— Все не так уж плохо! — утешил его Гастон.
Падение Гофреди его искренне позабавило. И уже озабоченно он произнес:
— Ладно, пошли! Надеюсь, мы не пожалеем о своем решении. Лошадей предлагаю оставить здесь, поднимемся к мельнице пешком. Если это ловушка, мы быстро сообразим…
Так и сделали.
Они шли осторожно, и небольшой, в сущности, подъем занял у них целый час. Добравшись до вершины, они обнаружили, что мельница вполне прочная и, похоже, ею не раз пользовались как укрытием. В сердце Луи закралась тревога. Негодяй обманул их!
Тяжелая, открытая нараспашку дверь не выглядела ветхой, крыша в прекрасном состоянии, обветшали только крылья здания. Огромная дыра на высоте двадцати футов от подножия позволяла разглядеть мельничный механизм.
Озираясь по сторонам, друзья осторожно приблизились к двери. Гофреди едва слышно прошептал:
— Мельница, похоже, действительно заброшена. Я пойду первым и свистну вам, если все в порядке.
Спустя несколько минут раздался тихий свист. Войдя внутрь, Гастон и Луи увидели, что мельница абсолютно пуста: ни лестниц, ни полов, ни перекрытий, только на высоте двадцати футов виднелось что-то вроде настила, но добраться до него было невозможно. Похоже, отсюда специально все вынесли, причем совсем недавно. Что все это означало?
Пока они размышляли, входная дверь неожиданно захлопнулась, и наши друзья очутились в полной темноте. Они бросились к двери, но все их усилия открыть ее потерпели поражение: недвижная словно скала, дверь не поддавалась.
Они поняли, что попали в западню.
Когда глаза их привыкли к темноте, они обнаружили слабенький источник света: в дыру над настилом струился тонкий луч дневного света. К сожалению, дыра располагалась на недосягаемой высоте. Луи устало опустился на пол.
— Чего вы от нас хотите? Взять нас в плен? Но зачем? Кому это нужно? Эй, кто вы? Где вы? — Гастон задавал эти вопросы, подкрепляя их звучными ударами эфеса шпаги о дверь, но даже столь мощный аргумент на дверь не действовал.
Гофреди пытался вскарабкаться на стену, стремясь добраться до единственного отверстия.
Луи молчал, понимая, что все случилось по его вине.
Время шло.
Гастон и Гофреди попробовали просунуть шпагу между дверью и косяком, но шпага сломалась. Затем с помощью кинжалов постарались взобраться по стене, но также потерпели поражение. Наконец, изодрав в кровь руки, они сели рядом с Луи.
День подходил к концу, на улице начало смеркаться.
Растянувшись на земле, друзья пытались заснуть, чтобы скоротать время. Внезапно за стенами раздался топот копыт, а затем прозвучал скрипучий голос, столь хорошо знакомый Луи:
— Господин Фронсак, вы меня слышите?
— Слышу, — ответил, подскочив от неожиданности, Луи.
— Отлично сработано, не правда ли?
— Чего вы от нас хотите, д'Астарак?
— Ничего! Ровным счетом ничего! Я пришел сообщить, что оставляю вас здесь. Скоро начнется сражение, но прежде я успею предупредить своих испанских друзей, что на мельнице скрывается отряд лазутчиков. Они примчатся, и, боюсь, вам придется несладко. Сами знаете, это настоящие дикари. В Испании я видел, как они расправляются с пленными. Отвратительное зрелище! Впрочем, вы сами виноваты, нечего было вмешиваться в мои дела. Прощайте, Фронсак, надеюсь, больше вы на моем пути не попадетесь. Встретимся в аду, сударь!
— Подождите, — крикнул Луи, — не уезжайте!
— Что еще?
— Если нам все равно предстоит умереть, тогда хотя бы объясните нам, за что. Пока мы ничего не понимаем, — смиренно произнес Луи.
— Неужели? — усмехнувшись, визгливым голосом поинтересовался д'Астарак. — Ах, как я счастлив! Более того — я горд!
И снова наступила тишина, но вскоре скрипучий голос с какой-то злобной радостью произнес:
— А почему бы, собственно, и нет? Но я стану говорить только с вами, Фронсак. Сейчас я прикажу открыть дверь, и вы выйдете, но если ваши друзья попытаются хотя бы приблизиться к двери, я пристрелю и вас и их. Со мной двадцать вооруженных всадников.
— Не ходи, — прошептал Гастон, — это еще один капкан!
— Мы уже в ловушке, — скривившись, ответил Луи. — А у меня к нему есть немало вопросов. К тому же наш разговор не должен долететь до ушей его спутников, а потому мы останемся с ним один на один. — И он крикнул: — Согласен! Открывайте дверь!
И сделал знак Гастону и Гофреди оставаться на месте.
Дверь приоткрылась, и Луи шагнул вперед. Несмотря на ночную тьму, он узнал низенькую уродливую фигуру маркиза де Фонтрая, державшего в руке пистолет.
— Идите сюда, нет нужды делать наш разговор достоянием чужих ушей. Что вы хотите знать, сударь?
— Это вы приказали убить короля. Почему? В интересах Испании? Из-за денег?
