овим, но без него нет истинных знаний.
Сен-Семон встречался с учеными, слушал, спорил, читал, не соглашался, проверял каждую мысль. Ведь не будет же уважающий себя человек заучивать, как попугай, то, что непонятно или с чем не согласен.
Сен-Симон стал настоящим энциклопедистом, увлекаясь математикой, механикой, техникой, историей, медициной. Его универсальные знания в сочетании с жизненным опытом и чувством справедливости превратились в особый сплав. Он почувствовал и впитал в себя результаты современной ему науки.
Европа в эти годы переживала не только политические, но и научные бури. Франция бунтовала не только на площади, но и в лабораториях и кабинетах.
Еще полвека тому назад немецкий мыслитель Кант выдвинул гипотезу об истории Вселенной. Планеты не вечные и неизменные тела, они возникли из газа и пыли, они сгустились, вращаясь.
Один из постоянных собеседников Сен-Симона, крестьянский сын, крупнейший астроном Лаплас, продолжил и уточнил идеи Канта, придал им более строгую и точную форму. Император Наполеон настороженно заметил ученому, что тот в своих расчетах не отвел места богу. «Я не нуждаюсь в этой гипотезе», – гордо возразил Лаплас.
Не только в небе, среди комет и туманностей, но и на земле все представало в ином свете, сложным и непривычным.
Итальянец Вольта как бы увидел невидимое – текущий электрический ток.
Ламарк разрушил застывшую искусственную картину природы, созданную прежними учеными, где каждый стебелек и каждая косточка разложены по отдельным полочкам. На деле все взаимосвязано, одно вырастает из другого, сложное из простого, и человек также имеет своих предков в животном мире. Природа предстала Сен-Симону вся в работе и в движении.
Но разве история человека развивается по другим законам? Сен-Симон увидел непрерывное движение и в истории – от прошлого к настоящему и к будущему.
Так же, как его современник Гегель, Сен-Симон открывает великий диалектический закон развития.
То, что общество не останется неизменным, у Сен-Симона не вызывало никаких сомнений. В каждом организме, в том числе и в общественном, надо различать, прозорливо говорил он, «пережитки угасающего прошлого и зародыш восходящего будущего».
Как меняются планеты и звезды, течет ток и высшие животные приходят на смену низшим, так же и общество непрерывно в становлении и развитии. Нет в истории эпох, когда ничего не меняется, все застывает. С этих позиций Сен-Симон первым увидел мир средневековья. Он показал, что нельзя представлять его замершим и недвижимым, каким-то мрачным провалом в истории. Таких провалов не было. Как бы мы ни восхищались античностью, высокой культурой Греции и Рима, все же в средние века общество поднялось на ступеньку выше. Конечно не было в мрачных замках и в тесных каменных лабиринтах городов блеска и размаха Парфенона и Колизея. Однако античный мир не мог противостоять варварским племенам, а средневековый феодальный мир их поглотил. Жизнь продолжалась непрерывно; и в самые мрачные времена упадка торговли, в годы непрерывных войн и почти безраздельной власти церкви крестьяне возделывали землю, трудились оружейники и чеканщики, резчики и ювелиры, высокого мастерства добивались не только иконописцы и скульпторы, но и строители, сукноделы, великие мастера ремесел.
В средние века складывается основа для высшей техники, созревает то, что Сен-Симон называл «промышленным строем».
Но конечно это не конец истории. Люди стремятся к лучшей и более разнообразной жизни. Феодальный строй был шагом вперед только сравнительно с античностью. Но он сам – пройденная ступень, ему на смену идет новый, «промышленный строй», то есть буржуазное общество.
А что дальше? И вот здесь с особенной, поразительной силой проявился гениальный ум Сен-Симона. Новый строй только утверждался в Европе. Еще не умолкли раскаты буржуазной революции. Еще не были собраны плоды бурного промышленного взлета Франции. Едва начался девятнадцатый век – век капитализма, а уже в 1802 году Сен-Симон пишет о неизлечимых пороках этого века и этого строя.
Если все в мире движется, то, значит, и этот строй не идеален. Он будет сменен, он должен быть замещен иным, свободным от праздности, расточительства, несправедливости, разумным обществом.
Каким же оно будет?
Прежде всего индустриальным, технически совершенным. Острый взгляд Сен-Симона проник сквозь оболочку общества в его ядро. Большинство же историков и писателей и не подозревали об этом ядре. Сражения на полях и словесные битвы в дворцовых залах, балы и приемы, смена фаворитов, причуды королевы, ссоры и примирение коронованных особ – вот что было на поверхности жизни, это и описывали историки.
Но главное: как люди сеют зерно, вращают мельничные жернова, ткут полотно, строят дома, – главное, без которого нет жизни ни отдельного человека, ни всего общества, они упускали.
Производство, писал Сен-Симон, – единственная разумная цель всякого общества. Все – через промышленность. Расцвет общества зависит от ее успехов.
