железный занавес». В передачах радиостанции «Голос Америки» можно было рассказать об уровне западной цивилизации, о качестве жизни людей западного мира. Тогда-то и обратились к социологической пропаганде — образом жизни, предметами быта и т.п.
Именно тогда американский социолог Д. Рисмен написал очерк в стиле социальной фантастики, название которого можно перевести как «Нейлоновая война» (1951). В нем он предложил весьма оригинальный способ сокрушения Советского Союза. Согласно его сценарию, тысячи американских бомбардировщиков должны были бомбардировать советские города… потребительскими товарами. 600 самолетов полетели в Ростов-на-Дону и еще 200 — во Владивосток. Они сбросили 200 000 пар нейлоновых чулок, 4 000 000 пачек сигарет, 10 000 наручных часов и т.д. «Этого оказалось более чем достаточно, чтобы вызвать волнения, когда жители рванулись делить товары. Через несколько часов после падения первых свертков дороги к городам — объектам бомбардировки были блокированы. Пришлось возвести на пути к ним баррикады и объявить, что слухи о происходящем — ложь»18. Пропаганда вещами оказалась сильнее пропаганды словом.
Потом объектами «бомбардировок» стали Одесса, Якутск, Смоленск и другие города. Советские домохозяйки собственными глазами увидели американские газовые плиты, холодильники, одежду, игрушки. Кремль был вынужден изменить свою линию поведения и, забыв о прежних опровержениях, сообщил о «налетах», но оценил их отрицательно. Толпы людей в разных городах ожидали очередной партии товаров, что привело к снижению производства в среднем на 3 процента в месяц. Наконец, «русский народ без громких слов потребовал платы за сотрудничество с режимом. Цена — “товары вместо пушек”». Советские заводы, поставленные в трудное положение операцией «Изобилие», не могли обеспечить и товары, и оружие, не говоря уже об обеспечении военных операций. Разведка доложила: производство танков сокращено на 25 процентов, пушек — на 75 процентов… Рисмен сочиняет историю о том, как стиральные машины, способные конкурировать с американскими, пойдут с конвейера громадного завода «Красный Октябрь» после того, как его директор будет расстрелян за то, что утверждал: «На