— Глупец! За кого вы меня принимаете? Знайте, сударь, я всегда работал только для себя и для своей страны, для Франции. Все короли — вредители и паразиты. После смерти короля собаки, жаждущие захватить власть, начнут грызться между собой, в стране наступит хаос. Не будет ни власти, ни государства. Тогда поднимутся проклятые и голодные изгои и возьмут власть. И во Франции наконец-то станет править народ. Это единственный способ уничтожить нищету и не справедливость в стране. Дворян надо истребить, всех, кроме тех, кто умен и способен управлять страной.
— То есть кроме таких, как вы?
— Вот именно, кроме таких, как я. Мы станем республикой, и в этой республике я займу пост первого консула. И знайте, даже если Испания мне поможет, я никогда не поступлю к ней на службу. Я не предатель.
Повысив голос, Фонтрай заговорил с такой яростью, что Луи похолодел. У него возникла страшная догадка.
— Вы с ума сошли! Совершенно сошли с ума! — прошептал он с невольным состраданием.
Фонтрай, казалось, не был ни изумлен, ни раздражен. Напротив, он заговорил отчетливо и звучно, словно хотел убедить своего противника:
— Нет, Фронсак, это вы ничего не понимаете, не понимаете, отчего в этой стране процветает нищета! — В голосе маркиза вновь зазвучали визгливые нотки. — Идите посмотрите на крестьян, на батраков, на всех, кто умирает от голода и холода. Неужели вы не видите, что они живут и умирают как скоты? В этой стране есть люди, которые, подобно свиньям, выкапывают из земли корешки, чтобы прокормиться! А скольким приходится есть солому и землю, чтобы хоть как-нибудь выжить!
Луи вспомнил жителей Мерси и содрогнулся. Фонтрай умолк, и Луи вновь обратился к нему:
— Я не стану спорить с вами. Но быть может, вы все же откроете мне всю правду, которой я не знаю до сих пор?
— Ха-ха! — визгливо рассмеялся горбун. — Никакой правды! Но я готов ответить на последний вопрос. Только хорошенько подумайте, прежде чем задавать его!
— Зачем вы убили Дакена?
Фонтрай побледнел, но Луи этого не увидел. Зато он прекрасно почувствовал, как изменился голос его собеседника.
— Так вы не знаете?
— Конечно нет!
— Забавно! А я-то думал, что вы обо всем догадались! Решительно я переоценил вас, Фронсак. Ну что ж, допустим, что я хотел поставить опыт. И потом, Дакен мне мешал.
— Опыт?
— Да, опробовать яд…
— А Пикар, с ним что стало?
— Он бежал в армию Энгиена, но я занялся им, и его уже давно нет в живых. Он перестал быть мне полезным.
— Еще один вопрос, всего один! Прошу вас! — умоляюще воскликнул Луи. — Контрабандный ввоз оружия и фальшивых монет, организованный Испанией, — это тоже вы?
Несмотря на темноту, Луи показалось, что на лице Фонтрая мелькнуло изумление.
— Нет, об этом я ничего не знаю… Но я все сказал, дальше мне уже неинтересно, а потому возвращайтесь!
И он навел на Луи пистолет.
— Последнее слово! Вы же мне в нем не откажете? Ведь мне предстоит умереть! Вы знали Живодера?
— А, наконец-то! Я давно задавался вопросом, докопались вы до него или нет. Да, я знал этого безумца. Он жил в моих владениях, и я убедил его стать парижским Живодером. Он отвлек внимание полиции от моих дел, и если бы не ваш приятель Гастон, Живодер до сих пор держал бы в страхе парижанок.
— Ловко придумано, — согласился Луи.
— О, это еще слабо сказано! — поправил уродец скрипучим голосом. — Завтра вы, быть может, поймете, чего я добивался! Но похоже, вы слишком ничтожны для этого. Возвращайтесь на мельницу!
Луи подчинился. Он узнал все, что хотел. Конечно, не совсем все, однако остальное он сможет узнать, когда вернется в Париж. Если вернется.
Дверь снова заперли. Звуки, доносившиеся снаружи, постепенно стихли, и друзья остались в темноте. На всякий случай Гофреди держал оружие наготове. Он не собирался сдаваться испанцам живым. А Луи тем временем рассказывал Гастону, что ему удалось узнать и какие выводы он сделал из полученных сведений.
Наконец, усталые от пережитого, они заснули беспокойным, полным кошмаров сном.
1119 мая 1643 года и последующие дни
Для многих историков битва при Рокруа означает конец прежней эпохи и начало новой эры.
В Европе сражение при Рокруа знаменует конец гегемонии Испании, установленной Карлом Пятым. После Рокруа лавры главной военной державы Европы перешли к Франции.
В истории войн баталия при Рокруа положила конец крупным сражениям силами пехоты.
Герцог Энгиенский, будущий Великий Конде, впервые нарушил устоявшиеся за три или четыре века правила воинской стратегии.
До сего времени битвой именовали столкновение многочисленных отрядов пехоты. Пехотные полки сходились на открытом пространстве, выстроившись в линию, и каждая сторона придерживалась в целом одинаковой тактики. В конечном счете побеждал тот, чье войско насчитывало больше солдат.
После Рокруа основой тактикой становятся блицоперации, результат достигается путем внезапности удара, а главная роль отводится кавалерии.
Благодаря своим терциям, непоколебимым отрядам пехотинцев, отражавшим любые атаки неприятеля, Испания более ста лет победоносно покидала поля сражений.