Сальф оттолкнулся от стены и плеча Вархара и выскочил в коридор. Поскользнулся, проехался на ягодицах по камням, вскочил и побежал дальше.
– Кто это? – спросила ошарашенная Слася.
– А это, девушки, наш знаменитый криворук и косоглаз – Серебрян Гор, – сообщил нам в спину Эйдигер и недобро усмехнулся. – Мазила. Вечно внушает не тем, кому надо, и не то, что требуется. Ну ничего, Вархар ему прицел отрегулирует и оптические оси протрет!
– Если Гор сможет хоть что-то вспомнить, – усомнился Ласар в терапевтическом эффекте встречи Серебряна с Вархаром. И тому были весомые причины. Спасаясь от скандра, сальф постоянно оглядывался и вскоре начал уставать и натыкаться на предметы.
Вначале он штурмовал головой фотографию Эйнштейна на стене. Та покачнулась и рухнула. Теперь вместо лица великого физика из рамки торчала перепуганная, расцарапанная пластиковыми осколками голова Серебряна. И волосы у него стояли дыбом почище эйнштейновских кудряшек.
Потом Серебрян заполошно взмахнул рукой и зацепил рукавом плетеный стаканчик для ручек и карандашей. Канцелярские принадлежности взмыли в воздух и вонзились аккуратно в прическу сальфа. Серебрян стал похож на неудачный гибрид древнего вельможи с накрахмаленным воротником-пачкой и гейши с палочками в волосах. Словно осознавая всю дикость сочетания этих двух стилей, сальф с горя ломанулся в шкаф и вышел из него вместе с боковой стенкой, усиленно стряхивая ее с рук. Ладони Серебряна каким-то чудом пробили тонкий деревянный лист, да так там и застряли.
Вархар улыбнулся, развел руками, словно хотел обнять Серебряна, поприветствовать как старого приятеля, с которым давно не виделся.
Сальф взвыл, бросился к окну и… отлетел от стены света. Видимо, Вархар решил, что веселье слишком затянулось. Поймал Серебряна за шкирку, осмотрел наметанным глазом и потащил на вытянутой руке в ближайшее помещение.
Как ни удивительно, им оказалась все та же палата «комиков». «Исцеленные» Вархаром больные уже сидели на кроватях и с любопытством наблюдали, как скандр приставляет Серебряна к стенке. В прямом смысле слова.
– Я же случайно! – запричитал внушатель. – Я просто промахнулся!
– И я, и я! – прорычал Вархар и принялся последовательно бить кулаком возле головы, рук и ног сальфа. От ударов, сравнимых разве что с ударами ледоруба, по камням стены пошли трещины, зигзагами расползаясь в разные стороны.
– Ой! Ай! Ой! – визжал Серебрян, словно ощущал все то, что испытывало бедное здание.
А Вархар продолжал приговаривать:
– Прости! Я же промахнулся! И вот опять! И снова! Что поделать? Сегодня никак не попадаю.
Наконец, Вархар ударил кулаком о ладонь возле самых глаз Серебряна. Тот нервно дернулся, покачнулся и сник. Скандр отошел и очень ласково уточнил:
– Ну, как тебе мои промашки? Я очень старался!
Серебрян хотел что-то сказать, даже начал мычать, но стена за его спиной затрещала, и внушительный кусок ее рухнул на пол вместе с сальфом.
Теперь Серебрян напоминал черепаху с каменным панцирем, которая зачем-то пищит нечеловеческим голосом и скребет плиты пола идеальным маникюром.
– Мы едем домой! Немедленно! – безапелляционным тоном сообщил Вархар слегка обескураженному его методами «воспитания» Ласару и невозмутимому Эйдигеру. Быстро кивнул мне, Сласе и Алисе так, словно говорил: «Ваши возражения тоже не принимаются».
Ласар посмотрел на Эйдигера взглядом существа, у которого внезапно выбили почву из-под ног. Мастгури подошел к Серебряну, небрежно откинул носком «панцирь», словно это не куча каменных булыжников, а так, тонкий фанерный лист, и разрешил:
– Ползи, пока мы добрые!
Так, на четвереньках, сальф и покинул палату комиков. Надо признать, название свое она оправдала во всех смыслах слова: и в медицинском, и в юмористическом.
Неторопливо развернулся Эйдигер к Вархару, и несколько секунд скандры обменивались суровыми взглядами. Так же, как в кабинете ректора.
Наконец, Эйдигер отвел глаза и вздохнул.
– Я предупреждал, – спокойно произнес Вархар. – Если с Олей что-то случится, уедем немедленно. И это не обсуждается.
Эйдигер понимающе кивнул. Слася испустила тяжкий вздох. Алиса хотела что-то возразить, но Вархар приобнял меня за талию, подхватил сестру под локоть, и мы пулей вылетели из палаты.
В последний раз я так быстро бегала во время боя с крипсами. На эмоциях Вархар почти не оглядывался на нас с Алисой. И мы едва поспевали за его широкими шагами, а временами отрывались от земли и развевались в стальных руках скандра, машинально перебирая ногами в воздухе.
Слася догнала нас только в холле у лифта.
– Завтра всучу Гвенду в зубы заявление, и уедем домой подобру-поздорову.
– Вы не можете уехать так сразу! – жалобно крикнул нам в спины… Гвенд. Как он тут очутился, для меня так и осталось загадкой. – Вы должны завизировать документ о прекращении стажировки у ректора!
– А я дупло на нем вырежу и туда эту бумаженцию засуну! – оскалился Вархар.
