– Может, это была несчастная любовь? – спросила Грейси, увидев выражение жалости на лице парня. – Ежели он не был католиком, родители могли разлучить их.
– Думаете? – Парень печально кивнул. Взгляд его сделался отстраненным. – Какая жалость… Так какую трубку вы хотите для своего отца?
Разумеется, Грейси не могла позволить себе трубку. Нужно было вернуть Телману как можно больше денег из тех, которые он ей дал. К тому же трубка была бы ему без надобности, и она не хотела бы видеть его курящим.
– Наверное, мне лучше посоветоваться с ним, – сказала служанка, изобразив сожаление. – Это не та вещь, которую можно принести обратно, если она не подойдет.
И прежде чем молодой человек успел что-либо возразить, Грейси поспешила ретироваться. Выйдя на улицу, она пошла обратно, в сторону Майл-Энд-роуд – просто потому, что знала это место и там было многолюдно. Что находилось в противоположной стороне, она представляла себе плохо. Куда идти дальше? Римус мог быть где угодно. Интересно, известно ли ему то, что она сейчас узнала? Вероятно, да. Похоже, об этом известно всем. Но очевидно, в отличие от нее журналист знает, что это значит. И узнав об этом, он пришел в возбуждение и отправился с Кливленд-стрит в больницу Гая, чтобы что-то там выяснить. Что именно? Может быть, он тоже пытался найти Уильяма Крука?
Существовал только один способ выяснить это – отправиться туда самой. Но нужно было еще придумать правдоподобную историю, объяснявшую ее интерес к этому делу. Ее сочинение заняло все время поездки на автобусе обратно на запад и на юг – через Лондонский мост, в сторону Бермондси и больницы. Если уж возникает необходимость во лжи, эта ложь должна быть тщательно продумана.
Горничная купила у уличного торговца кусок фруктового пирога со стаканом лимонада и принялась есть, задумчиво глядя на реку. Стоял ясный, ветреный день, и на улицах было много людей, наслаждавшихся хорошей погодой. По реке плыли прогулочные яхты, трепетали на ветру флаги, люди придерживали шляпы на головах… Где-то неподалеку раздавались веселые звуки слегка фальшивившей лютни. Мимо прошла под ручку молодая пара – полы юбки девушки терлись о брюки юноши.
Запив пирог лимонадом, Грейси расправила плечи и двинулась в сторону Бороу-Хай-стрит.
Войдя в здание больницы, она направилась в сторону административной части, придав лицу серьезное выражение и стараясь выглядеть как можно более жалкой. Девушка использовала этот прием много лет назад, когда пришла к Питтам устраиваться на работу. Тогда Грейси была маленькой, худенькой, с испачканным лицом, и это оказалось чрезвычайно эффективным средством. Теперь же все было не так просто. Она занимала определенное положение, поскольку служила в доме лучшего детектива Лондона – пусть даже сейчас он и переживал нелегкие времена.
– Чем могу вам помочь? – спросил сидевший за столом пожилой мужчина, глядя на нее поверх очков.
– Пожалуйста, сэр, я пытаюсь выяснить, что произошло с моим дедушкой. – Грейси прикинула, что по возрасту Уильям Крук годится ей как раз в дедушки.
– Он поступал к нам? – спросил служащий доброжелательным тоном.
– Думаю, да. – Девушка шмыгнула носом. – Я слышала, что он умер, но не уверена в этом.
– Как его звали?
– Уильям Крук. Это было некоторое время назад. Я узнала только сейчас.
Она снова шмыгнула носом.
– Уильям Крук, – повторил мужчина, поправляя очки. – Что-то не припомню такого… Вы уверены, что он поступал к нам?
Грейси смотрела на него с несчастным видом.
– Мне так сказали. Так у вас не лежал человек по имени Уильям Крук?
– Никогда не слышал о таком. – Сотрудник больницы нахмурился. – Когда-то у нас лежала Энни Крук; ее привез сюда сам сэр Уильям. Бедняжка, она была совершенно безумной. Он сделал все, что мог, но ничего не помогло.
– Энни? – переспросила Грейси, стараясь не выдать своего волнения. – Она тоже лежала здесь?
– Вы знаете ее?
– Конечно. – Горничная быстро произвела необходимые вычисления. – Это моя тетя. Не то чтобы я ее знала… Она вроде как пропала несколько лет назад, в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом году. Никто никогда не говорил, что она была сумасшедшей.
– Мне очень жаль. – Мужчина медленно покачал головой. – Это может случиться со всеми. То же самое я сказал еще одному молодому человеку, который спрашивал о ней. Но тот не был ее родственником. – Он улыбнулся. – Уход за ней здесь был прекрасный, можете мне поверить. Так мне искать записи о вашем дедушке?
– Нет, спасибо. Наверное, я ошиблась.
– Мне очень жаль, – опять сказал служащий.
– Мне тоже.
Грейси вышла из кабинета, аккуратно закрыв за собой дверь, и поспешила прочь, испытывая необычайное возбуждение. Выйдя на улицу, освещенную ярким солнцем, она побежала к остановке омнибуса. Нужно было как можно быстрее вернуться домой, чтобы успеть выполнить хотя бы часть своей работы. И если вдруг Телман зайдет сегодня вечером, она расскажет ему, что ей удалось выяснить. Это должно произвести на него впечатление, и немалое. Стоя в очереди на омнибус, девушка напевала про себя песенку.
