Сухо попрощавшись с развеселым американским президентом, Мушарраф тут же позвонил начальнику Межведомственной разведки:
– Есть новости из Вашингтона?
– Американцы прервали переговоры об условиях доставки самолетов и о выделении финансового транша. Ссылаются на то, что правительство не может гарантировать безопасность ядерного оружия и средств доставки. Министр обороны вчера прямо сказал нашему послу: «Докажите, что вы контролируете ситуацию, и мы передадим самолеты».
«Врет. Требует доказательств, а его президент заставляет нас капитулировать перед Бхутто. Замкнутый круг. „Покер с дьяволом“ закончился. Карты на стол. Но козырей уже не осталось. Нельзя же все время стоять на одной ноге. Замахнулся, так бей. Или не замахивайся».
– Что еще?
– Содружество наций приостановило членство Пакистана в этой организации. Причина – введение чрезвычайного положения. По крайней мере такова официальная версия. По развединформации, британцы отрабатывают поручение Вашингтона. Завтра будет сделано заявление о том, что возобновление членства Пакистана в Содружестве станет возможным после восстановления демократии.
– Когда, ты сказал? – не поверил своим ушам Мушарраф.
– После восстановления демократии.
– А если демократии у нас не было и быть не могло? Значит, никогда. – Мушарраф прервал разговор.
«Одни неприятности!» – подумал он и вытер пот со лба.
Президент сильно постарел за эти дни. Глаза приобрели затравленное выражение. Давило в левом боку. На лице все чаще стала выступать испарина.
– Вы так уверены, что Беназир ничто не угрожает? – спросил Питер улыбающегося и безмятежного Мак-Грегора.
«Случайно меня увидел в пресс-клубе или приехал специально, чтобы отловить меня здесь? Может, он и есть тот самый „контролер“, который должен присматривать за мной в Пакистане? – спрашивал себя Питер и пока не находил ответа. – Нужно присмотреться к Мак-Грегору. Все же он появился здесь явно не случайно. А значит, могут быть и другие сюрпризы».
– Я не сказал, что Беназир ничто не угрожает, – уточнил Мак-Грегор. – В данный момент президент Соединенных Штатов Джордж Буш-младший разговаривает с генералом Мушаррафом по телефону и убеждает его не делать глупостей. Он их и не сделает. Максимум, что светит Беназир, – это домашний арест на несколько дней. Но вот когда она выйдет на свободу, я бы не рекомендовал подписывать с ней страховой договор. Гарантий никаких. Жажда власти подавляет у нее даже инстинкт самосохранения.
– Загадочная женщина! – сказала Валерия.
– Все женщины загадочны, каждая по-своему, – дипломатично заметил Мак-Грегор.
– Вы давно из Вашингтона? – поинтересовался Питер.
– Прилетел позавчера и сразу в Лахор.
– Будете на открытии театрального фестиваля? – спросила Валерия.
«Она мне отлично помогает. Проявляет естественный интерес, а мне сейчас важна каждая крупица сведений об этом „яхтсмене“». Питер сделал вид, что не обратил внимания на вопрос Валерии, и прощался в этот момент с германским тележурналистом. Тот отчаялся увидеть на мониторе что-либо новое у дома Беназир Бхутто и убежал передать репортаж в свою телекомпанию.
Однако Мак-Грегор не спешил. Он дождался, пока Штайнер попрощается с коллегой, и только после этого ответил, обращаясь скорее к Питеру, чем к Валерии:
– На открытии фестиваля буду обязательно. Но я хотел бы поговорить с вами отдельно.
– Не возражаю, – улыбнулся Питер, – завтра вечером вас устроит?
Вопрос был чисто формальным. Он был уверен, что Мак-Грегор согласится встретиться в любое время.
Глава 13Возможны варианты
Ноябрь 2007 года,
Пакистан, Лахор
Нет ничего хуже, чем исправлять чужие ошибки. Прошло уже пять лет, как Питер Штайнер был переброшен на новый участок работы и не занимался агентурной сетью в Пакистане.
Какой-то «мудрой голове» в Берлине пришла мысль, что деятельность такого опытного разведчика, как Штайнер, может вызвать осложнения в отношениях с Соединенными Штатами, воспринимающими Пакистан как свое «поле для охоты».
В результате агентура была заморожена или передана на связь сотрудникам, которые не успели «расшифроваться» и не попали в поле зрения ревнивых американских коллег.
Чтобы обеспечить максимальную конспирацию, лучший способ – вообще ничего не делать. Так, в сущности, и поступали.
Результаты оказались самыми плачевными.
Надежных агентов приобретают годами, если не десятилетиями, а растерять их можно очень быстро. Предлоги и убедительные объяснения всегда найдутся – не так посмотрел, тяжело вздохнул, информация вызывает сомнения (а кто мешает ее проверить?), в район проживания зачастили бригады наружного наблюдения.
Увидев эти грозные предостережения и тонкие намеки, любой начальник в «шпионском гнезде» в Пуллахе поморщится и крякнет: «Да гори все синим пламенем!» И, разумеется, даст строгие указания – от встреч с агентом по соображениям безопасности воздержаться.
