— МАРС ДОВОЛЕН!
При этих словах мы ринулись к алтарю. Первым поднялся на помост и ухватился за жертвенную голову Клодий, однако я толкнул его плечом в спину с такой силой, что он растянулся на алтаре и смог довольствоваться лишь горсткой пшеничных лепешек. Откинув его дергающиеся ноги в стороны, я обхватил руками благородную конскую голову и поднял ее с алтаря. Затем резко развернулся и стремительно рванулся в сторону Субуры. Двое мужчин бросились мне наперерез, но я стал размахивать священной головой из стороны в сторону, что помогло расчистить дорогу. На помощь подоспела дюжина жителей нашего района, которые стали пробивать мне путь к родной Субуре.
Форум обратился в один сплошной рев. Началась столь невообразимая давка, что в этом столпотворении я вполне мог затеряться, если бы не сторонники Клодия, которые, сидя на памятниках, балконах и крышах домов, указывали, где я нахожусь, тем, кто жаждал моей крови.
Мы пересекли мощеную площадь и выбрались на улицу, ведущую к Субуре, но и здесь еще не могли чувствовать себя в безопасности. Жители Священной дороги обрушили на нас с крыш домов град черепицы. Когда один из обломков угодил мне в макушку, я чуть было не упал на колени. В глазах вспыхнул яркий свет, и я едва не обронил лошадиную голову. Теперь кровь хлынула из новой раны и, намочив шарф, потекла по глазам. Мои защитники хватали доски, отрывали оконные ставни, используя их в качестве щитов против импровизированных метательных снарядов.
Я видел, как один кусок черепицы, благополучно миновав самодельные щиты, уложил на землю бородача Тория. Значит, люди Катилины и впрямь были на моей стороне. Интересно, где мог находиться Тит Милон? Его людей больше всего не хватало рядом — на случай если придется совсем плохо.
Когда мы миновали первый перекресток, на нас напала толпа жителей Священной дороги, и отряд моих защитников рассыпался на отдельные дерущиеся группы. Я почувствовал, как кто-то схватил меня сзади: это Клодий преградил мне путь, пытаясь вырвать конскую голову из моих рук. Однако крепко вцепиться в меня ему не удавалось, ибо к этому времени я пропитался маслом, медом и кровью, как своей, так и конской, отчего у моего врага скользили руки. Кроме того, я был покрыт крошками и ячменной мукой. Сильно и весьма метко пнув Клодия ногой в пах, я, пока он падал, резко двинул локтем назад. Раздался сдавленный стон, и сжимавшие меня руки ослабили хватку. Освободившись от их плена, я кинулся в сторону аллеи, попутно съездив Клодию ногой в лицо, чтобы воздать ему сполна.
Немного пробежав по одной аллее, я свернул на другую, уходившую влево и упиравшуюся в лестницу, которая вела к святилищу Квирина. Хотя я сумел оторваться от преследователей, но потерял при этом и своих защитников. Более того, я совершенно сбился с пути и остановился, чтобы сориентироваться. За святилищем я обнаружил небольшой фонтан, в котором смыл кровь. Мое тело напоминало о себе невыразимой болью, которую приходилось стоически терпеть. Любой звук мог привлечь внимание Клодия.
Я постучал в ближайшую дверь, и она, к моему удивлению, отворилась. На меня изумленно уставились глаза бородатого мужчины явно иноземного происхождения, в длинном полосатом одеянии. Мне повезло! Ибо все римляне наверняка были на празднике.
— Прошу прощения. Я квестор Деций Цецилий Метелл Младший. Ты не мог бы подсказать, как добраться до Субуры?
Когда самообладание вернулось к нему, бородач отвесил мне поклон:
— Конечно, мой господин. Тебе надо спуститься вниз по лестнице, а потом свернуть направо…
— Боюсь, это невозможно. Там меня могут убить. Или по меньшей мере отобрать вот это. — Я слегка приподнял конскую голову, вес которой, казалось, удвоился с тех пор, как я взял ее с алтаря. — А другого пути нет?
На мгновение он задумался.
— Если войдешь в мою скромную обитель, я проведу тебя через заднюю дверь на дорогу, идущую в нужном тебе направлении.
Еще раз поклонившись, он жестом пригласил меня в дом.
— Мне очень не хотелось бы испачкать тебе пол.
— Пустяки. Прошу, господин, проходи.
Смущенный таким гостеприимством, я все же не преминул им воспользоваться. Едва вошел, как заметил мелькнувшую вдали фигуру окутанной вуалью женщины, которая исчезла в другой комнате, тихо затворив дверь. Внутреннее убранство дома было хотя и скромным, но далеко не убогим, и к тому же везде царила безупречная чистота.
— Не изволит ли господин пройти сюда…
Мужчина провел меня сначала в другую комнату, где стояли письменный стол и ларец со свитками, а потом на кухню.
— Откуда ты родом? — поинтересовался я у незнакомца, который был явно восточного происхождения.
— Из Иерусалима.
Я почти ничего не знал об этом городе, за исключением того, что Помпей года два назад хорошо нажился на его грабеже. Хозяин сделал знак отойти в сторону, а сам, открыв кухонную дверь, выглянул на улицу. Посмотрел сначала направо, потом налево, а затем обернулся ко мне.
— Там никого нет, — сказал он. — Если идти направо, вверх по холму, то можно добраться до Субуры за несколько минут.