– Где вы были?! – переспросил Телман, побледнев и сжав челюсти.
– На Кливленд-стрит, – ответила Грейси, разливая чай. – Завтра я прослежу за Римусом.
– Нет. Вы останетесь здесь и будете заниматься своими обычными делами, находясь в безопасности, – твердо произнес инспектор, перегнувшись через стол.
Под глазами у него были темные круги, а щеки покрывали пятна грязи. Фиппс еще никогда не видела его таким усталым. Он, конечно, не имел права диктовать ей, что она может делать, а что нет… но, с другой стороны, ей была чрезвычайно приятна его забота о ее безопасности. В его голосе отчетливо звучал страх за нее. Сэмюэль мог отрицать это с пеной у рта, но его очень беспокоило то, что с нею могло что-то случиться. Об этом говорили его глаза, что доставляло девушке невыразимое удовольствие.
– Вы не хотите узнать, что мне удалось выяснить? – спросила она, распираемая желанием рассказать ему о своих открытиях.
– И что же вы выяснили? – недовольно пробурчал полицейский, отхлебывая чай.
– Была такая девушка по имени Энни Крук, дочь Уильяма Крука, который умер в больнице Сент-Панкрас, – застрекотала служанка скороговоркой. – Ее похитили из табачной лавки на Кливленд-стрит лет пять назад и привезли в больницу Гая, где объявили сумасшедшей, и больше никто никогда не видел ее.
На столе стоял принесенный ею пирог, но она забыла отрезать гостю кусок.
– Сумасшедшей ее назвал некто по имени сэр Уильям, который пытался ей помочь, но не смог ничего сделать. О ней справлялся еще один человек. Я думаю, это был Римус. И это еще не все. Из студии художника, расположенной неподалеку от той табачной лавки на Кливленд-стрит, одновременно с Энни похитили молодого человека – симпатичного, хорошо одетого, по виду джентльмена. Беднягу выволокли из дома, а он кричал и сопротивлялся.
– Вы узнали, кто это был?
Телмана так увлек этот рассказ, что он тоже забыл о пироге, как и о своем недовольстве.
– Парень из мастерской, где делают глиняные трубки, считает, шо он был ейным возлюбленным, – ответила Грейси. – Но точно ему энто не известно. Однако он сказал, шо Энни была порядошной девушкой, католичкой… – Она тяжело вздохнула. – Может, это произошло из-за ихних родителей, поскольку она была католичкой, а он нет?
– Но какое отношение это может иметь к Эдинетту? – спросил Сэмюэль, нахмурившись и поджав губы.
– Пока не знаю. Дайте мне сначала выяснить это! Многие люди, причастные к этому делу, были душевнобольными. И у того типа, который умер в Нортхэмптоне, тоже было не все в порядке с головой. Вам не кажется, шо сумасшествие имеет здесь какое-то значение? Может быть, мистер Феттерс тоже знал об этом?
В течение нескольких минут Телман хранил молчание.
– Может быть, – сказал он наконец без всякого энтузиазма в голосе.
– Вы чегой-то боитесь? – тихо спросила она. – Шо это никак не связано с мистером Питтом и мы ничем не поможем ему?
Девушке хотелось чем-нибудь утешить Сэмюэля, но они делали общее дело, и притворяться не имело смысла. По его лицу она видела, что он хотел возразить, но вдруг передумал.
– Да, – согласился инспектор. – Римус явно что-то разнюхал, и мне очень хотелось бы, чтобы это была причина, по которой Эдинетт убил Феттерса. Но я не представляю, какое отношение ко всему этому может иметь Феттерс.
– Мы узнаем это, – решительно произнесла горничная. – И рано или поздно выясним причину.
Телман улыбнулся.
– Грейси, вы не знаете, о чем говорите, – сказал он с нежностью.
Однако огоньки в его глазах свидетельствовали о том, что он так не думает.
– Знаю, – возразила девушка.
Затем, перегнувшись через стол, она поцеловала его, быстро отпрянула назад, взяла нож и принялась резать пирог, отвернувшись в сторону. Грейси не видела, как зарделись щеки полицейского и что руки его задрожали так сильно, что ему пришлось поставить чашку на стол, чтобы не расплескался чай.
Глава 8
Питт продолжал работать в мастерской по изготовлению шелка и выполнять всевозможные поручения, наблюдая за происходящим вокруг и прислушиваясь к разговорам. Время от времени он выходил в ночную смену сторожем на сахарном заводе, стоя в тени огромного здания. До его слуха доносился свист пара круглосуточно работавших котлов и изредка звуки шагов по булыжникам мостовой. В ночном воздухе витал приторно-сладкий, гнилостный запах отходов производства.
Иногда Томас совершал обход внутри здания, протискиваясь с лампой по узким коридорам с низкими потолками, распугивая тени и слыша мириады едва заметных движений. Он перебрасывался словами с местными жителями, но оставался для них чужаком. Для того чтобы стать своим и пользоваться доверием в этих кварталах, нужно было прожить здесь годы. Полицейский все отчетливее ощущал злобу, глухо бурлившую под внешне благодушной поверхностью мимолетной беседы. Так было всюду – на заводе, на улицах, в лавках и пабах. Если несколько лет назад это был добродушный ропот, то теперь – с трудом сдерживаемая ярость.