– Не очень обнадеживающее начало, мистер Римус, – угрожающе произнес Телман.
– Но я действительно не знаю! – воскликнул журналист с нотками отчаяния в голосе.
– А как насчет того, с кем вы ссорились в Гайд-парке? Человека, которого вы обвиняли в сокрытии заговора? Что, еще один таинственный информатор?
– Нет. Это был Эбберлайн.
Сэмюэль знал, что Эбберлайн руководил расследованием убийств в Уайтчепеле. Неужели он утаивал улики и личность Джека? Если так, то этому чудовищному преступлению не могло быть никаких оправданий. Римус пристально смотрел на инспектора.
– Для чего Эбберлайну было скрывать это? – снова спросил Телман, и внезапно ему на ум пришел вопрос, мучивший его все последнее время. – Какое отношение к этому имел Эдинетт? Он тоже знал?
– Думаю, да, – ответил Римус, кивнув. – Он определенно что-то знал, судя по тому, какие вопросы он задавал в табачной лавке и у Сикерта на Кливленд-стрит.
– Кто такой Сикерт? – с удивлением спросил Телман.
– Уолтер Сикерт, художник. Они познакомились в его студии. Тогда она находилась на Кливленд-стрит, – ответил Линдон.
– Кто познакомился? Возлюбленные? Энни Крук, которая была католичкой, и молодой человек? – догадался полицейский.
Римус скорчил гримасу.
– Как странно вы выражаетесь… Да, там они встретились, если вам так угодно.
Из его слов Телман заключил, что речь шла о чем-то большем, нежели обычная встреча. Но суть этого дела в целом все еще ускользала от него. Какое все это имело отношение к маньяку-убийце и пяти убитым и изуродованным женщинам?
– В ваших словах отсутствует логика, – заявил Сэмюэль и немного подался вперед, опершись локтями о разделявший их стол. – Кем бы ни был Джек, он разыскивал конкретных женщин. Он называл их по имени – по крайней мере, так было в случае с Энни Чепмен. Почему? Зачем вы справлялись о факте смерти Уильяма Крука в Сент-Панкрас и душевнобольного Стивена в Нортхэмптоне? Какое отношение имеет Стивен к Джеку?
– Насколько я могу судить, – худая рука Римуса, вцепившаяся в кружку, слегка дрожала, и по поверхности напитка расходилась рябь, – Стивен был наставником герцога Кларенса и другом Уолтера Сикерта. Он их и познакомил.
– Герцога Кларенса и Уолтера Сикерта? – уточнил Телман.
Репортер едва не задохнулся от негодования.
– Герцога Кларенса и Энни Крук, вы, глупец!
Зал завертелся вокруг инспектора, и у него возникло ощущение, будто он оказался среди штормившего моря. Потенциальный наследник престола и девушка-католичка из Ист-Энда… Но принц Уэльский имел любовниц повсюду, не делая из этого большой тайны. Если об этом знал Телман, то, по всей вероятности, знали все. Римус заметил озадаченное выражение на лице собеседника.
– Насколько мне сейчас известно, Кларенс – Эдди, как его называют – был довольно неосторожен, и его друзья заподозрили, что он мог иметь склонность не только к женщинам, но и к мужчинам…
– Значит, Стивен… – перебил его Сэмюэль.
– Совершенно верно. Стивен, наставник Эдди, обеспечил ему возможность предаваться более приемлемым развлечениям с Энни. У бедняги существовали серьезные проблемы со слухом, как и у его матери, и он испытывал некоторые трудности во время светских бесед. – В голосе Линдона впервые послышалось сочувствие, а его лицо исполнилось грусти. – Но результат оказался совсем не таким, на какой они рассчитывали. Они полюбили друг друга… по-настоящему.
Он посмотрел на Телмана с выражением, представлявшим собой причудливую смесь сожаления и восторга. Дрожь в его руках заметно усилилась.
– Они могли пожениться… – добавил он тихо.
Кружка в руке полицейского дернулась с такой силой, что капли эля пролились на стол.
– Что?!
Римус кивнул и понизил голос до шепота.
– Именно поэтому Нетли, извозчик Эдди, который обычно возил его к Энни на Кливленд-стрит, дважды пытался убить девочку… бедное маленькое существо…
– Девочку? – Теперь инспектору все было ясно. – Элис Крук… – Телман едва не задохнулся от волнения. – Элис Крук – дочь герцога Кларенса?!
– Вероятно… и, возможно, рожденная в браке. А Энни была католичкой. – Журналист снова перешел на шепот. – Помните Акт о престолонаследии?
– Что?
– Акт о престолонаследии, – повторил Римус.
Телману пришлось перегнуться через стол, чтобы расслышать его слова.
– Он был принят в тысяча семьсот первом году и до сих пор остается в силе. Согласно ему, престолонаследник, женившийся на католичке, лишается права на престол. И билль о правах тысяча шестьсот восемьдесят девятого года гласит то же самое.
На Сэмюэля снизошло озарение. Ситуация была ужасной. Она угрожала устоям монархии, стабильности правления и стране в целом.
– Поэтому их и разлучили? – вырвалось у него. – Похитили Энни, упрятали в сумасшедший дом… А что случилось с Эдди? Он умер? Или его…
Произнести слово «убили» у инспектора не повернулся язык. Неожиданно он подумал, что нет ничего ужаснее, чем быть принцем – одиноким человеком, совершенно беспомощным и беззащитным перед интригами заговорщиков. Римус смотрел на него все с тем же выражением сожаления.