— Очень любезно с твоей стороны, — поблагодарил его я, выходя на улицу. — Буду рад тебе чем-то помочь. Если возникнет в том необходимость, можешь смело ко мне обращаться.
— Господин слишком добр ко мне, — ответил он, отвешивая очередной поклон.
— А как твое имя?
— Амос. Сын Елеазара. Скромный счетовод купца Симона.
— Хорошо. Кто знает, может, и я тебе когда-нибудь пригожусь. В свое время, может быть, стану претором по делам иностранцев. Если, конечно, сегодня удастся добраться до Субуры живым.
— Желаю моему господину всяческих благ, — еще раз поклонившись, отозвался он и закрыл дверь. Чрезвычайно вежливый и услужливый иноземец.
Теперь, когда удалось восстановить дыхание, я двинулся по улице быстрым шагом. Руки, сжимавшие тяжелую конскую голову, затекли. Если мне посчастливится избежать столкновения с толпой со Священной дороги, то через несколько минут я окажусь в Субуре, а следовательно, в полной безопасности. Издалека доносился неистовый рев толпы.
На ближайшем перекрестке кто-то меня заметил и кринул: «Вот он!» Я бросился бежать. От преследователей меня отделяло всего несколько шагов. Они мчались за мной что было духу, выкрикивая проклятия в мой адрес и подстегивая друг друга. Мой взор выхватил какой-то предмет, блеснувший металлом. Несмотря на полное изнеможение, это подхлестнуло меня, и я понесся во весь опор, точно у меня на пятках, как на сандалиях Меркурия, выросли крылья, ибо за мною с обнаженными кинжалами гнались бандиты Клодия.
Внезапно улица сузилась и перешла в череду ступеней. Когда удалось их одолеть, мои легкие свистели, как кузнечные меха. На вершине лестницы я свернул вправо, в переулок, который вел к площади Вулкана, неотъемлемой части Субуры.
Вдруг что-то ударило меня в плечо. Я ощутил обжигающую боль и увидел, как некий блестящий предмет пролетел мимо и с лязгом упал на булыжную мостовую. Нож, который метнул один из преследователей, ранил меня. Однако я не отважился обернуться. Впереди тоже виднелись люди, и мне стало ясно, что конец близок. Крепко прижав конскую голову к груди и втянув свою собственную в плечи, я ринулся прямо на них. Какова же была моя радость, когда выяснилось, что это люди Милона и они на моей стороне!
Лишь миновав их, я позволил себе оглянуться. Парней Милона, вооруженных только палками и дубинками, было от силы человек десять. Но все они были дюжими бывшими гладиаторами и не страшились острой стали. Никогда в жизни вид шайки уличных громил не радовал меня так, как тогда. Хруст черепов под их тяжелыми деревянными дубинками звучал для меня как поэзия Гомера. Улица все больше устилалась поверженными телами и оброненным оружием.
Я снова поспешил в сторону площади, но внезапно меня остановил громкий крик откуда-то сверху. Подняв глаза, я увидел, что с балкона на меня летит что-то большое. Память надолго запечатлела это лицо: сплошная кровавая маска, сведенный гримасой ярости рот и совершенно безумные глаза. Даже в полете Клодия было трудно с кем-нибудь перепутать.
Он рухнул на меня, как камень, пущенный из катапульты, прижав к земле и перекрыв дыхание. Потом выхватил у меня из рук конскую голову, встал и поднял ее вверх, издав победный клич, словно гомеровский герой, только что повергший врага и завладевший его оружием.
Если бы он сразу пустился наутек, возможно, ему удалось бы удрать со своей добычей. Но этому идиоту позарез понадобилось попинать меня ногами. Не успев окончательно прийти в себя, первые несколько ударов я не сумел отразить. Когда же наконец он собрался улепетывать, я, стоя на четвереньках, подался вперед, пытаясь остановить его. Мне не удалось ухватить руками оба его колена, но я крепко вцепился в одну из ног. Клодий яростно брыкался, пытаясь вырваться, и мои масляные руки сползали все ниже и ниже к его лодыжке. Я понимал, что удерживать его в своих уставших скользких ладонях долго не смогу, поэтому, едва он собрался в очередной раз ударить меня по лицу, вонзился зубами в его не защищенную сандалиями пятку. Клодий взвыл от боли, пытаясь освободиться от моей хватки, но тщетно. Вскоре удалось добраться до его второй ноги и повалить врага на землю.
Едва Клодий рухнул на каменную мостовую, как я тотчас его оседлал и принялся колотить кулаками. Чтобы защитить свое патрицианское лицо, он невольно стал прикрывать его руками. Благодаря этому мне удалось вновь завладеть конской головой. Он попытался встать на ноги вслед за мной, но я широко размахнулся своей ношей и дважды ударил ею Клодия по голове. Тот рухнул наземь как подкошенный. Не тратя времени на то, чтобы лишний раз дать ему пинка, я перескочил через него и побежал прочь.
Когда я примчался на площадь Вулкана, мое тело напоминало полурасплавленный воск. Увидев меня, кто-то поднял радостный крик, и вскоре меня окружила толпа соседей. Пока мы шли к Дому гильдий, в котором проходили собрания и пиршественные застолья ремесленников Субуры, они меня всячески подбадривали, похлопывая по спине. Добравшись до места, мои спутники отмыли священную конскую голову от грязи и водрузили ее на острие фронтона над портиком