Гвенд испуганно притормозил в нескольких шагах от нас, скрестил руки на груди и, глядя в окно, как-то очень неуверенно промямлил:
– Зор пришел в себя… С утра поговорим.
– Я все сказал! – отрезал Вархар и рванул в лифт. Как удалось скандру затолкать в кабинку Сласю и одновременно занести нас с сестрой, я так и не поняла.
Опять по сравнению с моим варваром Юлий Цезарь казался жалким дилетантом.
На следующий день наше знаменательное дезертирство со стажировки почти состоялось.
Оставив двух черных, как трубочисты, проректоров в кабинете Гвенда, Вархар подхватил меня на руки и бросился к Зору. Но, с пинка распахнув дверь в его кабинет, застал ректора в том же состоянии, что и вчера. Сзади, нам в спину простонал, задыхаясь, Гвенд:
– Ох-х… Фуф… Ох-х… По-жалуй-ста! Никому не говори-те!
Ничего себе! Он умудрился догнать Вархара!
До сих пор это почти никому не удавалось! Даже другим скандрам и мрагулам. И хотя Вархар совершенно не запыхался, а Гвенд едва дышал, его физические данные и любовь к родной Академии поражали воображение.
Проректор слегка пришел в себя и продолжил:
– Если пойдут слухи… в Академии начнутся разброд и шатания. Кто-то обязательно вызовет комиссию… А пока тут разбираются существа извне, крипсы завоюют перекрестье. Вархар! Вы нужны нам! – истошный вопль Гвенда заставил меня вздрогнуть.
Скандр развернулся и посмотрел на проректора как на муху, что кружит над головой и беспрестанно садится на темечко.
– Мы уезжаем! – рявкнул Вархар.
Подскочил к Зору, скрутил заявление в трубочку и воткнул ему в волосы.
С минуту полюбовался на дело рук своих и довольно изрек:
– Довожу документ до самого ректорского мозга.
Зор немного пошатался, подвигал руками-ветками, скрипнул – то ли расстроенно, то ли досадливо – и затих.
– Ну, вот и ладушки! – выпалил Вархар. – Ректор не возражает. По крайней мере, я ничего такого не услышал.
Гвенд поник и устало прислонился к стене, ладонью вытирая пепел с лица. И впервые за наше знакомство мне стало по-настоящему жаль проректора. Он сильно осунулся, черты заострились, ноги заметно дрожали. Я прямо видела, чего стоит Гвенду не сползти на пол от решения Вархара. Хотя, возможно, сказалась и та маленькая встряска, которую скандр учинил сальфу, требуя увольнения. А заодно и его соседу, тоже проректору – Зачарису. С созданием нового прохода между кабинетами проректоров, сожжением документов, полетом Гвенда из окна и посыпанием голов несчастных сальфов пеплом. Об их светлых костюмах уже и не вспоминаю.
Сказать по правде, во мне боролись два противоположных желания. Сбежать отсюда куда подальше, чтобы «не накрыло», как ректора, студентов и делегацию, хотелось сильно. Даже очень сильно.
Мне ли не знать, что такое – не осознавать кто ты, не понимать, что творится вокруг. Когда Алиса потеряла рассудок, я нахлебалась этого сполна. Но и бросать внушателей в нынешнем отчаянном положении казалось нечестным. Все во мне протестовало против такого решения.
Наша великолепная четверка во главе с Вархаром прибыла из Академии Войны и Мира – вуза для воинов: сильных, отважных, могучих. Бежать от братьев-выскочек, на чьих смазливых лицах было крупными буквами написано, что они и пороха-то не нюхали, про шаровые молнии вообще молчу, выглядело малодушным и отвратительным.
И чего уж греха таить? Привязалась я к незлобивому неженке Гвенду, к чувствительному и малословному Зору, к Эйдигеру с его фамильным чувством юмора и незабываемыми методами лечения. Даже к нашей сладкой парочке соседей – Ягдалене и Хельвигу.
А еще… еще кожей чувствовала – уедем сейчас, и случится непоправимое.
Ох-ох-ох. Осталось убедить в этом Вархара. И еще никогда миссия эта не казалась мне настолько провальной, невыполнимой.
– Давай поговорим? – нежно попросила я скандра, перехватив его вишневый взгляд.
Он привычно рубанул рукой по воздуху, глубоко вздохнул и обреченно согласился:
– Ладно, пошли в соседний кабинет. Там пока никого нет.
Метнул в Гвенда быстрый, сочувственный взгляд и вышел в коридор.
Что ж… уже не так плохо. Значит, Вархару не безразлично – полетит тут все в тартарары или нет. Аргумент слабый, зато в мою пользу.
Глава 16Когда в последний раз вы сидели в яме?
Я уже пыталась отговорить Вархара – прошлым вечером и нынешним утром. Но скандр был непреклонен. Впервые я столкнулась с таким непоколебимым упорством с его стороны. Вархар терпеливо выслушивал аргументы, иногда даже кивал – так, для виду, потом обнимал, крепко прижимал и спокойно говорил:
– Оленька, завтра мы уезжаем. Я уже и водителю сообщил.
И так каждый раз. Сама не знаю – почему часа через два фраза Вархара не начала меня бесить. Скорее всего, потому что я понимала: скандр обо мне заботится, переживает. Только в минуты очень сильного беспокойства и расстройства Вархар терял свое знаменитое варварское чувство юмора, красноречие и становился непрошибаем для любых убеждений. В этих редких случаях скандр напоминал мне скалу – можно разбить лоб, но с места не сдвинешь.