– Одному богу известно, – сказал репортер, покачав головой. – Бедняга не слышал и половины того, что говорили вокруг него, и, возможно, был немного простоват. Похоже, он был предан Энни и ребенку. И может быть, поднял из-за них шум. Он был глуховат, одинок, сбит с толку…
Линдон замолчал, проникшись сочувствием к человеку, которого он никогда не видел, но чьи страдания мог живо себе представить. Телман смотрел на неряшливые плакаты и надписи на стенах паба и радовался тому, что он находится здесь, а не во дворце, среди коварных придворных, в роли служителя престола.
– А почему именно пять этих женщин? – нарушил он паузу. – Ведь должна же быть какая-то причина!
– О, причина есть! – заверил его журналист. – Этим женщинам было обо всем известно. Энни дружила с ними. Если б они знали, что стоит за всем этим, то сразу исчезли бы. Но они не знали. Говорят, они были алчными – по крайней мере одна из них, а остальные шли у нее на поводу. Они попросили у Сикерта денег за молчание. Тот рассказал об этом своим хозяевам, и женщин заставили молчать – без всяких денег.
Полицейский замер неподвижно, закрыв ладонями лицо. Мысли беспорядочно роились в его голове. Не безумен ли Линдон Римус? Есть ли во всем этом хотя бы доля правды? Опустив руки, Сэмюэль медленно поднял голову, и Линдон, взглянув на него, как будто прочитал его мысли.
– Считаете меня сумасшедшим?
Телман кивнул.
– Да…
– Я не могу привести какие-либо доказательства… пока. Но я обязательно докажу свою правоту. Посмотрите фактам в лицо.
– Я смотрю. Они ничего не доказывают. Почему Стивен покончил с собой? Каким образом он был причастен к этой истории?
– Он познакомил их. Бедняга Эдди был неплохим художником. Для этого требуется зрение, а не слух. – Журналист пожал плечами. – Может быть, Стивен любил Эдди… Одному богу известно, что он подумал, когда узнал о смерти своего ученика. Но это известие убило его. Возможно, он испытывал чувство вины. Возможно, просто горе. Это не имеет большого значения.
– Кто же убил женщин? – спросил инспектор.
Римус покачал головой.
– Не знаю. Полагаю, это сделал сэр Уильям Галл. Он был королевским врачом.
– Стало быть, Нетли разъезжал на карете по Уайтчепелу, разыскивая женщин, чтобы Галл их потом зарезал?
Телмана вдруг затрясло, будто от холода, хотя в пабе было довольно тепло. Ему сделалось страшно.
Репортер снова кивнул.
– Их убивали в карете. Поэтому убийцу не смогли поймать на месте преступления и крови было относительно немного.
Сэмюэль отодвинул кружку в сторону. Мысли о еде или питье теперь вызывали у него тошноту.
– Нам осталось найти последние недостающие элементы головоломки, – продолжал Римус, тоже больше не прикасаясь к своей кружке. – Мне нужно побольше разузнать о Галле.
– Он умер, – сказал Телман.
– Знаю. – Журналист подался вперед; шум в зале усиливался, и им было все труднее расслышать друг друга. – Но это ничего не меняет. Я должен знать все факты. Никакие досужие домыслы не заменят неопровержимых фактов. – Он испытующе посмотрел на собеседника. – И вы могли бы выяснить то, к чему у меня нет доступа. Эти люди знают меня и ничего мне не скажут. У меня нет ни малейшего повода для того, чтобы задавать им вопросы. А вы можете сказать, что это интересует вас в связи с расследованием, и, возможно, они согласятся с вами разговаривать.
– Что вы собираетесь предпринять дальше? – спросил инспектор. – Что вам нужно еще? И зачем? Что вы будете делать с этими фактами, если когда-нибудь добудете их? Идти в полицию не имеет смысла. Галл мертв, Эбберлайн и Уоррен на пенсии… Вы хотите разыскать извозчика?
– Я хочу установить истину, какой бы та ни была, – ответил Римус с мрачным видом.
Крупный мужчина задержался на несколько секунд у их столика, и репортер замолчал, выжидая, пока он пройдет мимо, прежде чем продолжить.
– Я хочу узнать, кто стоял за всем этим. Кто был кукловодом, – закончил он свое объяснение. – Возможно, этот человек находился в пяти милях от Уайтчепела, но он был сердцем и мозгом Потрошителя. Другие были только руками.
Вокруг собеседников протекала обычная жизнь. До их слуха доносились обрывки разговоров, смех, звон кружек и плеск пива. Все это было таким будничным, таким банальным, и то, о чем они говорили, представлялось просто невозможным. И все же стоило остановить кого-нибудь из этих людей и напомнить ему про ужасы четырехлетней давности – и сразу наступила бы мертвая тишина, кровь отхлынула бы от их лиц, а в глазах у них появился бы страх. Это было равносильно тому, как если бы открылась сокрытая дверца во тьму их души.
– Вы знаете, кто это? – спросил Телман сдавленным голосом.
Ему следовало бы выпить, чтобы промочить пересохшее горло, но одна лишь мысль об этом вызвала у него отвращение.