Отсюда следовал логический вывод: чтобы достичь этого расцвета для всех, нужно всем трудиться. Получалось же в те времена по-другому – несправедливо и неразумно. Трудящиеся прозябают, нетрудящиеся – блаженствуют. Поэтому уже в 1802 году в «Письмах женевского обитателя» главная особенность будущего общества выражена так: «Все люди будут работать».
Сам мыслитель работал увлеченно и самозабвенно. Бывший граф полностью разорился и днем работает переписчиком. А ночью он пишет не переводя дыхания. «Вот уже две недели я питаюсь хлебом и водой, живу без огня, я все продал вплоть до моей одежды, чтобы оплатить издержки на переписывание моих трудов». И все же, подчеркивает он, самый счастливый человек – это тот, кто трудится. Самая счастливая семья та, члены которой с пользой употребляют свое время. Наконец, самый счастливый народ – это тот, в котором меньше всего неработающих людей. Поэтому, делает вывод Сен-Симон, человечество пользовалось бы всем счастьем, на какое оно может претендовать, если бы не было праздных людей. А еще через десять лет в «Параболе» он уже со сдержанной, но неукротимой яростью говорит об этих праздных и бесполезных людях.
В будущем главная роль будет принадлежать тем, кто проявил себя в промышленности, в науке, в искусстве.
«Каждому по способностям и каждой способности по ее делам» – так определили сен-симонисты принцип будущего общества.
Здесь Сен-Симон сказал свое совершенно новое слово. Не однотонный уравнительный мир мечтателей восемнадцатого века, а яркий, противоречивый мир различных людей с неодинаковыми способностями, разнообразными склонностями и потребностями – таким предстает будущее человеческого общества на страницах книг Сен-Симона.
В этом обществе нужно будет управлять не людьми, а вещами. Люди будут трудиться увлеченно, каждый по своим способностям. Все отношения упростятся, и поддерживать порядок смогут все граждане, без специальных групп людей, которые только и заняты поддержанием порядка. Государства в обычном смысле слова не будет, оно отомрет. В смутной и неразвитой еще форме Сен-Симон предугадал многое.
И одно из главных его предвидений – это необходимость планирования и управления производством.
Управление вещами… А это и означает централизованный план. Не мелкие кустарные мастерские и дикие фабрики, производящие, что выгодно, не считаясь с тем, что действительно нужно обществу. Крупные предприятия, выпускающие то, что нужно людям, – вот мечта Сен-Симона. Этими предприятиями управляет единое учреждение. Оно выделяет деньги, материалы, изучает потребности людей. Иначе говоря – разумно организует производство.
Эти предвидения Сен-Симона Ленин назвал гениальной догадкой.
Кто же будет управлять обществом?
Духовная власть, то есть обучение и воспитание людей, должна принадлежать ученым. А светская, то есть реальное экономическое руководство, – промышленникам, иначе говоря – фабрикантам, купцам, банкирам. Причем и те и другие действуют не в своих личных интересах, а в интересах всего общества. Они как бы доверенные лица этого общества, общественные чиновники.
Таким видел новый, будущий мир Сен-Симон. Это должен быть разумный и организованный мир.
С высоты нашего времени отчетливо видно, где и в чем заблуждался Анри Сен-Симон.
Он очень смутно видел пути к новому миру, полагался на проповедь своих идей, их ясность и очевидность. Но история не классная комната с доской и схемами, и люди не ученики. Мало выдвинуть верную идею и доказать ее верность. Это необходимо, но совершенно недостаточно. Пока идея мыслителя и пророка не стала внутренним убеждением масс, действующих и борющихся, до той поры она всего лишь идея. Мысль Сен-Симона направлялась к социалистической цели, он первым осознал, что «промышленный класс» неоднороден, что велики различия между рабочими и банкирами, хозяевами мануфактур. По словам Маркса, в конце жизни Сен-Симон «прямо выступил от лица рабочего класса». Он не напрасно променял дворцовые залы на полутемную конуру переписчика в ломбарде, балы и маскарады – на бессонные ночи за письменным столом.
Великая цель – стремление к справедливости – придавала силы. Тяжелобольным, накануне смерти Сен-Симон писал: «Помните, что для совершения великих дел необходимо страстное увлечение. Целью всех трудов моей жизни было создание всем членам общества широких возможностей для развития их способностей».
У старого средневекового короля Карла Великого был разветвленный род и много потомков – придворных, военных, чиновников. Все они воевали, пировали, убивали верных слуг и неверных мусульман, расширяли свои поместья и служили законному королю.
И лишь один из них отдал свою жизнь не королю и не церкви, не деньгам и не землям, а людям, человеческому счастью и справедливости.
10. Фабрикант – враг фабрикантов(Роберт Оуэн)
В то время как на европейском континенте – от Москвы и до Парижа – бушевали бури, на британских островах, казалось, царило спокойствие. Но это было очень обманчивое спокойствие.