Потом неизбежно наступал момент, когда государству требовалась достоверная информация, а откуда ее взять? Агентурная сеть в дымящихся развалинах. От бездельников, которые смотрят в рот начальству и щелкают каблуками от избытка подобострастия, толку никакого, не считая приятности общения и предсказуемости поступков.
Единственная проблема в том, что от этой предсказуемости веет кладбищенским холодом. А разбирать завалы и создавать новые агентурные сети приходилось опять таким матерым и не всегда покладистым специалистам, как Штайнер. Но уже с огромным риском и сильной потерей во времени. А иногда и ценой жизни.
«Несправедливо! Все это понимают и закрывают глаза. Своя рубашка ближе к телу. А мне что, больше других надо? Получается, что больше. Нет, пора бросать это ремесло. Буду носить штатив за Валерией, а она пусть фотографирует. У нее талант настоящего художника», – размышлял Питер, рано утром покинувший гостиницу и на арендованном автомобиле бороздящий улицы незнакомого пригорода Лахора.
Еще было прохладно и свежо, однако скоро под палящими лучами солнца воздух прогреется до тридцати градусов, а может, и больше. Правда, скоро зима, и тогда температура может упасть до минусовых значений. Не верится. Кажется, что здесь всегда жарко.
«Судя по карте, дом должен находиться на углу этой улочки, за лужайкой. Так и есть». Питер разыскивал агента, которого сам вербовал в Мюнхене.
Когда пришлось передавать «под расписку» агентурную сеть, Питер, не вдаваясь в лишние объяснения и нарушая служебные инструкции, приберег на всякий случай некоторых ценных источников, перед которыми чувствовал личную ответственность. Доверять их жизнь и безопасность тем коллегам, которым он сам не верил, было бы предательством.
Однако попытки восстановить связь с наиболее надежными людьми в Исламабаде и Карачи результатов пока не дали. Многие уехали из страны или поменяли место жительства. Некоторые стали труднодоступны из-за высокого положения в государственной иерархии.
Для того чтобы разобраться в ситуации и восстановить контакты под благовидным предлогом и без риска для агентов, требовалось время, много времени, а его не было совсем.
Питер серьезно надеялся на своего друга в Лахоре. Он наверняка владел информацией, которую особенно настойчиво требовали и Москва, и Берлин. Неудивительно, ибо пакистанец был одним из лучших специалистов по проникновению в террористические организации и неоднократно возглавлял это направление в «горячих точках».
Тогда зачем он перебрался сюда, в Лахор? Это столица Пенджаба, самой богатой провинции Пакистана. Всего в тридцати километрах граница с Индией. А базы террористов совершенно в других районах – на северо-западе.
Наверное, была какая-то веская причина. Или попросту захотел устроиться жить в красивом городе, который считается центром культуры и образования. Не зря Лахор в переводе означает «Королева городов».
«В общем, пока не очень ясно. Ничего, разберемся. Он точно поможет. Сомнений в этом нет. Главное – найти».
Питер запарковал автомобиль на прилегающей улочке, рядом с каким-то древним храмом. В случае чего прохожие подумают, что приехал турист с единственной целью – осмотреть это достойное сооружение. С подобной «легендой» в Лахоре просто – исторические памятники буквально на каждом шагу. Город космополитичен и привык к иностранцам.
Дверь открыла красивая, стройная девушка в пенджабском костюме. Коричневый орнамент ткани оживляли яркие синие вставки с тонкими линиями сказочных цветов. Карие глаза смотрели настороженно.
Неожиданно девушка улыбнулась и, не говоря ни слова, жестом пригласила Питера войти. Она провела его по темному коридору в комнату – судя по всему, рабочий кабинет хозяина дома – и указала на резное кресло из темного дерева, стоящее рядом со столом для шахмат, покрытым квадратиками из слоновой кости.
«Индийская работа, – подумал Питер, – примерно восемнадцатый век».
Он вспомнил, что его друг был из мухаджиров, как и генерал Мушарраф, которого тот хорошо знал лично. Мухаджирами называли мусульман, бежавших из районов, отошедших в 1947 году к Индии, когда вместо Британской колониальной империи в Южной Азии возникли два государства.
«Наверное, этот столик принадлежал его предкам. Кажется, он рассказывал, что дед сохранил на память о родных местах старинный шахматный столик, привезенный из Индии».
– Отец очень любил играть в шахматы, – сказала девушка и посмотрела на стену, где висела фотография улыбающегося мужчины в военной форме.
– Вы меня знаете? – спросил Питер.
– Да, я вас узнала. Вы часто бывали у отца, когда мы жили в Мюнхене. Красивый город. Много зелени.
– Вы так выросли. Я помню маленькую девочку, а сейчас такая красавица. Кажется, у вас есть сестра?
– Две сестры и брат, но я самая смелая и люблю общение. А они прятались, когда вы приходили. Подождите, – сказала девушка и вышла из комнаты.
Питер посмотрел на фотографию своего друга. Он никогда не видел его в военной форме.